Николас с трудом справлялся с дрожью. Лучезарный специально притащил его сюда? Хочет выслужиться перед Белым Палачом? Или действительно такой простак и не понимает?
– А что у них с глазами? – щебетала Сесиль, отвлекая внимание Олафа на себя.
– Перед посвящением Магистры проходят особый ритуал просветления, чтобы избавиться от мирских страстей и лучше слышать волю Единого. Ритуал очень болезненный. Лишь немногие выживают, самые верные и крепкие сердцем. После этого цвет глаз меняется, как знак избранности.
Одержимости! У них в сердцах осколки Мрака – пульсируют чернотой жилы в ауре. Неужели никто не видит? Не слышит шепчущих им в уши голосов: «Подчините! Поработите! Уничтожьте!»
По мостовой мерно застучали кованые сапоги, из арки показалась внушительная фигура в белом плаще. Николас затаил дыхание. Лорд Микаш Веломри! Вживую, а не во сне!
Магистры разом поднялись и поприветствовали Белого Палача. Сесиль и Олаф уставились на него одинаковыми, полными восхищения взглядами.
– Можете сесть. Нет времени на расшаркивания – веско пробасил голос из кошмаров. Магистры опустились на скамейки. – Что слышно про катакомбы?
– Все входы, что вы указали, надёжно запечатаны. Мы не можем их открыть, – ответил один из разноглазых
– Позволено будет сказать, – встрял другой. – У северного, того, что находится за стеной, наш патруль вчера ночью засёк бродягу-мануша.
– И вы не привели его ко мне? – напрягся Белый Палач.
– Его прочитали тщательнейшим образом и ничего подозрительного не обнаружили.
– Может, потому что плохо смотрели? Разве вы не понимаете, какую опасность представляет этот город? Это же колыбель Сумеречников. Здесь на каждом шагу бунтовщики и их опасные тайны. Эскендерия ещё долго будет манить колдовской сброд, как огонь мотыльков. Именно поэтому мы и переносим сюда главную резиденцию – чтобы отрезать их от всех источников сил. Следите за происходящим тщательней. О любых подозрительных происшествиях докладывайте мне незамедлительно. Я найду время проверить всё лично, раз уж вы ни на что не годитесь!
Ряды Магистров пристыжено дрогнули.
– Какие вести из Авалора?
– Народ недоволен, что мы посадили короля в застенок, – отозвался третий Магистр. – Все эти легенды о священной династии Хассийцев-Майери… Люди хоть и приняли Единого, а старые суеверия отпускать не хотят.
– Объявите, что король ещё жив. Заставьте его написать обращение к народу. Или запишите под его диктовку, если он сам не в состоянии, – распорядился Белый Палач. – Кстати об авалорских заговорщиках, что слышно о лорде Комри?
– Ничего, – доложил следующий Магистр, самый старый. – Если он жив, в чём мы сомневаемся, учитывая, насколько жалким оказалось его семейство, то скрывается под чужим именем на неподвластных нам территориях. Зачем он вам? Право же, не стоит ставить личную месть выше общих нужд.
– Кто такой этот лорд Комри? – зашептала Сесиль.
– Так звали предводителя колдунов, который объявил их капитуляцию. Лорд Веломри знал его лично. Это был коварный, вероломный человек. Наверное, его родич баламутит народ и призывает к новой войне, – Олаф повёл плечами.
Николас сжимал и разжимал кулаки, до крови вонзая в кожу ногти. Как жаль, что он не взял с собой проклятый клинок. Как жаль, что он не может накинуться на эту широкую спину и изрубить на ошмётки. Как жаль, что не может окрасить этот до боли белый плащ в алый, цвет крови и огня, который гораздо больше подойдёт лжецу и душегубу.
А может и стоило! Выкрикнуть правду, чтобы услышали и Сесиль, и Олаф, и весь это проклятый город: ни его дед, ни его семья, ни он сам ни в чём не виноваты. Это разноглазые Предвестники – зло, а предатель в белом плаще – самый худший. Он ведёт мир к гибели.
– Дело не в мести, сколько раз повторять, чтобы вы поняли? – посетовал на их недогадливость Белый Палач. – Мальчишка Комри – ключ ко всему. Без него не наступит Час Возрождения, и Тень не обретёт силу.
«Какой я тебе ключ?! Сейчас как проломлю эту стену ветроплавом и разорву твою поганую глотку голыми руками! Лучше умереть, пускай даже глупо и бесславно, чем помогать тебе в твоих гнусных делишках!»
