поверенным и близким другом покойного Бисмарка.
Обыск в его доме был произведен графом В… в сопровождении двенадцати человек. Результат обыска был отрицательный, но это нельзя считать доказательством того, что у великого герцога не было бумаг, которые они искали.
Где же он их спрятал? Это вопрос, который, вероятно, никто на свете не может разрешить в настоящее время.
Я прошу дать мне сутки на его решение.
Арсен Люпен
Прошли сутки. Арсен Люпен сдержал свое слово.
Знаменитые письма спрятаны в феодальном замке Вельденца, главного города знаменитого герцогства Депон; замок частично разрушился в течение XIX столетия.
В каком же месте? И что представляют собой эти письма? Вот две проблемы, разрешением которых я занят и ответ на которые дам через четыре дня.
Арсен Люпен
Но в назначенный день газета вышла без обещанных ответов. На следующий и на третий день – тоже молчание.
Удалось узнать, что неизвестное лицо раскрыло директору тюрьмы Санте придуманный Люпеном способ связи посредством конвертов.
Люпена отстранили от работы с конвертами, на что он сказал:
– Если мне не дают заниматься делом, я займусь, пожалуй, процессом. Пригласите ко мне адвоката Кэмбеля.
II
На следующий день Кэмбель, очень довольный, вызвал Люпена в комнату, предназначенную для беседы адвокатов.
Это был пожилой, чуть подслеповатый человек. Он положил свою шляпу на стол, раскрыл портфель и обратился к Люпену с целым рядом заранее приготовленных вопросов.
Люпен отвечал ему охотно, вдаваясь в разные мелкие подробности, которые Кэмбель сейчас же заносил на четвертушку бумаги.
– Итак, вы говорите, что в это время… – спрашивал адвокат, наклоняясь над бумагой.
– Я говорю, что в то время, – продолжал Люпен…
Незаметно он просунул руку под шляпу Кэмбеля и осторожно вытащил белую полоску бумаги. Он развернул ее. Это было письмо от Дудевиля: «Я поступил лакеем к господину Кэмбелю, и вы можете, нисколько не опасаясь, отвечать мне тем же путем. Относительно конвертов нас выдал Л. М. К счастью, мы это предвидели».
Далее следовал подробный отчет о событиях и газетном шуме, вызванном разоблачением Люпена.
Люпен вынул из кармана полоску бумаги с инструкциями для братьев Дудевиль, свернул ее так же, как ту, которую он вынул, и осторожно всунул ее в шляпу.
На следующий день в «Журналь» появилось:
Я извиняюсь перед публикой, что не мог исполнить свое обещание. Виною тому никудышное почтовое сообщение в тюрьме Санте. Впрочем, мы приближаемся к концу. Мое исследование окончено. Теперь я знаю все. Подумав, я угадал, в каком месте в замке Вельденц спрятаны письма и документы. Мои друзья отправятся в замок и, несмотря на все препятствия, проникнут туда через ход, который я им укажу.
И тогда в газетах будут помещены фотографии писем, содержание которых я знаю, но желаю привести их подлинный текст.
Это сообщение будет сделано мною через две недели, день в день, 22 августа. До этого же времени я пока молчу и… дожидаюсь…
Действительно, письма Люпена перестали появляться в «Журналь», но он продолжал переписываться с друзьями с помощью шляпы ничего не подозревавшего адвоката.
Но в один прекрасный день директор тюрьмы Санте получил записку, подписанную Л. М., в которой Борели предупреждали, что Кэмбель, сам того не зная, служит, вероятнее всего, Люпену почтальоном.
Директор предупредил Кэмбеля, который решил с тех пор брать с собой своего секретаря.
И это случилось в самую критическую, важную для Люпена минуту. Невидимый враг и на этот раз обошел его.
