Все было так же, как и в прошлом году, даже сидели на тех же местах… И все-таки что-то не то: изменились и ребята и учителя, но в чем это изменение, понять трудно. Мишка чувствовал, что и сам он изменился, но не мог объяснить, как это случилось. Наверное, все чуточку повзрослели? Чуточку… А как заметно! Даже Симка вел себя необычно сдержанно, серьезно: он тоже теперь стал старшеклассником.
Лето многому научило Мишку. «Буду учиться, — говорил он себе, — хватит дурака валять: седьмой надо кончить. А потом пойду работать, матери помогать…»
Он взглянул на Валю. Она, как и прежде, сидела впереди. Мишка смотрел на две большие косы, которые лежали на ее спине, и почувствовал, что он больше не стесняется ее. Но когда вспомнил, что на нем новые штаны и рубаха, покраснел. Ему было приятно и в то же время хотелось, чтобы это не бросалось в глаза. «Еще подумают, что я хвастаю…»
Валя оглянулась, подмигнула Мишке. Тот смутился, подумал, что она насчет его одежды.
— А я кое-что знаю о тебе, — сказала она, прищурив правый глаз.
— Что?
— Не скажу, — покрутила она головой, но, чтобы не мучить Мишку, быстро добавила: — Скоро сам узнаешь. Из стенгазеты…
— Из стенгазеты? — удивился Мишка, и сердце у него екнуло: больше всего он боялся попасть в стенгазету. «За что? — думал он. — Летом, кажется, не дрался ни с кем…» Мишка перегнулся через парту, тронул Валю за плечо: — Скажи, за что?
Валя засмеялась:
— Не имею права разглашать тайну, пока газета не вывешена. — Она хотела еще что-то сказать, но в этот момент в класс вошла Антонина Федоровна.
Антонина Федоровна по-прежнему оставалась у них классным руководителем. Веселая, улыбающаяся, она прошла, прихрамывая, к столу, поздоровалась.
— Какие вы большие стали, взрослые, — удивилась учительница.
Ребятам это понравилось, каждый подумал, что это о нем говорит учительница, и каждый подтянулся: раз так — надо вести себя соответственно.
Антонина Федоровна тоже, кажется, немного изменилась. Ведь в прошлом году у нее был шестой класс, а теперь как-никак седьмой, старший!
По расписанию сейчас не ее предмет, но она пришла посмотреть, как выглядят ее питомцы, все ли явились, поговорить, спросить, как провели лето.
— Некоторые хорошо отдыхали, с пользой, — сказала она и посмотрела на Мишку. — Миша работал в совхозе, бригадиром был.
Все повернулись в Мишкину сторону, он покраснел, не знал, куда глаза девать. «Откуда она знает? Зачем она это сказала?..» — досадовал он, но в то же время что-то приятное разливалось в его душе. И это приятное было от того, что в голосе учительницы Мишка почувствовал похвалу и ласку. Особенно приятно и непривычно прозвучало его имя — Миша. Ребята звали его обычно Мишка, Миха, а учителя, в том числе и Антонина Федоровна, по фамилии — Ковалев. Сухо, официально, безразлично. А тут вдруг — Миша! Так трогательно это было для Мишки, так непривычно.
— Ты нам как-нибудь расскажешь об этом, — продолжала Антонина Федоровна. — Это очень интересно! Расскажешь?
Мишка приподнялся из-за парты, проговорил:
— Так и рассказывать нечего…
— Нет, есть о чем рассказать. Директор совхоза прислал в школу письмо с благодарностью тебе и всем ребятам. Кто из наших ребят работал?
Мишка поднял глаза, оглянулся на Костю, сказал:
— Свиридов… — и добавил: — Костя. — Потом посмотрел в другую сторону, увидел Симку: — Злобин Сима…
Ребята засмеялись: Костя многим уже успел рассказать, как Симка трудился. Мишка сердито бросил ребятам:
— Ну чего вы? Работал один день.
Раздался второй звонок, и Антонина Федоровна взяла палочку:
— Ну что же, мы с вами еще встретимся, наговоримся. Значит, будем продолжать учиться?
— Будем!
— Только начинайте с первого дня, с первого часа.
«С первого дня, — говорил себе Мишка, — с первого часа!»
На перерыве ребята столпились у первого номера стенгазеты — там было помещено большое письмо директора совхоза.
Мишка стоял в сторонке, хотелось подойти, но стеснялся. Кто-то читал вслух, до него доносились фразы:
«Хорошие организаторские способности проявил бригадир Миша Ковалев».
«Какие там способности, — думал Мишка. — Все работали, да и только…»
«Большая брагодарность пионерам за помощь совхозу…»
«Благодарность… — отвечал мысленно Мишка директору: — Что мы, даром работали, что ли? Нам деньги платили…»
Сзади тихо подошла Валя, прямо в ухо сказала:
— Понял — за что?
