будут выполнять свою работу. «Цифровым ремесленникам», как называет их Росс, внушили мысль о том, что они имеют контроль над средствами производства. Но в отличие от настоящих ремесленников, которые действительно контролировали результаты своего труда, программисты работали на крупные компании, получавшие прибыль благодаря их работе. В конце концов, ведь луддиты уничтожали машины не потому, что были против новых технологий, а потому, что эти технологии разрабатывались для того, чтобы заменить их рабочие руки. Программисты работали в уютных офисах, где можно было поиграть в настольный футбол и другие игры. Все это заставляло их поверить в свое могущество и незаменимость. Однако к тому моменту компании уже начали усиливать контроль над сотрудниками, дробить рабочие задачи на составные части и ограничивать творческую свободу программистов[576].
Исследователь Джулиан Сираво отмечает, что такая организация труда берет свое начало в пространствах, созданных самими программистами. Основатели «хакерспейсов» вдохновлялись протестными движениями 1960–1970-х годов, которые захватывали государственные и частные здания и использовали их для своих нужд. Зарождавшаяся компьютерная культура переняла эту практику у студентов-радикалов и участников автономистского движения. Первые хакерспейсы начали появляться в 1970–1980-е годы. Немецкий Chaos Computer Club стал проводить регулярные личные встречи для своих членов, а потом так же стали делать программисты из других стран. Хакерспейсы возникли по всему миру: это были коммунальные неиерархические пространства, где люди могли заниматься программированием и собирать компьютеры. До появления интернета в хакерспейсах происходил обмен информацией и опытом; после появления интернета они стали тем местом, где программисты, как пишет Сираво, «бросали вызов современным формам организации быта, труда и обучения», пытаясь, подобно Уильяму Моррису, пересмотреть разделение труда в капиталистической экономике. Но свобода, которую предлагали пространства, созданные программистами для исследований и творчества, отличалась от той свободы, которую предлагали офисы крупных технологических корпораций. Попытавшись воспроизвести модель хакерспейсов, они использовали склонность программистов к бунтарству[577].
В новых технологических компаниях грань между работой и досугом оказалась размыта еще сильнее, а офис превратился в пространство для развлечений, которым работники могли предаваться в свободное время. Распространение интернета привело к тому, что грань между работой и досугом оказалась размыта и в других сферах: сотрудники получили возможность проверять рабочую почту из дома или, наоборот, играть и вести блог с рабочего компьютера. Теперь, когда широкое распространение получили социальные сети, начальники могли наказывать работников за действия, совершенные в свободное время и задокументированные на просторах интернета[578].
Сегодня грань между работой и досугом размывается и в другом отношении: технологические компании извлекают выгоду из действий пользователей в интернете, начиная с поисковых запросов в Google и заканчивая общением во время игры в многопользовательские онлайн-игры. «Пользователи сделали Google более интуитивно понятным продуктом. Пользователи в целом сделали Google», – отмечает Джоан Макнил. Но это не означает, что они владеют Google. Они предоставляют компаниям данные и производят «пользовательский опыт», который был бы бессмысленным без других пользователей. Как рассчитать их трудозатраты?[579]
Ценности интернета на заре его существования – открытость, обмен, сотрудничество – приобрели иное значение в приватизированной Всемирной паутине, где главной целью стало извлечение прибыли. Как гласит избитое выражение, «если вы не платите за товар, то сами становитесь товаром». Однако современные интернет-пользователи – это не просто товар. Скорее их можно сравнить с кассами самообслуживания, где они сканируют и оплачивают сами себя. Компании продают данные пользователей рекламодателям, которые наживаются на их неоплачиваемом и невидимом труде. Facebook и Twitter ничего не стоили бы без своих пользователей. Нам трудно отказаться от этих платформ именно потому, что ими пользуются миллионы людей. Однако для того чтобы понять, что пользователи социальных сетей (то есть мы с вами) выполняют важную работу, необходимо признать, что именно они благодаря своим навыкам общения делают их по-настоящему «социальными». Именно это отказываются признавать владельцы технологических компаний. Разумеется, это противоречит их интересам – они перестали бы быть миллиардерами, если бы начали платить пользователям за работу[580].
* * *
Удобные, предлагающие всевозможные развлечения офисы технологических компаний символизируют творческую и «инновационную» составляющую работы программистов, маскируя тот факт, что в действительности им приходится заниматься довольно скучными вещами. Их работа изнурительна и монотонна, требует концентрации и терпения. Программисты часто копипастят[581] и используют стандартные заготовки. Однако миф о гениях-технарях в значительной степени скрывает реалии программистского труда. Вспомним, что изобретение многих великолепных девайсов Apple приписывается исключительной гениальности Стива Джобса, который не мог написать ни строчки кода, но никто не вспоминает о легионе инженеров, выполнявших всю реальную работу. Шумиха, которая окружала технологических вундеркиндов вроде Стива Джобса, давала им возможность нанимать на работу сотрудников, напоминавших им самих себя в молодости. Они никогда не задавались вопросом, как же так вышло, что все гениальные программисты по совместительству являются белыми мужчинами, и почему женщины уходят из технологической отрасли в два раза чаще мужчин[582].
Реальность такова, что работа в технологической сфере – это тяжкий труд (то же самое справедливо и для большинства других видов романтизируемой творческой работы). В материале The New York Times о культуре труда в Amazon приводятся истории работников компании, которым начальство говорило: если вы «уперлись в стену», вам нужно перелезть через нее. Посреди ночи им приходили письма на электронную почту, и если они моментально не отвечали, то за мейлами следовали гневные текстовые сообщения. В компании происходили ежегодные увольнения работников, которые, по мнению руководства, не справлялись со своими обязанностями. Сотрудники Amazon «пытались убедить себя, что необходимость работать под жестким давлением руководства компенсируется чудесной возможностью творить, как говорили некоторые из них», но условия труда были настолько тяжелыми, что они чувствовали себя скорее спортсменами, нежели художниками. Они часто плакали на рабочем месте. Сотрудники компании оказались в ситуации, напоминающей абьюзивные отношения, в которых насилие сменяется периодами затишья[583].
В Facebook все было несколько иначе – по крайней мере если верить Кейт Лосс, работавшей в компании на заре ее существования и подробно описавшей свой опыт в книге «Мальчишки-короли» («The Boy Kings»). Однако Лосс тоже испытывала чувство благоговения от значимости своего дела – до того момента, пока не разочаровалась в Facebook и не порвала с компанией и ее основателем Марком Цукербергом. Лосс занималась обслуживанием клиентов. Цукерберг с самого начала не придавал особого значения работе Лосс и других вспомогательных сотрудников. Он превозносил труд хакеров и студентов университетов Лиги плюща, видя в них самого себя. Его
