– - Слезы и жалобы не спасут царства в час грозный,-- сказал на ухо князю Василию Шуйскому боярин Вельский, когда они проходили в Фроловские ворота.
– - Где нет силы и твердости, там нет и власти,-- отвечал Шуйский.-- Да будет воля Божия!
– ----
Лобное место и Красная площадь покрыты были народом; конные и пешие были перемешаны. Во многих местах видно было оружие: мушкеты, копья, бердыши. Ужасный шум и крик вторил колокольному звону. Вдруг появились на Царском месте Гаврила Пушкин с грамотою и Наум Плещеев с крестом в руках. Они подали знак народу, что хотят говорить с ним. Шум и крик постепенно умолкал, и в то же время перестали звонить на колокольне Троицы на рву. Водворилась тишина в многочисленном собрании. Пушкин снял шапку, поклонился на все стороны и сказал громко:
– - Слушайте, православные, грамоту законного государя своего Димитрия Ивановича! -- Плещеев также снял шапку, и почти все последовали его примеру. Пушкин развернул свиток и стал читать:
– - От царя и великого князя Димитрия Ивановича всея России, к синклиту, к большим дворянам, сановникам, людям приказным, воинским, торговым, средним и черным. Слушайте! Вы клялися отцу моему не изменять его детям и потомству во веки веков, но взяли в цари Годунова. Не упрекаю вас: вы думали, что Борис умертвил меня в летах младенчества; не знали его лукавства и не смели противиться человеку, который уже самовластвовал и в царствование Федора Ивановича жаловал и казнил кого хотел. Им обольщенные, вы не верили, что я, спасенный Богом, иду к вам с любовью и кротостью. Драгоценная кровь русская лилася для утверждения похитителя на престоле! Но жалею о том без гнева: неведение и страх извиняют вас. Уже судьба решилась: города и войско мои. Дерзнете ли на брань междоусобную в угодность Марии Годуновой и ее сыну? Им не жаль России: они не своим, а чужим владеют, упитали кровью землю Северскую и хотят разорения Москвы. Вспомните, что было от Годунова вам, бояре, воеводы и все люди знаменитые: сколько опал и бесчестия несносного? А вы, дворяне и дети боярские, чего не претерпели в тягостных службах и ссылках? А вы, купцы и гости, сколько утеснений имели в торговле и какими неумеренными пошлинами отягощались? Мы же хотим вас жаловать беспримерно: бояр и всех мужей сановитых -- честию и новыми степенями. Дворян и людей приказных -- милостию, гостей и купцов -- льготою, в непрерывное течение дней мирных и тихих. Дерзнете ли быть непреклонными? Но от нашей царской руки не избудете. Иду и сяду на престоле отца моего: иду с сильным войском, своим и литовским, ибо не только россияне, но и чужеземцы охотно жертвуют мне жизнию. Самые ногаи неверные хотели следовать за мною: я велел им остаться в степях, щадя Россию. Страшитесь гибели временной и вечной; страшитесь ответа в день суда Божия: смиритесь и немедленно пришлите митрополитов, архиепископов, мужей думных, больших дворян и дьяков, людей воинских и торговых, бить нам челом как вашему царю законному! (93).
Пушкин кончил чтение, и в народе продолжалось молчание. Наконец мало-помалу начался снова шум и говор. Граждане в разных концах площади совещались между собою.
Богатый купец. Что нам делать? Неужели отдавать Москву на разорение? Он приближается к столице: с кем нам стоять противу его силы?
Другой купец. Уж не с горстью беглецов кромских? С нашими ли старцами, женами и младенцами?
Боярский сын. И за кого? За ненавистных Годуновых, похитителей державной власти?
Богатый купец. Неужели для их спасения предадим Москву пламени и разорению!
Дьяк. Не спасем ни их, ни себя сопротивлением бесполезным.
Чернец. Войско и бояре поддалися, без сомнения, не ложному Димитрию!
Богатый купец. Итак, не о чем думать: должно прибегнуть к милосердию Димитрия!
Дьяк. Время Годуновых миновалось. Мы были с ними во тьме кромешной. Солнце восходит для России. Да здравствует царь Димитрий Иванович!
Все. Да здравствует на многия лета! (94)
На всей площади раздались восклицания: "Да здравствует царь Димитрий Иванович!"
В это время из Фроловских ворот вышли бояре с малым числом надворных воинов. Народ, увидев их, стал еще громче вопить: "Да здравствует царь Димитрий! Клятва Борисовой памяти! Гибель племени Годуновых!"
Между тем бояре шли вперед и достигли до Царского места. Князь Никита Трубецкой просил позволения говорить, но только близкие к нему могли слышать слова его.
