Сэлли тщательно собрала весь свой нехитрый скарб, оделась — почему-то ей пришла в голову мысль ехать немедленно, хотя уже настала ночь, и разумнее было бы выезжать на рассвете. Внезапно передумав, она рванула завязки плаща, амулет сорвался и звонко ударился об пол. Девушка не стала его поднимать, она выбежала из комнаты и понеслась прочь из крепости, подальше, куда глаза глядят.
Как же погано иногда бывает на душе. А проблема может и выеденного яйца не стоит, быть может, от тебя уже и не зависит ничего, и вообще нет ни в чем твоей вины. И знаешь даже, что завтра все это будет казаться мелким и не важным, но сейчас вот так плохо, что разум сам себе не может помочь. И вот спускаешься, чуть ли ни бегом, к реке и жить дальше не хочется и пропади все пропадом. Хоть и не до конца. До завтра. Вот умереть бы, взять и сдохнуть, совсем, окончательно, навсегда. До утра примерно.
Вот, еще и холодно, и сыро, и неприятно. И злишься, и мечешься. Хочется рвать в клочья, разбивать, кромсать, резать. Только не что-то и не кого-то, а себя. И нет уже чувства самосохранения и целостности. Будто хочется разорвать эту свою телесную оболочку и уйти налегке, без проблем, которые сам себе создаешь. И вот падаешь, ударяешься, срываешь обо что-то кожу, но не больно, хорошо, даже почти приятно. Когда душе больно, то ничего-ничего не сделаешь, а рванешь в клочья кожу с руки об трухлявый пень, собирается кровь и на глазах заживать начинает. Замени одну боль другой и вся недолга.
На реке не темно совсем. И как так получилось, что так красиво? И дурманит аромат ночных цветов. Неподалеку причалил плот, его вновь относит от берега и он плывет вниз. Небо безоблачно, мириады звезд. Тихие, очень тихие мягкие звуки вокруг превращаются в тихую чудную мелодию, и неспешно и спокойно несет плот туда, где по преданьям должно быть последнее пристанище мертвых.
Дирк стремглав несся к реке, куда вел его этот странный колдовской камень, ругаясь то про себя, то в полный голос. Сколько можно носиться за ней? Нет, пошел, летит почти! И ведь не виноват ни в чем, разве что самую малость. И наплевать, в сущности, нет, понесся, куда, зачем, что скажет? Сердитый и злой он слетел к реке, чуть не врезавшись в стайку девушек, танцевавших на берегу. Нагишом, ночью, их тела казались болезненно белыми, а голоса противно тонкими. Они засмеялись и, не смущаясь ни сколько, сгрудились вокруг.
— Красавчик, поиграй с нами, — потянула его одна.
— Поиграй, — другая обвила его шею холодными бледными руками.
— Э, не до вас мне, — Дирк попытался отстранить ее, не попадая под мокрый рыбий поцелуй. Но к нему тут же прильнуло еще две барышни. — Не видали тут девчонку, морковка такая, рыжая?
— Да зачем она тебе, мы лучше, — поглаживая и причмокивая, озорная стайка настойчиво влекла его к воде.
— Та-ак, разойдись, — Дирк начал обороняться уже более грубо, но поскользнулся и упал в воду и девушки с неожиданной силой потащили его на глубину.
— Она теперь будет с нами. Ей будет с нами хорошо, — уже без заигрывания в голосе объяснила одна. — Нас никто не посмеет обидеть, ни один мужчина.
Под натиском со всех сторон Дирк ушел под воду с головой.
Сэлли лежала на спине на спускающемся по реке плоту. Она вся купалась в какой-то необъяснимой неге, все было прекрасно: музыка, запах цветов. Но глубоко внутри росло беспокойство, в конце концов, чувство невесомости, отстраненности прошло, и она привстала на локте, чтобы глянуть на берег. В то же мгновение тяжесть навалилась на нее со всех сторон и сдавила легкие, она сделала несколько отчаянных движений и вынырнула из воды. Никакого плота и тем более цветов не было и в помине. Мокрая одежда тянула вниз. С трудом она выплыла и вылезла на берег, чувствуя себя усталой и разбитой. Она лишь на секунду прикрыла глаза, но когда открыла вновь, около нее уже обреталась мертвенно бледная девица со слегка выпученными глазами. С длинных волос струилась вода, как будто она тоже только что поднялась из воды.
