Заметут следы ветры буйные.
Если ж быть тебе во моем дворце,
Прозвучит тогда на златом крыльце
Не победный меч царя русского,
А тяжелая цепь железная,
Похвальбе твоей дань казанская!--
Речь такую вел злой Казанский царь
К царю Русскому, православному.
Не труба трубит, не поток шумит,
А как взговорит млад сизой орел,
Царь наш батюшка Иван Прозритель
К своим детушкам, к войску русскому:
– - Вы потерпите ль, слуги верные,
Чтоб татарин злой насмехался нам,
Ограждаяся стеной крепкою?
Вы возьмите град, сокрушите в прах!
Размечите вы стены твердые,
Разорите вы башни грозные
И татарскую усмирите спесь!
А Казанского царя гордого
Полоните вы с родом-племенем.
Пусть Казанское царство буйное
Будет вотчиной царя Русского! --
Лишь окончил царь речь приветную,
Запылало вдруг пламя яркое
И раздался гром по сырой земле,
Резлетелися стены крепкие,
Как лебяжий пух по поднебесью.
И вот Русский царь на престол воссел:
Перед ним упал злой Казанский царь
И сложил у ног венец царственный.
Когда песенники кончили, Лжедимитрий подозвал к себе запевалу и дал ему горсть червонцев, чтобы он разделил их между товарищами.
– - Воевода! -- сказал Лжедимитрий Басманову,-- не хочу медлить и завтра же отправляюсь в Москву. Ты займись новым устройством войска при уменьшении его, а я между тем отправлю гонцов в столицу с моими грамотами. Я хочу провести сегодняшний день в избе, среди развалин знаменитых Кром. Вечером прийди ко мне с верными моими слугами Пушкиным и Плещеевым.-- Сказав сие, Лжедимитрий вышел из палатки, сел на коня и отправился в город.
Между тем, пока Лжедимитрий завтракал с боярами и воеводами, русское войско, оставаясь в строю, с любопытством и удивлением смотрело на польскую дружину. Особенно привлекала внимание гусарская хоругвь Лжедимитрия. Каждый воин одет был в блестящий панцирь поверх кольчуги. За спиною развевались два большие крыла из орлиных перьев, прикрепленные к серебряной проволоке. Три меньшие крыла были по бокам и на верху кованого шлема. Ноги и руки воина защищены были серебряными бляхами. Вооружение состояло из одного короткого меча при бедре, другого длинного меча, топора, ружья и пары пистолетов, прикрепленных к седлу, и длинной пики с шелковым значком белого и красного цвета. Короткими мечами рубились с неприятельскими всадниками, а длинный употребляли противу пехоты. Воины поверх лат имели медвежьи шкуры шерстью вверх, с прорехами для крыльев. Над головою коня развевался пук страусовых перьев, а шея и тыл покрыты были стальною кольчугою с шелковыми кистями. У седла была связка шерстяной красной веревки для вязания пленных, кожаная сума для корму, чемодан кожаный, коновальский прибор, большой нож, ложка в футляре и кожаное ведерцо для поения коня. Воины были высокого роста, с бородами, на рослых конях. Всех гусар было около осьмидесяти человек. Они стояли в первой шеренге, а за каждым было восемь человек конных же воинов в один ряд, в легких кольчугах, с мечами и малыми ружьями, без пик. Каждый гусар, обыкновенно из богатого рода, содержал на своем иждивении восемь человек товарищей (92). Охотники хоругвий Станислава Мнишеха, князя Константина Вишневецкого, Фредро, Дворжицкого и Неборского были в латах или кольчугах, с копьями, мечами, ружьями и пистолетами. Все были вооружены исправно и богато, ловко сидели на отличных конях и владели искусно оружием. Лжедимитрий велел польскому войску, которого было не более полуторы тысячи всадников, расположиться в ограде кромских полуразрушенных укреплений. Польская конница поскакала мимо русского войска, и шум, производимый в воздухе от движения крыльев и значков на пиках, бряцанье оружия и конской сбруи устрашил коней русских всадников. Стройность движений польской дружины снискала им похвалу в войске.
– ----
Из Красного села шла в Москву шумная толпа народу. Почти все вооружены были топорами, рогатинами, кольями. Многие жильцы московские ехали верхом за толпою. Перед народом шли в светлом платье дворяне Гаврила Григорьевич Пушкин и Наум Михайлович Плещеев. Шествие открывал красносельский протопоп Симеон в полном облачении, с крестом, пред ним несли церковные хоругви. Народ кричал из всей силы: "Да здравствует наш царь законный Димитрий Иванович!" Буйная толпа вошла в город. Жильцы поскакали по улицам, восклицая: "Бейте в набат и собирайтесь на Лобное место слушать грамоту царя законного!"
