— А то мы бы цепь не порвали, — засмеялась Вейма.
— Тогда отрубить головы.
Говорить о том, что произошло, не имело смысла. Они не просто истратили слишком много сил, они долго пробыли в таком тесном контакте, на какой не решается ни один вампир. Сосредоточившись на том, что происходило в их душах, они потеряли свои тела. Беспокойство людей было оправдано. Вместо них могло проснуться… что-то другое. Что — не хотелось даже и думать.
— А хорошо было, — вдруг мечтательно заявил Липп, пока они шли через подвал — люди затащили их в дальнее крыло. — Когда-нибудь с девушкой так попробую. Чтобы вот так… близко… м-м-м… только не говори, что тебе не понравилось!
В другой момент Вейма бы отвесила собрату пощёчину. Сейчас она только засмеялась. Вампиры не вступали в брак и не образовывали пары в привычном людям смысле. Они знали только одну настоящую страсть — то удовольствие, которое несёт обращение в вампира. Один раз — ещё человеком, и потом, может быть, много раз — когда обращаешь других. Супружество же… ни один вампир не будет терпеть рядом себе подобного, если это не его ученик, не его учитель и не ученик его учителя. Но все они считались друг другу родственниками… связь между ними считалась инцестом.
— Ладно-ладно, — «сдался» вампир. — С братьями-заступниками мне тоже не понравилось. А вот немного крови не помешает.
* * *
Вейма, пошатываясь и всё ещё обнимая Липпа — он помогал ей идти, — брела по подвалу, пока не учуяла то, что заставило её задохнуться от подступившей к горлу тошноты.
— Что стряслось, сестричка? — встряхнул её собрат.
— Ты ничего не чуешь? — скривилась вампирша.
Липп принюхался и тоже скривился.
— Пахнет святошами. Один ранен, но его перевязали. Ещё несколько наших братьев, из тех, кто был здесь прошлой ночью. И стражники. Тебе-то что с них?
— Да нет! — вышла из себя Вейма. — Они позвали сюда Клеменса!
— Ну и что?
— Он палач!
Липп остановился, положил руки на плечи сестре и заглянул ей в глаза. Это могло выглядеть внушительно, если бы он не был ниже её на голову.
— Сестричка, — проникновенно начал он, — а как бы они допросили пленных без палача?
— Они могли позвать нас!
Липп расхохотался.
— Ну да! Тебя, чтобы увидеть их кровавые планы, и меня, чтобы послушать их молитвы! И что бы они потом рассказали совету?
Вейма не ответила. Липп был прав, но признавать этого не хотелось. Вампирша терпеть не могла старика Клеменса. Не то чтобы «не любила», а буквально: не могла терпеть. В его присутствии ей слышались стоны и крики боли, треск ломаемых костей, мерещились вырванные ногти, свинец, заливаемый в горло и множество таких вещей, о которых Вейма предпочла бы не иметь ни малейшего представления. Рядом с ним вампиршу всегда мутило.
Теперь старик жил при замке барона почти что на отдыхе. Страна была мирная, и пресловутая девственница с мешком золота могла бы рискнуть по ней проехать, может даже и совершенно одна. Если она была умна и осторожна, у неё был шанс сохранить и жизнь, и девственность, и золото. А уж большой караван и вовсе пересекал страну без затруднений. Сейчас в Тафелоне было спокойно, старых разбойников перевешали, новые измельчали, отряды аллгеймайнов легко поддерживали порядок. Старик Клеменс проводил свои дни, ухаживая за маленьким огородиком или перевязывая замковым детишкам разбитые коленки, а то, бывало, новый подмастерье в кузнице заденет кого щипцами с раскалённой заготовкой, так кто лучше Клеменса поможет?
Раньше было иначе. При жизни покойного батюшки его милости барона и ещё раньше, при его деде, в Тафелоне кишели разбойничьи банды. Тафелон тогда только-только оправился от смуты, бароны и рыцари только закончили делить владения, и у них не было сил навести порядок. Банды были страшные, вооружённые, бывало, лучше, чем войско какого-нибудь графа, они возводили свои крепости в чащах непроходимых лесов, куда стаскивали награбленное. Не то что одинокая девушка, а и вооружённый отряд не всегда мог доехать куда собирался. Одни дороги зарастали, другие намеренно портились, на третьих караулили, сменяя друг друга, разбойничьи засады. В те неспокойные времена выросла баронесса цур Кертиан, одна из немногих знатных женщин, владеющих оружием. Отец и братья её погибли в битвах и ей пришлось самой брать в руки меч и наследственные владения. Отец и дед барона цур Фирмина многое сделали для того, чтобы в стране воцарился мир. Они возглавили войну против разбойников, искали помощников среди простого люда, посылали соглядатаев, сами устраивали засады не хуже разбойничьих, брали пленных для того, чтобы выведать, где скрываются остальные. Большие банды попадались и при его милости нынешнем бароне, когда он был молод, а Нора не родилась на свет. Старик Клеменс, служивший ещё его батюшке, не раз развязывал языки пленным, не желающим выдавать товарищей. Был он полезен и семь лет назад, когда барон жестоко расправился с захватившим было его замок войском самозванца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Всё это было так.
