и его войскового атамана. Поэтому она и была расквартирована вблизи атаманского дворца в казармах Кубанского гвардейского дивизиона.
Просуществовав всего один месяц, эта Отдельная офицерская батарея была расформирована. Не могу не вспомнить курьеза, когда командир батареи наше месячное жалованье выдавал при помощи ножниц – это были листы дешевеньких «керенок»… завоеванных революцией на смену полноценному рублю царского времени.
1 декабря 1917 года, приказом начальника артиллерии Кубанского войска генерала Чумаченко[139], была сформирована 2-я Кубанская казачья пластунская батарея под командой только что прибывшего с фронта есаула Юрия Ф. Корсуна – казака станицы Елизаветинской из доблестной артиллерийской семьи генерала Ф.Д. Корсуна, кавалера Георгиевского оружия, кадрового офицера 3-й Кубанской казачьей конной батареи. На должности взводных и младших офицеров получила назначение та же молодежь, номерами стали юнкера, а ездовых набрали из казаков станиц Пашковской, Вознесенской, Екатериновской и др. На должность младшего офицера и начальника команды разведчиков назначен был я.
Но уже в конце декабря месяца, приказом командующего войсками Кубанского края генерала Черного, взвод нашей батареи был назначен в экспедицию на Тамань. Эту экспедицию должен был возглавить бывший член Государственной Думы, а позже комиссар Временного правительства Кубанского края – казак станицы Брюховецкой подъесаул Кондратий Лукич Бардиж.
Эта экспедиция военно-политического характера, по плану, выработанному ее возглавителем, должна была совершиться по железной дороге – по многим причинам стратегического и тактического расчета.
Для этого задания требовался (на всякий случай!) не обыкновенный поезд, а нечто более солидное, но этого у казаков тогда еще не было. Решено было соорудить своими средствами «бронепоезд», что и было осуществлено на Черноморском вокзале Екатеринодарского железнодорожного узла. Нужно было довольствоваться тем скудным подручным материалом, который оказался в то время под руками. Но молодость с ее задором, силой воли и жаждой подвига во имя Родины не остановилась перед этими препятствиями. Среди казаков нашлись мастера – слесари, кузнецы, плотники, – а среди офицеров – инженеры различных специальностей. Все они быстро засучили рукава черкесок, и… план был быстро составлен. Выбрали достаточное количество хороших открытых платформ и крытых вагонов. На двух платформах соорудили подставки для орудий (скорострельные пушки образца 1902 года). Подставками служили рамы из крепких дубовых шпал, врубленных одна в другую по ширине, равной расстоянию между колесами лафета, с крестообразной перекладиной, в которой была втулка посередине, проходящая и через пол платформы. Получилась таким образом подвижная рама с орудием на ней, позволявшая поворот орудия под различными углами, почти до 1/4 окружности, для обстрела, за исключением лишь той части, горизонт которой закрывала стена впереди (или сзади) идущего вагона. На двух таких платформах были установлены орудия, а на двух других – пулеметы. Прислуга на них закрывалась стальными щитами, утвержденными около орудий и пулеметов, а вдоль бортов в два ряда были доложены мешки с песком. Такими же мешками с песком были обложены внутренние стенки крытых вагонов, где в «спокойное время» находилась прислуга орудий и часть пехоты отряда.
Все вагоны и паровоз были связаны телефоном с центральным вагоном (классные) начальника отряда и его штаба. Весь этот «бронепоезд» состоял из 8 объектов: 2 орудийные платформы, 2 пулеметные, 2 врытых вагона, 1 классный и паровоз. Паровоз с классным вагоном были посередине, а от них симметрично в обе стороны – по одному закрытому вагону, по пулеметной и орудийной платформе.
В начале января 1918 года «бронепоезд» был готов, и мы, снабженные снарядами, патронами и довольствием, получили приказ выступить (точного числа сейчас не помню) по направлению станиц Медведовской, Тимашевской и Приморско-Ахтарской.
Артиллерийской частью командовал наш командир батареи есаул Корсун, пулеметчиками и пехотой – капитан Раевский, а во главе сего отряда стоял подъесаул К.Л. Бардиж. Он пользовался среди казаков большой популярностью, а потому являлся самым походящим лицом для выполнения поставленной ему задачи: повлиять на «нейтральную» молодежь – фронтовиков, прибывших с фронта по дороге через бурлившую в революционном котле Россию и отчасти хвативших отравной пропаганды «миротворцев» большевиков. И не для них предназначался сей бронепоезд, а были сведения о том, что просочившиеся сюда солдаты-большевики из 39-й дивизии с Кавказского фронта и получившие поддержку единомышленников-иногородних, «пошаливают» в этом районе, имея связь через Азовское море. Не знали тогда и не думали профессиональные, продажные предатели своего отечества, что они другим и самим себе подготовляли, а за ними вслепую шли те, кому нравились посулы «рая на земле». Жизнь показала противоположное, а доверчивость была строго наказана. Стариков в то время перестали слушать: «Вы, стары, де, не знаете ничего»…
По приказанию К.Л. Бардижа кровопролитие всюду, где только к тому представлялась возможность, избегалось, и, к счастью, настоящих крупных боев нигде и не было. Бронепоезд, подходя к станциям, сдерживал ход, стрелковая цепь из него рассыпалась по сторонам от него и медленно, идя параллельно, приближалась к станции. На станции Бардиж держал речь к собравшимся казакам, и старики нас очень радушно поддерживали, присоединяясь. В станице Медведовской была первая группа во главе с полковником Демяником (погибшим в 1-м походе).
Молодежь вначале относилась с некоторым недоверием. Однако «нейтральные» казаки очень скоро выздоровели и присоединялись к нам позже в 1-м, а особенно во 2-м походах. Только на конечной станции Приморско-Ахтарской нам пришлось применить наши орудия по удиравшим на лодках в море большевистским агитаторам и убийцам.
Экспедиция, продолжавшаяся всего несколько дней на линии Екатеринодар – Приморско-Ахтарская, вернулась в Екатеринодар, а взвод пошел на соединение с батареей на Кавказский фронт, тогда образовавшийся. А затем, через месяц с небольшим, вся батарея, в составе всех вооруженных сил Екатеринодара, вышла в 1-й Кубанский поход. После занятия Екатеринодара, в августе, 2-я Кубанская казачья пластунская батарея была упразднена, а из людей ее, с добавлением новых, сформирована 6-я Кубанская казачья конная батарея под командой произведенного в полковники Ю. Корсуна. Батарея принимала активное участие в боях на многих участках фронта и в составе различных отрядов и соединений под Ставрополем, Царицыном – Камышином и, наконец, в Донецком каменноугольном районе, откуда начался наш «исход». Сам командир полковник Корсун стал жертвой бича того времени – «испанки» – и умер в январе 1920 года. Он похоронен в Екатеринодаре рядом со своим старшим братом Львом (тоже артиллеристом по образованию, но перешедшим в конницу), погибшим на фронте Первой мировой войны.
К несчастью, батарея при отходе от Екатеринодара на юг в марте месяце была врасплох захвачена «зелеными», и сведений о ее конце не имеется. Только мне, находившемуся в это время по делам службы в Екатеринодаре и оказавшемуся отрезанным от батареи, удалось с последним поездом из