Когда толпа приближалась к Китай-городу, уже раздавались звуки тысячи колоколов и повсеместный клик: "На Лобное место! на Лобное место!" Граждане вооружались, чем кто мог: ножами, топорами, кольями,-- и опрометью бежали на Красную площадь и на Лобное место, спрашивая один у другого, что это значит. Между тем Пушкин и Плещеев шли вперед, и следующая за ними толпа беспрестанно увеличивалась. Многие бояре, дворяне и дьяки выехали верхом и следовали из любопытства за толпою, Пушкин по временам поднимал вверх свиток и громко кричал:
– - Верные россияне! ступайте на Лобное место внимать грамоте царя нашего законного и милостивца Димитрия Ивановича!
Царь, узнав, что клевреты Лжедимитрия возбуждают к мятежу жителей Красносельской слободы, выслал туда отряд стрельцов, чтоб усмирить и разогнать дерзновенных. Но стрельцы не хотели сражаться и разбежались, увидев сопротивление; некоторые даже пристали к мятежникам.
По первому известию о буйстве народном собрались в Кремлевских палатах думные советники царские: патриарх Иов, князья Федор Иванович Мстиславский, Василий Иванович и брат его Димитрий Шуйские, Никита Романович Трубецкой, Андрей Петрович Куракин, Иван Васильевич Сицкий, Иван Михайлович Глинский, Иван Михайлович Воротынский; бояре: Иван Петрович Головин, возвращенный из ссылки Богдан Яковлевич Вельский, Михаила Игнатьевич Татищев и многие другие бояре и окольничие. В безмолвии стояли царские советники в Грановитой палате и с беспокойством прислушивались к колокольному звону. Вошел царь с матерью своею, царицею Мариею Григорьевною:
– - Спасайте царство и престол! -- воскликнула царица.-- На вас, первых мужей государства, ляжет ответственность пред Богом!
– - Усмирите строптивых и вразумите безумных! -- сказал царь Феодор Борисович. Он был бледен, и голос его прерывался.
– - Спасайте престол и церковь! -- воскликнул патриарх и залился слезами. Бояре молчали и пожимали плечами.
– - Что нам делать? -- сказал наконец князь Василий Иванович Шуйский.-- У нас нет войска, чтоб разогнать народ. Стрельцы не хотят драться, и слышно даже, что большая часть их также ненадежны.
– - Ступайте на Лобное место и увещевайте безумных! -- сказал царь Феодор.
– - Было бы гораздо полезнее, если б святейший патриарх в ризах святительских, с крестом в деснице, с благословением для верных, с клятвою для изменников явился на площади,-- сказал князь Сицкий.
– - Самозванец предан уже анафеме со всеми своими клевретами,-- возразил патриарх.-- Но ожесточенные и после этого не образумились! Что помогут теперь слова мои, когда надобно действовать силою? Ваше дело, бояре, ратовать за престол и церковь! Я могу только молиться за верных.-- Колокольный звон усилился, и патриарх снова залился слезами.
– - Государь! -- сказал боярин Головин,-- возложи на себя венец Мономахов, возьми скипетр Иоанна, явись народу и повели разойтись по домам и выдать мятежников. Кто осмелится ослушаться царя венчанного? Мы пойдем за тобою.
– - Они убьют его! -- возразила царица.-- Нет, я не пущу сына моего между изменников и клятвопреступников! Ваше дело, бояре, смирить буйных… Я не пушу сына моего на Лобное место! -- Царица горько заплакала. Слезы навернулись на глазах юного Феодора.
– - О, родитель мой! -- воскликнул он горестно,-- какую участь приготовил ты мне! Вижу, вижу ясно, что народ не любит нас, что бояре…-- царь остановился и сказал: -- Князь Василий Иванович, князь Федор Иванович, Богдан Яковлевич, Иван Петрович! Возьмите часть моей стражи и ступайте на площадь. Обещайте моим именем прощение заблудшим, милость верным: пусть выдадут только зачинщиков; или нет! -- всем прощение. Пусть только разойдутся по домам, пусть успокоятся. Я здесь буду ожидать вашего прихода… Ступайте с Богом!
Патриарх благословил бояр -- и остался вместе с Годуновыми и другими приверженцами их рода, которые не посмели появиться пред разъяренным народом. Бояре в сопровождении малочисленной дружины отправились пешком на Лобное место.