— Чепуха, — отмахнулся Мишка. — Раздули, ничего там и не было особенного.
— Ну да! Задавайся больше!
— Задаваться он умеет! — пропищал проходивший мимо Симка.
У Вали сразу слетела с лица улыбка, она презрительно посмотрела на Симку, ответила:
— А ты б и позадавался, да нечем. Завидуешь?
Симка показал ей язык и побежал прочь.
— Ах ты сморчок такой! — она сжала кулак и пустилась за ним.
Мишка усмехнулся: «А я первый раз, когда увидел, думал, что она тихоня…»
Возле стенгазеты все еще толпились ребята.
Никогда Мишка не думал, что такое простое дело — работа в совхозе наделает столько шума. Но как бы там Мишка ни спорил в душе с директором, а шум этот был приятным. В той же душе кто-то другой говорил: «В самом деле хорошо поработали… Вот что значит труд! А если б в депо пойти?..»
***
Новым в этом году были уроки труда. Мишка с нетерпением ждал среды, когда по расписанию будет первое занятие.
Слесарная мастерская размещалась в полуподвальном помещении в клубе. Вдоль стены тянулся длинный верстак, на нем наглухо привинчены тиски, наковальни. На полочках — наборы инструментов — давняя Мишкина мечта. Он подошел к укрепленному на специальной станине сверлу, долго рассматривал его, хотел потрогать, но не решился.
Ребят встретил преподаватель — мужчина с черными усами и добрыми веселыми глазами. В больших руках он неловко держал журнал и как-то растерянно смотрел на ребят. Видно, заниматься с ними для него — совсем новое дело.
— Ну, так вот, — сказал он. — Перво-наперво, чтобы, значит, был порядок. — Он кашлянул. — Как и на уроке, значит. Думаю, понятно? А сейчас я покажу каждому его место и чтоб запомнили: это твое рабочее место. Пришли — видите, как все тут чисто, порядок? Надо убирать свое рабочее место. Инструмент и все такое прочее.
— А как вас зовут? — спросил Мишка.
— Минаков я, — и тут же, улыбнувшись, растерянно, поспешно добавил: — Сергей Михайлович зовите. А Минаков — это моя фамилия. Так вот, — и он, расставив ребят у тисков, стал объяснять, как называются инструменты и для чего они служат, а потом выдвинул ящичек своей конторки, сказал: — Начнем с работы. Каждый пусть сделает для себя необходимую в скором времени вещь — вот! — он показал металлические ромбики. — Пластинки для крепления коньков.
Глаза у ребят загорелись. Мишка сиял, хотя у него по-прежнему не было коньков, но об этом он даже не вспомнил.
Сергей Михайлович раздал пластинки.
— Сначала их нужно обработать напильником — счистить заусенцы. Для этого зажмите в тиски…
Дальше Мишка уже не слушал, решил, что ему все ясно. Он приступил к делу. Зажал одну пластинку в тиски, взял двумя руками за ручку самый большой напильник и принялся за работу.
Наконец-то у него в руках настоящий инструмент! А на полках его вон сколько — разный, что хочешь можно сделать. Тут его гораздо больше, чем в тех чемоданчиках, на которые Мишка заглядывался в магазине.
Мишка хотел сделать быстро, чтобы к концу занятий уже иметь готовые пластинки, но не тут-то было. Пластинка почему-то дрожала, напильник то и дело соскакивал с нее, ударялся о тиски. И как Мишка ни старался, как ни нажимал на напильник, как ни кусал от усердия нижнюю губу, ничего не получалось, пластинка обработке не поддавалась. Он вспотел, оглянулся по сторонам, каждый трудился, склонившись над тисками. Рядом, высунув язык, пыхтел Симка. Напильники пели на разные голоса.
Сергей Михайлович подходил то к одному, то к другому, показывал, как надо работать.
— Ну что, сынок? — подошел он к Мишке. Увидев его старания, улыбнулся. — Напильник не тот взял. И пластиночку неправильно зажал. Надо пониже ее опустить, тогда она не будет пищать. А лучше всего обрабатывать сразу две — и быстрее, и они будут совсем одинаковые. Вот так, значит, — он вставил пластинки, зажал винт. — Стоять надо вот так — левая нога чуть вперед. В правой руке ручка напильника, а левая сверху лежит на переднем крае, — и он раза два шаркнул напильником, на верстак и тиски посыпались блестящие опилки.
«Как у него легко получается, — подумал Мишка, — почти не нажимает, а…»
— Понял? Горбиться не надо.
Мишка взял напильник, попробовал. Улыбнулся — дело пошло лучше.
Время пролетело незаметно, пришла вторая группа. Мишке хотелось остаться и работать целый день, пока не кончит, но постеснялся об этом говорить. Он подошел к Сергею Михайловичу, спросил:
