– Может, дело не в гордости, а в любви?
Женщина вздрогнула, но ответить не успела: дверь в кабинет приоткрылась и на пороге застыл вестовой:
– Ваше превосходительство, губернатор Лекрийский вышел на связь!
– Видишь, всё проясняется: старый Рубен лично привёл эскадру в далёкую и дикую Камнегрядку. – Вениамин улыбнулся: – Это говорит о многом… – Повернулся, сделал шаг к двери, но замер и через плечо бросил: – Пока оставайтесь здесь, не хочу искать вас по всему форту.
И вышел тем же стремительным шагом, каким явился в кабинет.
– Кхе… – Холь понимал, что выглядит не лучшим образом, но ничего не мог поделать: его охватила растерянность. – Кхе… Что скажешь?
– Скажу, что Веня меня удивил, – тихо ответила женщина. – Сильно удивил.
* * *
– Вениамин?
– Рубен?
– Вениамин! – Лекрийский ответил с необычайной жизнерадостностью, которая заставила Мритского поморщиться: нет ничего хуже, чем спокойный, чуточку весёлый и уверенный в себе враг. Не самоуверенный, а именно уверенный, предусмотревший и рассчитавший каждый свой шаг. Старик казался таким и потому – особенно опасным.
– Не ожидал увидеть тебя здесь, Рубен. Заблудился?
– Путешествую, – усмехнулся в ответ Лекрийский. – Врачи рекомендуют.
– Не помню, когда ты в последний раз выбирался за границы провинции. – Вениамин добавил в голос металл: – И даже за границы Лепровотска.
– У меня есть загородная резиденция, в которой я провожу достаточно много времени, – хихикнул старик. – Врачи рекомендуют.
И Мритский, и Лекрийский отогнали радистов от аппаратуры, говорили практически наедине, и только поэтому Рубен позволил себе слегка позабавиться. Ну, ещё и потому, что пребывал в превосходном расположении духа.
– Вот и путешествовал бы вокруг неё, – хмуро проворчал Мритский.
– Вокруг – скучно.
– Нужны острые ощущения? – Вениамин позволил себе первый намёк на возможную стычку.
– Не думаю, что ты способен их мне доставить. – Рубен прекрасно понял намёк и ответил с преувеличенной мягкостью, которая превосходно оттенила смысл произнесённых слов, придала им дополнительный вес.
– Я постараюсь, – пообещал Мритский.
– Нужно ли затевать ссору в ничейных землях?
– Тут мой форт.
– От этого Камнегрядка не стала мритской.
– Вся – не стала, но тут – мой форт и мой штандарт.
– И мои крейсеры, – напомнил Лекрийский.
Пикировка плавно завела разговор в тупик. Губернаторы могли обмениваться остротами до самого вечера, однако не собирались и выжидали, кто первым предложит перейти к делу. Как выяснилось – Мритский.
– Чего ты хочешь?
– Присоединиться к твоему милому семейному пикнику, – дружелюбно, как в самом начале разговора, ответил Лекрийский. Почти сразу ответил, потому что ждал. – Хочу присоединиться к тебе, прелестной Агафрене и умному Холю. Что-то мне подсказывает, что без старого доброго дядюшки Рубена ваша компания не полна.
– «Что-то» тебе подсказывает неверно, – угрюмо ответил Вениамин. В глубине души он надеялся, что Лекрийский узнал о его пребывании в Карузо и предпринял рейд в надежде избавиться от старого врага, но упоминание Холя показывало, что Рубен ведёт совсем другую игру. – Почему ты решил, что нам понравится твоя компания?
– С удовольствием изложу свои резоны.
– Начинай.
– Здесь слишком много ушей, Веня, – вновь рассмеялся старик. И от царапающего всхлипа, который Рубен называл смехом, на мгновение стало не по себе даже Мритскому. – Проклятый прогресс установил на каждый цеппель по радиостанции, и теперь нас слышит куча народу. Я готов изложить резоны при личной встрече.