– - Вас обманывают,-- сказал князь Никита,-- царевич Димитрий погиб в Угличе, а это обманщик и самозванец. Именем законного нашего царя, Феодора Борисовича, повелеваю схватить мятежников, прельщающих вас словами сатанинскими! -- Сказав сие, князь Тубецкой хотел с воинами устремиться на ступени Царского места, но Пушкин закричал народу:
– - Держите изменников! гибель Годуновым и их клевретам! -- Народ загородил дорогу, и воины царские не хотели употребить силы. Бояре в смущении остались у подножия Царского места.
– - Верные россияне! -- воскликнул Пушкин.-- Вот между нами чтимый и любимый народом князь Василий Иванович Шуйский. Пусть он засвидетельствует истину о спасении царевича Димитрия. Князь Василий был на следствии в Угличе и лучше нас знает дело.
– - Ступай, князь Василий,-- сказал боярин Головин.-- и обнаружь обман.
– - Князя Василия Ивановича! Князя Василия Ивановича! -- раздалось в толпах народных.
Князь Василий Иванович Шуйский взошел на Царское место, снял шапку, и поклонился народу (95).
– - Послушай, князь Василий! -- тихо сказал ему Пушкин,-- мне все равно, погибнуть ли на плахе за прочтение грамоты Димитрия или за убиение тебя. Видишь ли этот нож за поясом: если ты осмелишься свидетельствовать в пользу Годуновых и смущать народ -- вонжу нож тебе в сердце и погибнем вместе! Мужайся и говори как знаешь. Димитрий наградит тебя по-царски.
– - Целуй крест на правду, князь Василий Иванович! -- сказал Плещеев.
Шуйский медлил, но народ закричал:
– - Целуй крест, князь Василий! Гибель Годуновым и их клевретам!
– - Слышишь ли, князь Василий? -- примолвил Пушкин.
Князь Шуйский поцеловал крест и сказал:
– - Зачем спрашиваете меня о деле, всем известном и явном? Я не был при смерти царевича, а видел в Угличе только искаженный труп младенца и схоронил его по приказу царскому под именем царевича. На следствии не спрашивали, убит ли царевич или кто другой на его месте, а только хотели знать, кто посягнул на жизнь его. Мертвые не восстают из гробов и не появляются среди народа с крестом и образами! Спросите у иноземных королей, признавших истинным сыном Иоанновым того, кого называли перед нами самозванцем; спросите у бояр, горожан, войска, законный ли он государь наш и сын ли Иоаннов? Спросите у матери царицы…
Пушкин прервал слова его:
– - Видите ли, верные россияне, что тот, на кого более всех ссылался Борис, не дерзает сказать пред вами, что царевич Димитрий убит в Угличе, и говорит вам, что не только Россия, но и целый свет признает его законным царем нашим. Теперь все сомнения кончились. Да здравствует царь наш Димитрий Иванович! Гибель племени Годуновых! Клятва Борисовой памяти!
Народ повторял сии радостные восклицания, а Пушкин сказал тихо Шуйскому:
– - Счастлив ты, князь Василий, что умел выпутаться из трудного дела, ускользнул от верной гибели. На этом самом месте ты по воле Бориса свидетельствовал о смерти царевича и только нынешним своим поступком искупил себе жизнь и даже милость у Димитрия. Тебе предназначено было погибнуть на плахе. Теперь поздравляю тебя с новою жизнью!
– - При царе Борисе я также не свидетельствовал всенародно, что царевич точно убит, а только сказал то, что объявили на допросе угличане и ближние царицы. Мое дело сторона! -- отвечал Шуйский.
– - Хорошо ты перенял у Бориса, князь Василий, жить на стороне, а быть всегда впереди,-- возразил Плещеев.-- Не Борис ли научил тебя поступать по пословице: "Ползком, где низко, тишком, где слизко!" -- Князь Шуйский не отвечал ни слова и сошел с Царского места.
Между тем в народе продолжались восклицания: "Не хотим Годуновых! Миновалось время Годуновых! Да здравствует царь Димитрий Иванович!" Пушкин и Плещеев, стоя на возвышении, радовались своим успехам и решились довершить начатое. Они сняли шапки, стали кланяться народу и показывали вид, что хотят снова говорить с ним. Все вдруг утихли, и Пушкин сказал:
– - Царь наш, Димитрий Иванович, с радостью узнает о вашей любви и верности к нему и пожалует вотчину свою, Москву, царскою своею милостью. Но надобно, чтобы вы запечатлели верность свою делом, а не словами. Пойдем в Кремль и очистим престол для законного нашего государя!
Пушкин и Плещеев сошли с Царского места и пошли прямо к Фроловским воротам. Сонм бояр и мужей думных стоял в безмолвии. Один только боярин Вельский отделился от своих товарищей и присоединился к мятежникам. Народ раздался, пропустил Пушкина, Плещеева и Вельского и, сомкнувшись, последовал за ними, восклицая: "Гибель Годуновым! Да здравствует законный наш государь Димитрий Иванович!"