Тринадцатого августа, когда он сидел, разговаривая с господином Кэмбелем, его внимание было привлечено газетой, в которую завернул свои бумаги адвокат. Жирным шрифтом было напечатано заглавие: «813». Потом подзаголовок: «Новое убийство. Волнение в Германии. Будет ли наконец открыта тайна Апоона?»
Люпен невольно побледнел, прочтя следующие слова:
В самый последний момент перед выпуском газеты мы получили две сенсационные телеграммы:
БЛИЗ АУГСБУРГА НАШЛИ ТРУП СТАРИКА С РАНОЮ В ГОРЛЕ. УДАЛОСЬ УСТАНОВИТЬ ЛИЧНОСТЬ УБИТОГО. ЭТО ШТЕЙНВЕГ, ЗАМЕШАННЫЙ В ДЕЛЕ КЕССЕЛЬБАХА.
ТАЙНУ АПООНА ВЗЯЛСЯ ОТКРЫТЬ ХЕРЛОК ШОЛМС. ЗНАМЕНИТЫЙ АНГЛИЙСКИЙ СЫЩИК УВЕРЕН В УСПЕХЕ.
III
Для Люпена наступили мучительные дни.
Херлок Шолмс, его непримиримый и давний противник, хитрый, умный и ловкий Шолмс ищет и, нет сомнения, найдет эти письма. Письма, в которых заинтересованы три великие нации Запада и от которых, быть может, зависит мир во всей Европе.
Заживо похороненный в тюрьме Санте, потерявший всякую связь с миром, Люпен упал духом. Бессильный что-либо изменить, он надеялся только на чудо.
– Надо, чтобы это случилось, – бормотал он, – надо не потому, что я этого хочу, а потому, что это логично.
Дни шли за днями, но ничего не менялось.
Семнадцатое августа, девятнадцатое, двадцатое, последний день… Время тянулось медленно и тоскливо, наконец наступил вечер, и мрачные сумерки постепенно окутывали тюрьму. Минуты следовали одна за другой… Девять вечера – ничего, десять – ничего…
Люпен с силой сжимал голову руками, напряженно думая об одном, будто хотел вызвать событие, с которым он связал свое счастье и свободу…
Щелкнул замок.
Люпен поднялся с постели. Вошли трое.
Люпен нисколько не удивился.
Чудо, которое он предвидел, произошло.
– Прикажете зажечь электричество? – спросил один из троих вошедших, в котором Люпен узнал директора тюрьмы.
– Нет, – ответил самый высокий из них, – достаточно фонаря.
– Позволите мне уйти?
– Да, – сказал все тот же высокий незнакомец.
Борели вышел, оставив дверь полуоткрытой, и остановился на небольшом расстоянии.
Двое оставшихся о чем-то тихо говорили между собой.
– Вы – Арсен Люпен? – начал, направив на него луч света, один из них, до сих пор молчавший, более низкого роста, чем его спутник.
Он улыбнулся:
– Да, я Арсен Люпен, заключенный тюрьмы Санте, камера четырнадцатая, второе отделение.
– Это вы, – продолжал посетитель, – опубликовали в «Журналь» целый ряд заметок, в которых говорилось о письмах…
– Виноват, милостивый государь, – прервал его Люпен, – но прежде, чем продолжать разговор, я хотел бы знать, с кем имею честь разговаривать.
– Совершенно излишне, – возразил незнакомец.
– Это необходимо.
– По каким причинам?
– По причинам вежливости, милостивый государь. Незнакомец выразил нетерпение.
– Но, мне кажется, сам факт, что мы введены сюда к вам директором тюрьмы, доказывает…
– Что господин Борели не знает приличий! Борели должен был представить нас друг другу. Здесь мы совершенно равны, здесь нет высшего и низшего, а есть только заключенный и посетитель. Два человека – больше ничего…
– Вы меня выслушаете? – спросил незнакомец.
– Нет.
– Да!
– Нет.
Разговор принимал странный характер, и более высокий из посетителей, молчавший во
