Сравнивая то, что он испытывал к Саре, с чувствами к другим женщинам, Ашер понимал, что всегда бессознательно избегал серьезного отношения к этим связям.
Сейчас тревога и мрачные предчувствия не оставляли его.
В конце концов ему удалось на какое-то время отрешиться от мрачных мыслей, и он полностью сконцентрировался на поисках решения стоявших перед ними проблем. Жив все-таки Хищник или мертв? Возможно, Лиз планировала сдаться одна, но хотела, чтобы все шло своим чередом, чтобы избежать возможных подвохов со стороны Бремнера. А может быть, она хотела взять реванш и заставить Хьюза всю ночь просидеть на своей верхотуре в бесполезном ожидании, мучаясь опасениями, что Хищник передумал и не намерен сдаваться?
Ашер все же надеялся, что это не так. Это был бы наихудший из всех возможных вариантов для Сары, потому что в этом случае для Бремнера отпадала необходимость оставлять ее в живых.
7.40 вечера
Доктор Левайн отсоединил трубку капельницы от правой руки Сары, затем отключил приборы, фиксирующие импульсы ее мозга. Отклеив пластырь, он убедился, что, как он и ожидал, крохотный разрез на шее совершенно незаметен. Он внимательно вгляделся в залитое восковой бледностью бесстрастное лицо пациентки. Она была без сознания и не двигалась, что было хорошим признаком.
— Ну что, Аллан? — спросил Бремнер, входя в комнату.
— Все идет очень хорошо. Помните, что она потеряла способность логически мыслить и в своих действиях будет руководствоваться эмоциями, а эмоционально она чертовски восприимчива. А теперь встаньте вот здесь. Она будет подчиняться тому человеку, которого увидит первым.
— Значит, она будет делать все, что я скажу? — спросил Бремнер, подойдя к столу.
— Да. Полное и беспрекословное повиновение. — Доктор Левайн повернул голову Сары так, чтобы Бремнер первым попал в поле ее зрения.
— А когда прекратится действие препарата?
Левайн замялся. Он испытывал Ку-101 на приматах и выяснил, что у особей, которые подвергались воздействию препарата менее двух часов, наблюдались не те реакции, которые ожидались от него. Примерно треть из них после снятия капельницы обнаруживала некоторые, хотя и неярко выраженные признаки узнавания знакомых предметов, например, мячей или игрушек. Результаты многочисленных вскрытий показывали, что процесс перерождения мозговых клеток не приобрел у них таких широких масштабов, как у тех, кто подвергался воздействию наркотика в течение более продолжительного времени. Поскольку Сара Уокер пролежала под капельницей меньше двух часов, Левайн на всякий случай компенсировал это увеличением дозы Ку-101. По его расчетам, восстановление некоторых признаков памяти в любом случае не должно было прервать ее транс раньше времени.
— Аллан! — Бремнер смотрел на него в упор.
— Успокойтесь, Хьюз. Действие препарата продлится столько, сколько вам нужно. Я сейчас думал о другом. Ну, скажем, о том, когда я получу в свое распоряжение частную лабораторию и постоянное финансирование.
Бремнер рассмеялся — подобные мысли были ему хорошо понятны:
— К вечеру завтрашнего дня у вас будет столько денег, что вы сможете построить дюжину лабораторий.
— Ловлю вас на слове.
В это время ресницы Сары затрепетали.
— Она приходит в себя, — бросил Левайн. Он измерил ее пульс, прослушал легкие, оттягивая веки, осмотрел белки ее глаз.
Наконец глаза ее широко открылись, и взгляд их тут же упал на Хьюза Бремнера. Моргая, она смотрела на него, слюна лилась на подбородок из открытого рта. Во взгляде было обожание. Теперь Сара очень походила на большую куклу с серым, невыразительным лицом.
— Закрой рот, — приказал Бремнер.
Сара моргнула и сомкнула челюсти.
— Очень хорошо, — улыбнулся Бремнер. — Встань.
Доктор Левайн помог ей подняться. По-прежнему не сводя глаз с начальника «Мустанга», она уселась на краю кровати и стала медленно соскальзывать вниз, пока ступни ее не коснулись пола. Когда она встала, Левайн поддержал ее, помогая сохранить равновесие.
Взгляд ее был по-прежнему прикован к Бремнеру. Он приказал ей подойти к двери, затем сесть. Она молча повиновалась.
— Кто я такой? — спросил он.
— Человек, — ответила она.
— Ты знаешь, кто ты такая?
— Нет. — Голос ее звучал совершено безучастно.
Бремнер улыбнулся.
— Подойди сюда, — потребовал он. — Сейчас я сделаю тебе больно, — объявил он, когда Сара оказалась рядом. — Но ты не должна ни сопротивляться, ни возражать.
