все.
– Хорошо, – продолжил мастер. – Вы можете также создавать групповые беседы. Иногда это помогает в занятиях. Что ж… Еще вопросы? Нет? Если появятся, сообщите мне. В любое время дня и ночи буду рад вас слышать. А теперь… Все свободны. Элвин, ты останься, – разучим флер. Криденс, ты тоже задержись.
Виета скривился, но остался сидеть. Остальные потянулись к выходу.
– Нужно поговорить, – шепнула моя клипса голосом Адель.
– Увидимся на спортивной площадке, – подмигнул мне Сэв.
– А ты точно против секса? – поинтересовалась Наила. – Вообще или только со мной?
Я почувствовал, что заливаюсь краской. Опьянение сходило на нет, мигрень пока не началась, тошнота тоже не спешила заявлять о себе, но я уже начал осозновать, что просходящее – реальность и она касается меня.
– Вообще, – выдавил я.
Наила вздохнула:
– Ла-а-адно. Переезд, другой мир – я понимаю… Но если передумаешь – я тебя первая застолбила!
И, хихикая, выбежала в коридор.
– Первый раз вижу мага, которого не интересует симпатичная ведьма, – хмыкнул Криденс. – Она же может стать любой, какой ты захочешь. Может, ты еще и девственник?
От необходимости отвечать меня избавил куратор. Он закрыл за Наилой дверь и усмехнулся:
– Утро открытий, да, Виета? Представь себе, не все такие, как твой папаша или братья.
Криденс подобрался.
– Ты для этого меня задержал, мастер? – Обращение он презрительно выделил. – Чтобы поболтать о моей семье?
Рэми тепло улыбнулся:
– Ну что ты! Тратить твое личное время на такую чепуху я бы не стал.
Он все еще улыбался, а Криденс, ахнув, вдруг зажмурился, наклонился вперед, взялся за голову и выпал из кресла. Я вздрогнул, когда понял, что это не приступ, и потрясенно уставился на мастера. У нас в школах разрешалось наказывать учеников – били по пальцам линейкой, бывали даже розги. Но это… это была пытка, а не наказание.
Криденс шипел, прикусив губу, на его подбородок стекала струйка крови, а мастер расслабленно наблюдал. Ровно как смотрела Шериада на умирающего шамана или пробравшихся в ее поместье разбойников. С таким же интересом, сколько достается кузнечику, когда ловишь его, рассматриваешь, а потом отрываешь ему лапки – любопытно же, как он потом поскачет.
Меня прошиб холодный пот. Происходящее было настолько ненормальным, неприемлемым, неправильным, что я…
– Ты глуп, Криденс, – сказал мастер, вставая и склоняясь над учеником. – Ты не умеешь держать язык за зубами. Дерзишь. Не видишь, кого можно оскорблять, а кого нельзя. Ты высокомерен и отчего-то уверен, что, если ты принадлежишь к древнему нуклийскому роду, это дает тебе какие-то преимущества. Быть может, за стенами этой академии так и было. Здесь ты – такое же ничтожество, как все остальные. Повтори: «Я – ничтожество». Это приказ.
Криденс прошипел сквозь зубы такое слово, что моментально вогнал меня в краску. А мастер только шире улыбнулся:
– Ты крепкий мальчик, который, я вижу, привык к боли. Отец дрессировал тебя так же, да? Что ж. – Он протянул руку и нежно погладил юношу по щеке. Контраст между этим заботливым жестом и ненавистью в глазах Криденса был так велик, что меня снова пробрала дрожь. – Я знаю, что сломило твоих братьев. И это же, без сомнения, сломит тебя. – Он легко коснулся лба Ворона и тут же убрал руку.
Тогда Криденс закричал. Его выгнуло дугой, и он мучительно застонал.
Криденс бился на полу, а мастер смотрел на него с холодным равнодушием. Я стиснул подлокотники – до побелевших костяшек, до резкой боли.
– Прекратите.
Но мой голос потерялся в криках Криденса. Мастер отвернулся от него, прошел обратно к столу.
– Хватит! – на этот раз получилось громче, да и Криденс вдруг замолчал. Может, сорвал голос?
– Вижу, ты брезглив, Элвин, – понимающе посмотрел на меня куратор. – Впрочем… Согласен, это и так затянулось, а у нас не так много времени. Криденс, прошу. «Я – ничтожество». Повторяй.
«Зачем? – думал я, глядя на преподавателя. – Зачем ты это делаешь?»
Криденс приподнялся на локтях и посмотрел на куратора мутными от боли глазами.
– Я…
– Прекрасно. Дальше.
– Нич…
– Зачем вы это делаете? – вырвалось у меня. – Зачем?!
– …тожество, – выдохнул Криденс.
А куратор посмотрел на меня и ответил:
– Это урок, Элвин. Наш лорд Виета понимает только язык силы. Советую именно на этом языке с ним и разговаривать. Да, ничтожество?
Криденс скорчился на полу, дрожа.
– А закреплять любой урок лучше сразу. Ты, Виета, считал себя лучше всех в группе. И уж точно лучше Элвина, правда? Надеюсь, теперь ты понимаешь, что это не так. Ну? Я не слышу.
– Да, – выдохнул Криденс так тихо, что это был скорее шепот.
– Что «да»?
– Да, понимаю. Мастер.
– Видишь, – кивнул мне куратор. – Теперь он как шелковый. Наш лорд, по сути, ничем не отличается от животного. Когда я еще был свободен, я держал в зверинце оборотня. Сначала он тоже кусался, но потом, после пары занятий, уяснил, кто здесь главный. Но, повторюсь, новый навык, как и идею, требуется закрепить. Виета, поцелуй Элвину ноги.
Криденс замер, а я вскочил:
– Что?!
– Спокойнее, Элвин, спокойнее. Привыкай. Ты обещаешь стать сильным магом, ты должен знать, как закрепляется покорность. Виета, я жду.
Дальнейшее напоминало дурной сон – хотя, казалось бы, куда хуже? Не вставая с колен, Криденс пополз ко мне.
Я отступал, пока не уперся спиной в стену. А потом…
Потом случилось странное. Мир на мгновение сделался… пронзительным. Я стиснул кулаки и, захлебываясь в холодной ярости, приказал – это и правда звучало как приказ, так непривычно для меня:
– Прекратите! Немедленно!
По комнате пронесся ветер, но тут же стих.
Куратор сделал жест рукой, словно отмахивался от чего-то невидимого. Потом покачал головой:
– Очень глупо атаковать мастера, Элвин. Я сильне… – Тут он замолчал, а мгновение спустя закашлялся. Пытался меня заколдовать, очевидно. Я и тогда легко это понял, потому что подвеска Шериады вновь стала видимой. И невероятно нагрелась. Странно, что на коже не остался ожог.
Шериада упоминала про защитные свойства этого артефакта, и он действительно реагировал на любые атаки в мой адрес, чаще всего нагреваясь. В Арлиссе ударить магией в порядке вещей, и делают это часто, иногда даже без видимого повода. В то время я еще об этом не знал.
Криденс замер у моих ног, и я невольно поймал его взгляд. Этого было достаточно, чтобы я больше никогда его не боялся. И перестал ненавидеть – если, конечно, таким громким словом можно назвать смесь зависти, страха, гнева и восхищения, которые я испытывал после экзаменационного поединка.
Мне как будто на мгновение удалось заглянуть под маску высокомерного аристократа, которую Криденс