Но Вейма, более чуткая, чем люди, не могла выносить запаха крови и боли, которые чуяла на этом человеке.
Вдруг её осенила новая мысль.
— Он будет пытать этих людей прямо здесь?!
Липп задумчиво почесал нос.
— Ну, может, не сразу, — неуверенно произнёс он. — Обычно сначала разговаривают.
Вейма содрогнулась.
— Сбегу, — отчаянно пообещала она.
Липп засмеялся.
— Пойдём мимо стражников? — спросил он.
— А как ещё? — буркнула Вейма. — Тут нет другого вых…
Она осеклась. Они могли превратиться в туман и просочиться куда угодно. Но…
— Никому не известно, где мы были, — ответил её мыслям сородич, — кроме тех, кто и так всё о нас знает.
Он внезапно облизнулся.
— Давай поспешим. Я ничего не ел с позапрошлой ночи.
Вейму передёрнуло.
— Может быть, — поддразнил её Липп, — мне дадут утолить голод кем-нибудь из пленников…
— Прекрати! — толкнула его в бок Вейма.
Липп засмеялся.
— Пошли, сестрица, найдём отца Сергиуса. Он наверняка не встретит нас ни самострелом, ни обмороком. За остальных не ручаюсь.
Он протянул ей руку и она вложила свою ладонь в его. Закрыла глаза и оба вампира растаяли туманным облаком в неверном свете факелов.
* * *
Когда они отыскали отца Сергиуса, тот сидел в своей комнате на третьем этаже и молился.
— А, это вы, дети мои, — поприветствовал их приор, когда они появились у него в комнате, так и держась за руки. Вейма сердито выдернула свою.
— Мы победили? — жизнерадостно спросил вампир.
— В этом бою — да, сын мой, — усмехнулся приор, завешивая священный символ, чтобы не мучить юношу. — Вы пропустили помолвку Марилы.
— Что вы будете делать с пленными, отец? — спросила Вейма.
Приор скользнул по ней сочувственным взглядом.
— Я предоставлю им возможность раскаяться, — уклончиво ответил он. Вейма скривилась, почуяв, что стояло за этими словами.
— Вир… — подумав, напряжённо спросила она, — что он говорил?
— Он беспокоился за тебя, дочь моя, — успокоительно ответил приор.
— Почему вы не сказали ему, что мне предстоит?
— Времени не было, дочь моя.
Вейма вспыхнула.
— Я пойду к нему, если вы не против.
Она ударила сородича в плечо.
— Вздумаешь охотиться в моём доме — я тебе больше не сестра!
— Ну, Вейма, — тоскливо протянул голодный вампир.
Неожиданно Вейма показала ему язык и превратилась в туман.
* * *
Старик Клеменс и правда оказался мастером своего дела, без него бы Врени не справилась. Он быстро пришёл на зов Вира и занялся пленными, так что на долю цирюльницы остались только раненные кнехты баронессы. Когда вся работа была сделана, кто-то принёс ей воды умыться и ополоснуть руки (в суматохе она даже не заметила кто), а после её подозвал старик Клеменс и тактично намекнул, мол, ему сказали, что Врени может узнать кое-кого из нападавших. Цирюльница задумалась, не сыграть ли ей дурочку, мол, не знает, кто ему сказал и о чём вообще речь, но потом решила не связываться. Как оказалось, Ржаной Пень не пережил этой ночи — именно его нашли задушенным на улице. Видимо, зарезал оставшихся с ним учеников, а кто-то его придушил. Убитых наверху она не знала, но, если учесть, что они были девушками — тощими, гибкими, так и застывшими с удивлённо распахнутыми глазами… из «верхних» убийц, то есть тех, которые любили лазить в окна, девушек предпочитал брать в ученицы Танцующий Кабан. А вот третьим, выжившим, оказался парень, такой же тощий и гибкий, как убитые девушки. Старик Клеменс сказал, что сколько-то ученик убийцы проживёт и допросить его получится. Врени сомневалась, что с этого будет толк. Кабан поди-ка не дурак и сменит даже портки, чтобы о них не прознали несостоявшиеся жертвы.