— Ты не останешься с нами? — удивленно спросила она. — Здесь же так хорошо!
— Мне здесь не место, — тихо, но твердо ответила Сэлли. Ей было очень тяжело и холодно, но возвращаться в воду не хотелось.
— Ну что ж, по крайней мере, твой муж больше ничем не обидит тебя.
— А он об этом знает? — вопросила Сэлли, уже предполагая что-то нехорошее.
— Мы превратили его в старый трухлявый пень! — хихикнула девушка.
— Зачем, превратите его обратно, он мне еще нужен!
— Мы не можем. Только ты, если все ему простишь.
— Допустим, и где он?
— Где-то на берегу, — пожала та плечами.
— Ладно, — Сэлли встала, потом села обратно и стянула с себя сапог, нахлебавшийся воды.
— Иди пока домой, — участливо предложила девушка. — Обсохни, отдохни. А утром вернешься.
— Что-то мне подсказывает, что тогда я его вообще не найду.
Девушка лукаво улыбнулась, снова пожала плечами и стремглав бросилась в воду.
— Ну, Дирк! — проворчала Сэлли, выжимая волосы. Подул ветер, обещая веселую прогулку. Девушка наспех выжала одежду и упрямо пошагала вверх по берегу искать пень мужа.
Плыть на плоту в царство утопленников было приятно и главное тепло. Теперь же ей грозила смерть от холода. Немного согревала ненависть к Дирку, но этого было явно не достаточно. Похожий на мужа пень нашелся у самой воды. Правда не такой уж он оказался и трухлявый, зато от него исходило приятное тепло.
— Д-дирк, пошли дом-мой, — попросила Сэлли, — я замерзла, — пожаловалась она.
Ничего не изменилось.
— Вот в этом ты весь! — разозлилась девушка. — Что угодно, лишь бы мне было плохо. Знаешь, кто ты после этого?!
Пришлось прикусить язык. Этот монолог явно не тянул на требуемое для превращения прощение. Надо было немного успокоиться. Сэлли облокотилась о пень, он приятно грел бок. Так прощать оказалось гораздо проще. Но этот гад превращался еще целый час!
Дирк, пребывая в сверх благодушном по его меркам расположении духа, не спеша поднимался по лестнице. Вчера со всеми этими глупыми разбирательствами он совсем позабыл об оставленной в дорожной сумке большой прямоугольной жестяной коробке, сделанной на манер шкатулки. На ее крышке была нарисована бледная женщина на фоне куста, возможно сирени, над головой она зачем-то держала зонт, хотя в небе позолоченным пятном расплывалось солнце. На стенках коробки были тщательно прорисованы другие подобные сценки: мальчик в шляпе, пересекающий ручей, загорелый крестьянин, силящийся покосить совсем недавно кошеный луг, корова, глубокомысленно доедающая стог сена. Все добры молодцы из дружины младшего князя Далена еще вечером успели счастливо расстаться с трофеями, вынесенными из логова грабителей, раздав их женам и любовницам. Теперь стены обеденного зала сотрясались от могучего молодецкого храпа, и женщины время от времени замирали у порога, умиленно взирая на своих победителей. Дирк был единственный из возвратившихся, кто в эту ночь не притронулся к хмельным напиткам, и, поразмыслив, он списал сие на тлетворное действие этой самой коробки с конфетами. Сейчас он полагал всучить таки эту злосчастную коробку жене, хотя это бы уже ничего и не исправило, поскольку вскоре ему предстояло провожать господина главного инквизитора, да и самому уже пора собираться в дорогу на Столицу. С коробкой в руках он прошел галерею и, повернув за угол, столкнулся нос носом с Берсенем с навьюченным на плечи мешком. Берсень ойкнул и попытался сдуру спрятать мешок за спину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
