потеют), представляя снисходительные улыбки, которыми обменяются сестры Крим,
обманутые в своих ожиданиях. Да и прочие гости не упустят случая выказать свое злорадство. Ее репутация погибнет!
Накануне Эмеральде даже кошмар приснился. В нем она стояла голая, прикрываясь одним лишь париком, который одолжил ей господин Плюм, и лепетала, что все они просто ничего не понимают в моде, в то время как гости надрывались от смеха, улюлюкая и тыча в нее пальцами.
Когда все закончилось, Эприкот вытерла лоб и почувствовала себя совершенно опустошенной.
Рядом точно так же переводила дух Эмеральда.
На протяжении всей процедуры Твила сидела, зажмурившись, и лишь когда все закончилось, открыла глаза. Оглядела раскинувшийся на полу черный ковер, провела ладонью по колючему бобрику и повернулась к госпоже Хэт:
– Я могу забрать свои деньги?
Когда она ушла, Эмеральда и Эприкот от избытка чувств даже пожали друг дружке руки. Эприкот могла поздравить себя еще и с удачной сделкой. Да она проявила настоящий талант дельца! Дурочку можно было почти пожалеть: отдала такое сокровище за пшик. Ничтожную долю того, что она готова была заплатить ей в первый раз. Впрочем, Эприкот тут же напомнила себе, что и так оказала девчонке огромную услугу: любая другая на ее месте и на порог не пустила бы особу с подобной репутацией!
– Как насчет чашечки кофе с тминным бисквитом, госпожа Бэж?
– Не откажусь, госпожа Хэт. – Эмеральда развязала ленты и примостила шляпку на стол. – Но, прежде чем мы передохнем от трудов праведных, вынуждена нарушить очарование момента и напомнить, что расслабляться пока рано: у вас всего ночь на воплощение шедеврального замысла. Уже завтра я ожидаю сестер Крим, и к их приезду все должно быть готово.
Эприкот хмыкнула, чтобы показать, какой это пустяк для мастерицы ее уровня, и отправилась за бисквитом.
* * *
Едва выйдя из трактира, Эшес схватился за стену. Силы иссякли еще на середине разговора. Держался на одном позвоночном столбе.
Острее всего боль чувствуется после передышки. И сейчас, когда действие опиума закончилось, она вцепилась в него с остервенением выпущенного на волю хищника. Усилием подавив приступ тошноты, Эшес доковылял до подворотни.
Там привалился к стене и сполз на землю. Во рту пересохло, перед глазами метались белые всполохи, а его самого раскручивало в безумной карусели. Главное – добраться до дома… Там отдохнет, отлежится… Там зеленая бутыль и шелковая нить… при мысли о них его начала бить крупная дрожь. Дотерпеть бы… Соскальзывающими пальцами он дотянулся до кармана, вытащил склянку. Не больше двух коротких глотков…
Допил все. Отшвырнул. Темнота ответила стеклянным звоном.
Теперь ждать.
Меж домами мелькнул и ненадолго замер светлый силуэт.
– Роза?
Пятно качнулось и поспешило прочь. Почудилось…
Эшес обхватил голову руками и сидел, тяжело дыша, дожидаясь, пока подействует. Уже действует… От накатывающего облегчения его избавил удивленный возглас:
– Мастер Блэк?
Он едва не застонал, увидев перед собой Фуксию Крим. Пусть уж лучше тоже мерещится. Но фантом оказался из настойчивых:
– С вами все… что с вами? Вам нехорошо?
– Хор-рош-шо, и щаз-з с-с-станет еще лучше… – Эшес замахал на белую двоящуюся фигуру, но она не двинулась с места.
– Я не могу вас здесь оставить!
– Ммо-ожете, я в-верю: вы отлищно с этим справитес-с-сь.
По правде говоря, при виде его Фуксия сперва испытала удивление, потом отвращение, сообразив, что он напился и подрался, а затем девичье сердце дрогнуло от сострадания. Вот он, явный пример того, что без женской руки мужчины опускаются, превращаются в совершенных скотов. Даже смотреть гадко, еще чуть-чуть – и слюни начнет пускать.
– Вам повезло, что я оказалась рядом. Вообще-то меня совсем не должно было тут быть, но Лаванда (ну, вы, естественно, прекрасно знаете, что в этом году мы с ней удостоились особой чести первыми прибыть в дом госпожи Бэж, с тем чтобы оценить ее наряд) настояла на том, чтобы я сходила в аптеку за мазью от пиявочных укусов – чтобы их совсем не было видно. – Все это Фуксия тараторила, параллельно помогая ему подняться и закидывая руку себе на шею. – И, сколько бы я ни пыталась убедить ее, что тройной слой мази не поможет ей избавиться от следов в три раза быстрее (я ведь правильно ей говорила, с медицинской точки зрения?), и что уже поздно, и аптекарю придется из-за нас снова открывать лавку, она отказывалась внимать моим разумным доводам.
Тут Фуксия немножко лукавила. Робкая попытка возразить сестре вылилась в весьма краткий разговор: «Лаванда, а не кажется ли тебе, что…» – «Я сказала: сейчас же!»
Эшес попытался отлепиться от спасительницы, но это оказалось невозможно.
– Куд-да вы меня тащ-щите? Брос-сьте… бросьте с-сейчас же!
Фуксия на секунду приостановилась:
– Как куда, мастер Блэк? Домой, разумеется, я помогу вам добраться домой…
* * *
На улице Твила поспешно натянула на голову чепец и бежала всю дорогу до дома. Ветер гонял по улице обрывки газет и какую-то пустую коробку. По пути ей так никто и не встретился. Правда, один раз в конце улицы показалась женская фигура и, повернувшись в ее сторону, замедлила шаг. Но исчезла за домами прежде, чем Твила успела ее рассмотреть. Наверное, одна из жительниц Пустоши сперва приняла ее за свою знакомую, а потом поняла, что ошиблась.
Твила задержалась дольше, чем рассчитывала. Наверняка мастер уже вернулся, и сейчас она получит нагоняй. А потом снимет чепец и проглотит добавку. Твила старалась не думать о том, какое у него будет лицо, когда он ее увидит. И так была не красавица, а теперь сущий урод: тощая и похожа на мальчика. Но все это неважно: главное, дело сделано. От души надеясь, что вырученных денег хватит на покрытие остатков долга, Твила свернула на свою улицу.
Свет в окнах не горел, значит, она его опередила. Ланцет, судя по всему, тоже еще не вернулся. Юркнув в дом, она едва успела положить узелок с монетами на стол и снять чепец (все равно увидит), как ворота скрипнули, и крыльцо просело под тяжелыми шагами.
Твила подскочила к двери и рванула ручку, чтобы опередить его:
– Мастер, знаю, что вы не велели выходить, но…
Горло перехватило от ужаса.
– Здравствуй, милая, я подумал, что тебе скучно одной.
* * *
Всю ночь в окнах шляпной мастерской горел свет, а на фоне плотно задернутых занавесок метались жуткие тени. Время от времени пустынную улицу оглашал доносящийся оттуда грохот, мучительные восклицания и жужжание неизвестных приборчиков.
Припозднившиеся прохожие испуганно спешили мимо.
На следующее утро огромная коробка, похожая на те, в