С этими словами он резко ударил ее по почкам. Сара застонала и согнулась, на пол пролилась струйка мочи. Через некоторое время она молча выпрямилась.
— Ты все сделала правильно, — поощрил ее Бремнер.
Уголки ее губ чуть вздернулись кверху в подобии улыбки, в глазах читалась преданность Человеку, благодарность за его похвалу.
Доктор Левайн в восторге всплеснул маленькими шишковатыми руками:
— Ну что же, Хьюз, прекрасно, прекрасно!
Он много бы дал за то, чтобы доктор Кэмерон, его наставник, во многом заменявший ему отца, мог оценить его достижения.
— В самом деле хорошо, — кивнул Бремнер.
В комнате появились две сиделки, которые одели Сару в великолепное, хотя и слишком узкое платье из черной льняной ткани с открытой спиной и легкие черные туфли на высоком каблуке. К этому они добавили длинный золотисто-каштановый парик и тщательно наложили на лицо Сары косметику. Бремнеру стоило немалых хлопот скопировать наряд Лиз Сансборо, в котором та имела обыкновение появляться в Тур-Лангедок.
Наконец Хьюз приказал сиделкам удалиться.
— Похожа на Лиз Сансборо как две капли воды, не правда ли? — сказал он, надевая на лицо Сары огромные темные очки.
— Сходство на самом деле поразительное, — согласился доктор Левайн, хотя, по его мнению, Сара выглядела слишком напряженной и бледной. Кроме того, он был готов поклясться, что слышал, как она что-то пробормотала. У него, однако, хватило ума не высказывать свои опасения вслух.
Бремнер велел Саре сесть и вручил ей черную матерчатую косметичку.
— Открой это и вынь то, что лежит внутри, — сказал он.
Она извлекла из сумочки старый кольт калибра 9 миллиметров со спиленным серийным номером. Взяв его в обе руки, она вытянула их перед собой. Благодаря весу оружия на них чуть резче обозначились мышцы. Она рефлекторно держала пистолет именно так, как надо, — пальцы одной руки охватывали рукоять и спусковой крючок, сложенная чашечкой ладонь второй как бы служила опорой.
— Положи это назад, — сказал Бремнер.
После того как она выполнила приказ, он подробно разъяснил ей, что она должна сделать.
Глава 61
7.52 вечера
Ашер Флорес и Джек О’Киф со своей немногочисленной группой сидели внутри фургона, обливаясь потом. Внезапно их внимание привлекла идущая по тротуару женщина.
— Смотрите, вот она. Настоящая Лиз Сансборо! — воскликнул Ашер, сидящий за рулем.
Женщина была высока и великолепно сложена, как и Сара. Те же длинные, стройные ноги, та же внушительных размеров грудь, те же густые золотисто-каштановые волосы, отбрасывающие красноватые блики в лучах заходящего солнца. На ней были узкое черное платье с открытой спиной, огромные солнцезащитные очки и легкие черные туфли на высоком каблуке. В руках она держала черную матерчатую косметичку.
Когда она вошла в фойе Тур-Лангедок, Ашер сказал:
— Это означает либо то, что Хищник действительно еще жив, либо то, что у Лиз есть какая-то цель, о которой мы ничего не знаем.
— Все это не такой уж большой сюрприз, — ответил Джек. — А теперь следующий вопрос: каким путем Хьюз и его люди будут выходить из здания? Мы все должны молить Бога, чтобы они не воспользовались вертолетом.
— Они этого не сделают, — вдруг сообразил Ашер, — вертолет слишком легко отслеживать с помощью радара, да и самого Хищника слишком просто будет обнаружить с воздуха в случае, если он почувствует какую-то ловушку и передумает сдаваться. Он наверняка заранее обговорил, что не должно быть никаких вертолетов.
— Что ж, я думаю, ты прав, — ответил Джек.
Ашеру мучительно хотелось завести машину, словно шум двигателя мог заставить Бремнера и Лиз поскорее закончить переговоры. Он опустил стекло в надежде, что в вечернем воздухе уже появилась прохлада. Усталый город заливали лучи заходящего солнца. В неподвижном воздухе стоял запах разогретого асфальта. Минута за минутой медленно тянулось время.
8.00 вечера
Ашер взглянул на часы.
— Уже восемь! Где, черт побери… — Он не договорил.
Двое служащих, охранявших въезд, внезапно исчезли. Из дверей спецлифта вышли шестеро мужчин в легких летних костюмах и темных очках. Двое, остановившись у ворот, принялись наблюдать за улицей. Трое прошмыгнули на площадку перед гаражом, а последний остался у дверей лифта.
