– Финарато, я многим обязан тебе. Когда я вернулся… – махнул рукой куда-то на север, – ты принял меня. Ты не спросил, что со мной было. Не спросил, как я выбрался оттуда.
– Я слишком давно знаю тебя, Эдрахил. Я думал – тебе тяжело вспоминать. И потом – я верю тебе.
– Веришь… веришь?! Финарато… – странный у него был взгляд, беспокойный. – Финарато, я ведь – не бежал оттуда!
– Тише, – напряженным голосом проговорил Финрод. – Нас услышат.
– Нас?.. – Эдрахил горько улыбнулся. – Благодарю, мой король. Я должен тебе сказать… Я… там все было по-другому. Совсем по-другому. Я… король, я принес ему клятву.
– Кому – ему?..
Эдрахил снова указал на север.
– Клятву? – раздельно повторил Финрод.
– Финарато, король мой, это совсем не то, что ты думаешь! Я не нарушил верности тебе!..
Он нервно сцеплял и расцеплял пальцы.
«Как тебе рассказать, Финарато, король мой… как рассказать, какие у него глаза… как объяснить – там все по-иному, по-иному…»
…Он с трудом разлепил веки – перед глазами все плыло, и лицо склонившегося над ним в зыбком мерцании менялось каждое мгновение, окружено было легким радужным ореолом – наверно, именно такими и были лица Айнур… Только глаза он видел очень отчетливо. Ясные глаза – как две горьких звезды. Он плохо понимал, что происходит. Не сознавал ни где он, ни что с ним. Не осознавал даже, что ему больно. Может, потому, что боль была везде. И были эти невероятные глаза. Такие, наверно, только привидеться могут.
Словно издалека до него донесся голос, что-то говоривший на чужом языке. Глубокий красивый голос. Как река. Или в самом деле это река течет – медленная, темная, как черный хрусталь… река…
– Очнулся?
Теперь голос обращался к нему, и язык был – Квэниа, чистый и правильный настолько, что…
Или это Валинор, он – в чертогах Мандоса, и тот, кто склоняется над ним – сам Владыка Судеб… кто знает, каким он видится бесприютной душе… но разве может быть больно… или это – только память о боли, которой уже нет… да, должно быть, она уходит не сразу…
– Намо…
Губы не слушаются. Голоса – нет.
– Лежи. Лежи спокойно.
– Я… умер?..
– Ты не умрешь.
Да, конечно… душа ведь не может умереть… смертно только тело… он уже не умрет… вот и боль уходит…
Он из последних сил удерживался на зыбкой грани сознания, не отводя взгляда от этих глаз, словно пытаясь разглядеть в них свою судьбу, а тьма окутывала его, и эти глаза стали двумя скорбными звездами во тьме – он поднимался к этим звездам – вверх, вверх, словно на крыльях – вверх…
Открыть глаза… как же тяжело открыть глаза…
– Ты очнулся, Элда?
Нет, не тот голос, не тот… И резковатый гортанный выговор – незнакомый.
Человек.
– Что со мной? Где я?
– Ты был тяжело ранен, – участливо пояснил человек. – А где ты… может, сейчас тебе лучше и не знать.
Черноволосый, кареглазый, смуглый. Широкоскулое лицо. Не из Эдайн, это ясно. И одежды – черные.
– Я помню. Был бой, – Эльф нахмурился, пытаясь вспомнить. – Орки. Потом – какие-то люди. В черном. Потом – вспышка, как молния. Потом… не помню.
– Ты был ранен, – повторил человек. – Тебя подобрали, привезли сюда. Лечили.
– Значит, я не… умирал?
– Умер бы, – скупо усмехнулся человек. – Во-время успели.
– Кто лечил? Почему? И где я? – допытывался Эльф.
– У вас что, с ранеными по-другому поступают? Хорошо, ну, Аст Ахэ называется место, где ты находишься. И – что?
– Не понимаю. Никогда не слышал.
– Ну да, – на этот раз усмешка вышла горькой, – вы называете иначе.
– И как же?
Человек задумался, потом спросил:
– Хочешь увидеть того, кто тебя лечил?
– Конечно!
«Ну, наконец хоть что-то прояснится!..»
– Идем, – пожал плечами человек. – Думаю, встать ты уже сможешь.
– Скажи хоть, давно я здесь?
– Дней десять… – человек в раздумье потер подбородок. – Может, и не стоит так сразу… ну, да ладно. Пошли.
За одно он готов был поручиться – за то, что никогда здесь не бывал. Люди, попадавшиеся по дороге – все в черном, некоторые – при оружии, – почтительно кланялись его сопровождающему. Высокий ранг, должно быть, или высокий род. По внешности, однако, незаметно. Но где же такое может быть?..
Мысль в голову приходила только одна, но он гнал ее прочь – вздор, даже детям известно, что там – совсем другое… Так что же тогда?..
…Сначала он увидел – глаза, и только потом рассмотрел – лицо. И пришел в ужас. Он не позволял себе верить – но только один мог выглядеть так. Но ведь не может же этого быть!
– Эдрахил?
Тот же голос… Великие Валар, но как же…
Он пошатнулся.
– Сядь.
Он не заметил, кто пододвинул ему резное невысокое кресло; ноги подкосились. Близко-близко – невероятные светлые глаза.
– Узнал? Не надо бы тебе… Так и считал бы меня Владыкой Судеб и думал бы, что все это тебе померещилось.
– Ангамандо… – сдавлено.
– Так вы и называете. Тяжело? Хотел бы уйти отсюда?
Эльф кивнул, потянув ворот рубахи.
– Финарато примет тебя, – задумчиво сказал ясноглазый. – Что ж… взамен я попрошу только об одном.
– Что?.. – Эдрахил не узнавал собственного голоса.
– Ты должен дать клятву не поднимать оружия против Людей Севера. Против Твердыни.
Эльф замотал головой:
– Я… клянусь, что убью любого Орка…
– Я разве говорил об Орках? – с мягкой настойчивостью перебил ясноглазый. – Я говорил о Людях. О тех, кто тебя спас, кто выходил тебя.
– А… ты? – Эльф и сам точно не знал, о чем спрашивает.
– Я только раны залечил. Я не тороплю; конечно, ты должен обдумать все. Захочешь – останешься. Дашь клятву – иди с миром.
– Остаться… рабом твоим?
Ясноглазый пожал плечами:
– Глупости. Одним из нас.
– Воевать… против… своего народа? Ты понимаешь, что предлагаешь мне?!
– Здесь не только воины. Книжники, целители, менестрели, мастера камня и металла, звездочеты…
«Какая-то ловушка, что ли? Не понимаю…»
– Подумай. Что бы ты ни ответил, за жизнь свою можешь не тревожиться. И пыток, – усмехнулся криво, – здесь нет.
– Я… подумаю, – трудно выговорил Эльф.
– …Я не нарушил верности тебе! Я клялся не поднимать меча против Людей и против… Прости. Против – него. Я не смог бы. Даже если бы не было клятвы. Он ведь лечил меня, понимаешь, король… Впрочем, я и сам почти ничего не понимаю. А Орки… я дрался с ними, ты видел сам. Может, я и отступник. А может, мы просто слишком мало знаем. Я думал – он лжет. Не понимал только, зачем; ведь мог убить меня сразу. Или – знаешь ведь, что говорят: чары, воля, подчиненная его воле… А потом как-то вдруг понял – он не лгал, и воля моя свободна. Я не нарушу той клятвы не потому, что околдован: потому, что это было бы подлостью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