– Хорошо, – кивнул Вениамин. – Давай обсудим, как её провести.
* * *
– Что-нибудь понимаешь?
– Только то, что ничего не понимаю, – признался Бааламестре. – Но драка получилась на загляденье! – И, не сдержавшись, выкрикнул: – Хэй!
Толстяка до сих пор потряхивало от адреналина, глаза горели, голос был чересчур громким, то есть по всему выходило, что хладнокровно рассуждать Каронимо пока неспособен.
– Мерса? – поднял брови Гатов.
– Э-э… Вы не могли бы уточнить… – В моменты душевного потрясения Андреас частенько начинал путать «ты» и «вы». – Мы дрались?
– Олли сбежал, – констатировал Каронимо. – Манявый скипидар, чтоб меня через колено.
– Что он перед этим натворил? – робко осведомился алхимик, но толстяк уже повернулся к задавшему следующий вопрос Павлу.
– Кого мы сбили? Мритских?
– На пузе цеппеля светилась эмблема Лекрии, – уверенно ответил Бааламестре.
– Уверен?
– Абсолютно.
– Когда ты… э-э… успел выучить местные гербы? – удивился Андреас.
– Когда шнырял по бескрайней Помойке, – ответил толстяк, но, увидев, что друзья не удовлетворились, пояснил: – У Эзры не только трибердийский металлолом свален, но и железяки других армий, которые приезжали пострелять. А потому скажу без ложной скромности: перед вами – один из лучших знатоков военных опознавательных знаков этой жуткой планеты. Во всяком случае – её северной половины.
А поскольку внимательность Каронимо ни у кого не вызывала сомнений, заявление было принято.
– Лекрийцы… – протянул Гатов, разворачивая извлечённую из планшета карту. – Далеко они забрались…
– И совершенно непонятно, почему напали на нас. – Мерса поправил очки. – Кто-нибудь помнит, с чего всё началось? Что им не понравилось? Может, Олли крикнул что-нибудь обидное?
– У нас трибердийский флаг, у них – лекрийский, а территория здесь вообще условно мритская. – Бааламестре почесал затылок. Одновременно он оценил расстояние между Лекровотском и Камнегрядкой, мысленно согласился с удивлением Гатова и высказал своё предположение: – Проводят секретную операцию? Собираются напасть на Мритию?
– На Мритию с шестью цеппелями не нападёшь, – хмыкнул Павел. – А вот на Карузо – легко.
– Значит, секретная операция.
– Зачем лекрийцам полузаброшенный форт на краю мира?
– Может, здесь нашли золото? – предположил алхимик. – Или валериций?
– Валериций уже искали…
– Как бы там ни было, лекрийцы собираются сражаться, – подытожил Гатов. – Даже передвижной госпиталь с собой притащили…
– Предусмотрительные.
– …и сражаться они собираются как раз там, где мы должны встретить капитана Хубу, – тихо закончил Гатов.
Учёные переглянулись.
Эйфория, вызванная удивительной победой над страшным противником, прошла, и даже отголосков не осталось, поскольку путешественники понимали, что самое трудное – впереди. Да, Каронимо и Олли орали от радости, обнимались и приплясывали в кузове, пока Гатов продолжал гнать бронекорду, уводя её от дымного, пыльного, горящего и страшного места гибели импакто. Каронимо и Олли тыкали пальцами в удаляющиеся обломки, ругались, хохотали, хлопали друг друга по плечам и с безумной частотой повторяли, что не верят, абсолютно не верят в то, что сотворили. Отъехав на десяток лиг, Павел остановил машину и присоединился к друзьям, охотно разделив общую радость, и вопли учёных ещё долго нарушали покой Камнегрядки. Однако теперь в кузове сидели не победители, довольные собой, а сосредоточенные мужчины, пытающиеся понять, что делать дальше.
