минуту, пока самолет ...
‘Это закончилось?’
‘ Теперь все кончено, Чарльз. Не говори ничего.’
– Это моя рука...
‘У тебя ее не было. Они будут действовать позже.’
У вас ее нет? Почему бы и нет? Не искуплена? Значит, болезнь. Ужасная рвота. Сидит, обхватив его руками, склонившись над чашей.
‘Доктор, ради бога, вы же видите, какой он’.
‘Мисс Вулферстон, что я могу сказать? Я очень несчастен. Я предупреждал тебя ...
‘По крайней мере, пусть он останется, пока самолет не будет готов. Какой смысл лежать в машине скорой помощи?’
‘Очень хорошо. Я позволю это. Я отвечу за это. Я сейчас сам встречусь с чиновником...’
‘Хочешь глоток воды?’
‘Ничего’.
‘ Тогда ложись на спину. Лежи спокойно.’
И все же. Тошнота. Все катится, не за что держаться. Люди входят и выходят.
‘Хорошо. Но не шумите. Сейчас он спит.’
‘ Тогда я передаю его на ваше попечение, мисс.
‘ Благодарю вас.
‘И именно с его одобрения я плачу два с половиной процента мистеру Майклсону’.
‘ Да. Да.’
‘Вы понимаете, что мистер Хьюстон как продавец платит эту комиссию, а не я? Это обычное дело.’
‘Хорошо. Я доверяю тебе.’
‘Вы можете полностью доверять мне, мисс’.
‘Мы все доверяем тебе, Да Коста’.
‘Конечно, вы знаете меня достаточно долго’.
‘Слишком верно, приятель’.
‘У вас могли быть наличные, банковская сберкнижка, все, что вы хотели, несколько недель назад. Это не моя вина, что вы должны сейчас, в последний момент, принять долговую расписку. ’
‘Это тоже не моя вина, парень’.
‘Вы оба уйдете сейчас? Большое вам спасибо.’
"Жаль, что он не проснулся. Передай ему от меня "до свидания", ладно?
‘ Да. ДА. Спасибо. Большое вам обоим спасибо. До свидания.’
Затем наступила тошнотворная, зыбкая тишина, которую вскоре он смог замедлить, чтобы заснуть. Спать и валяться в постели. Раскатистая, грохочущая тишина, в которой его поднимали; которая вовсе не была тишиной.
‘Четыре места были освобождены. Это лучшее, что я могу сделать.’
‘ Уверяю вас, вы слышали об этом не в последний раз.
‘Мисс Вулферстон, я сделал все, что мог. Я очень занят.’
‘Это самая бессердечная, варварская вещь, о которой я когда-либо слышал в своей жизни’.
‘Мне очень жаль. И еще кое-что. Один из пассажиров - врач. Я поговорил с ним, и он поможет вам. Он сделает инъекцию, если необходимо.’
‘Спасибо тебе хотя бы за это’.
‘Мне очень жаль. До свидания.’
Рев. Затем оглушительный, раскачивающийся рев. Все время ревет. Рев медведя. Медведь с его рукой в зубах. Его рука! Его рука!
‘Вот мы и здесь, теперь там. С тобой все в порядке, старина. А теперь засыпай. Иди спать. Только посадка.’
Посадка, взлет и снова посадка. Свежий воздух и не свежий воздух и снова свежий воздух. Но сейчас весь морфий спит; хороший знакомый сон, черный растворитель всех беспокойств, события сопровождают его, но больше не беспокоят.
И вот, наконец, снова на свободе, с потоком людей и ревущими двигателями, сам подвешенный в прохладной темноте на носилках. Большие освещенные здания и вспыхивающие огни, и один вспыхивает совсем рядом, в его глазах.
‘О, пожалуйста. Пожалуйста, не беспокойте его. Он очень болен.’
‘Кто он? Какое имя, пожалуйста?’
‘Почему ты хочешь знать?’
Газеты Кемсли. Новости Империи и воскресный график.’
‘ Его зовут Хьюстон, ’ сказала она.
Хьюстон; и он был дома; суббота, 16 июня 1961 года.
ЭПИЛОГ
1
‘Что я чувствую, - доверительно сообщил Т.Л. в служебной записке, датированной февралем 1960 года, – так это то, что, взяв на себя столь серьезные обязательства, мы не оставим камня на камне от того, чтобы (а) увидеть, что Х. по крайней мере посмотрит на нашу версию, (б) принять железное решение о позиции копирайта -далее высказывается мнение, что если необходимо, (c) получить достоверную информацию о фактах. Что касается B-V, я никогда не думал, что он wd. Но прими его предложения, если сочтешь нужным.’
Эта записка пришла ко мне в приложении к письму от профессора Бургес-Валлерена, которое я отправил ему накануне. Я предложил профессору отредактировать и расширить тибетские разделы записных книжек, оставив за собой право удалить их, если возникнут юридические возражения в Лондоне. Он отклонил это приглашение на том основании, что его приемлемая позиция в отношении коммунистических властей зависела от соблюдения им строгого нейтралитета во всех своих работах. Он предложил, однако, предоставить фактическое приложение – "никоим образом не подразумевая, что я выражаю какое–либо мнение о работе или ее авторе", - и далее предположил, что для упомянутого "расширения" нет ничего лучше, чем обратиться к доктору Шанкару Лал Рою, полезному источникутибетской информации и председатель Калькуттского отделения Индийско-Тибетского общества. ‘Для более необычных частей мемуаров М. Хьюстона я бы сам обратился к доктору Рою. Если кто-то и может подтвердить или опровергнуть их, то это он.’
В этом совете была определенная острота, над которой я несколько мрачно размышлял вместе с запиской Т.Л.
Я сказал: ‘Мисс Маркс, когда у вас, вероятно, будут готовы материалы Андервуда? Мне нужно время, чтобы изучить его, прежде чем встретиться с мистером Олифантом. ’
‘Как раз заканчиваю. Вы можете получить его комментарии прямо сейчас, если хотите. ’
Комментариев Андервуда было двадцать пять страниц. Он десять недель трудился над своей задачей и не утаил ни крошки улик. Он видел разведенную Глинис в Суонси, Листер-Лоуренса в Уимблдоне, Уистера в Йоркшире и мистера Блейк-Уинтера в Абингдоне. Он также написал, среди прочих, "Лесли", замужней, в Сиэтле; овдовевшей ‘миссис Майклсон’ в Западной Австралии; племяннице покойной миссис Мейклджон в Арброут; и герцогу Ганзингу в Дели. Переписка с ними, а также с рядом учреждений в Калимпонге, Цюрихе, Окленде и Лиссабоне была в другом файле, который мисс Маркс разбирала.
Поскольку я встречался с мистером Олифантом в четыре часа, в его самое светлое время, и должен был сначала пообедать с агентом, у меня было мало возможностей сделать что-то большее, чем беглый просмотр материала.
С ‘Шейлой Вулферстон’ повезло очень мало. Девушка вышла замуж, кажется, за новозеландского журналиста, в 1953 году и на следующий год уехала с ним в Окленд. В марте 1955