Николас вытянул ладони, вычерпывая из резерва всю энергию.
– Займёмся этим позже, время ещё терпит, – продолжал вещать ненавистный голос. – Всё ли готово к зачистке старого кладбища? Владыка Аруин требует платы за свою поддержку. Дольше он ждать не намерен.
Больно запульсировала родинка на затылке, напоминая о проклятье мар.
«Снова сговариваетесь с демонами Неистового гона? – взвился Николас. – Я не чудовище. Истинное чудовище – это ты!»
«Ты уверен?» – отголоском эха шепнул Безликий.
Кап-кап-кап.
Охотник опустил взгляд на собственные руки. Вместо ветросгустка по ним текла кровь, нет, не из вчерашнего пореза на запястье. Чужая, горькая, им же пролитая – кровь его преступления.
«Не лучше, ничем не лучше. Много хуже, чем он», – крался по спине холодком предательский голос.
– Морти, что с тобой? – пихнул его в плечо Олаф.
Николас ошалело глянул на него. От щеки к щеке лицо Лучезарного перечёркивал кровавый след, такой же был на шее. На белой рубашке под голубым плащом растекалось тёмное пятно.
– Ты как будто призрака увидел, – продолжал беспокоиться Олаф.
Прочь наваждение! Нельзя сходить с ума, только не здесь и не сейчас. Никакой крови нет, всё лишь глупый детский кошар.
– Туда уже направляется отряд. К полуночи камня на камне не останется, – как сквозь толщу воды донёсся ответ Магистра.
Виктор! Он на кладбище, его поймают! Надо спешить!
– Простите! Мне срочно нужно… Простите! – не объяснив ничего, Николас помчался к выходу.
Сесиль с Олафом в недоумении смотрели ему вслед.
– Заканчивайте здесь сами, – снова взял слово Белый Палач. – Я же знаю, как вы любите перемывать мне косточки за моей спиной, – он расхохотался с вызовом. – А я лучше пригляжу, чтобы на кладбище всё прошло, как надо. Неистовый гон хорошо попирует у норикийцев следующей ночью, Аруин останется доволен.
Он повернул голову в сторону стены, из-за которой за ним внимательно следили две пары глаз.
Сегодня земля обагрится кровью.
***
Патрулей у стены стало значительно меньше, видно, большую часть сил отправили на зачистку кладбища. До лагеря дорогу не заступали. Охотник поседлал коня, забросил поперёк его спины перемётные сумки и привязал сбоку мечи.
Солнце уже закатывалось, темнело стремительно, время утекало сквозь пальцы.
– Что случиться? – схватил его за ногу Маньялай, когда Николас уже запрыгнул на мерина. – Где быть хозяин?
Охотник бросил на него оценивающий взгляд:
– В беде!
Он пришпорил коня пятками и помчался к роще. Впереди уже наливались голубым светом ауры Лучезарных. Лайга была привязана в том же месте между деревьев. Проносясь мимо, Николас выхватил мечи и обрубил верёвку. Кобыла рванула за мерином, слишком напуганная, чтобы оставаться одной.
Мимо промелькнули ворота, копыта застучали по кладбищенской дороге. Впереди горели факелы, слышался лязг оружия.
– Сдавайся, ты окружён! – кричали Лучезарные.
Они стояли вокруг Виктора плотным кольцом. Тот замер. Со всех сторон к нему тянулись тонкие мыслепуты.
Лучезарные уже оборачивались на топот копыт. Николас зачерпнул побольше из резерва. Хоть бы дар не подвёл. Хоть бы безумие не настигло в самый неподходящий момент!
Боевой клич оглушил. С другой стороны в Голубых Капюшонов врезался Маньялай. Как добежал так быстро?
Мыслепуты уже тянулись к гиганту. Николас выпустил первый сгусток. Гудя, он пронзил самую гущу стихийных потоков. Не такой мощный, снаряд всё равно рвал мысленити, и те стреляли в Лучезарных с усиленной отдачей. Ещё один удар справа, слева и в центр, пока Виктор не высвободился из сети.
– Беги! – заорал Николас на пике лёгких.
Лайга помчалась на Голубых Капюшонов, сшибая их с дороги грудью. Как только она поравнялась с фокусником, тот схватил её за повод и запрыгнул в седло.
