Лонгин потёр руки.
— Вы придаёте слишком большое значение простому слову. Что такое заклинание? Некая форма, словесная или графическая или объединяющая эти и другие формы выражения… я мог бы выразить заклинание музыкой, расположением звёзд и планет, сочетанием чисел… для этого и необходим квадривиум, к слову сказать… Но формулы не имеют смысла, если маг не держит в голове все ступени их выведения. Разумеется, в конечном итоге всё сводится к обмену заклинаниями… особенное искусство состоит, конечно, в скорости их плетения…
Он по-мальчишески хихикнул.
— Однажды один, прости Освободитель, сапожник, явился, зазубрив самые действенные заклинания, а доказательства даже смотреть не стал. Думал, так получится быстрее. Получилось, не спорю. Никогда не видел, чтобы человека с такой скоростью выворачивало наизнанку. Его потом к себе коллега из Ютании[35] забрал. Он как раз занимался изучением строения живых тварей и всё не решался попробовать на человеке. У них там в Ютании особенно не забалуешь, чуть что — и сжигают.
— Он… — сглотнула Нора, наконец догадавшись, что учитель имел в виду, — умер?
— До сих пор не доказано, чтобы человек мог жить внутренностями наружу, — сухо ответил волшебник. — Любопытный эффект. Мы так и не поняли, как именно он его добился.
— А скажи, сын мой, — спросил приор, — все ваши… исследования носят такой… разрушительный характер?
Волшебник развёл руками.
— Особенность специализации. Строго говоря, магия, и чёрная, и белая, строится по одним и тем же законам, но разрушительная как правило подпитывается… скажем так, неприятными переживаниями… названия придумывались в тёмные времена. Я думаю, белые маги могли бы достичь не менее интересных результатов, но они предпочитают размениваться на мелочи, помощь больным и дурацкие гадания. Я уговаривал Виринею подтянуть квадривиум и заняться своей областью всерьёз, но…
Он безнадёжно махнул рукой.
— Боюсь, она не заинтересована в развитии белой магии как точной дисциплины.
Приор задумался. Казалось, ему не даёт покоя какая-то мысль.
— А почему вы собираетесь именно в Тафелоне? — спросил он.
— Ну, во-первых, не только здесь. Семь лет назад мы собирались в Физанте, а ещё за семь лет до этого нас принимал почтенный Маелджи в святых землях. Тогда он ещё не добился своего успеха с муравьями и эти маленькие твари были там повсюду — в одежде, в еде, в постелях… брр… А во-вторых, здесь самое лучшее место: нет запрета на чёрную магию и близость Серой пустоши тоже не повредит.
Он радостно потёр руки.
— Хотя мы не собираемся устраивать зрелище, как эти ваши вояки, но на сей раз турнир будет состоять из нескольких частей. Сперва мы сообща сразимся с магами Чёрной башни, затем придёт время для личных вызовов… Если я хорошо их изучил, то потом нагрянут белые маги — вот тогда от ристалища мало что останется. Эти зануды почему-то всегда стараются нас разогнать.
— А почему не в Серой пустоши, учитель? — спросила Нора.
Волшебник скривился.
— В Серой пустоши любой сапожник — великий маг, — объяснил он. — Там колдовало столько поколений магов и ведьм, что теперь в заклинания не требуется вливать силу для того, чтобы они исполнялись, всё есть в воздухе, в земле, в воде… повсюду. И никогда не случается, чтобы магическая сила возвращалась после неудачного волшебства или чего-то ещё в таком роде. Маги Чёрной башни считают это своим преимуществом, но я вам скажу — колдовать у себя дома каждый дурак сможет. Серая пустошь хороша только чтобы обучать детишек. Они взмахнут руками, увидят результаты и сразу поверят, что у них талант к магии.
Нора уныло кивнула. На то, чтобы учиться в Чёрной башне она, дочь и наследница барона, пойти не могла.
Дверь чуть приоткрылась, пропуская Липпа.
— Мне сказали, что Нора пошла в таблиний, — небрежно пояснил он, не делая даже попытки изображать почтение перед её титулом. — А, Лонгин! Приблизим Освобождение, брат! Ты всё ещё раскладываешь пространство по планетам? Когда конец света?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Волшебник беззаботно засмеялся.
— Приблизим Освобождение, брат! — отозвался он. — Что вспомнил. Я уже семь лет этой темой не занимаюсь.
— А я думал, за это время ты сможешь освободить нас всех, — поддразнил его вампир.
Лонгин махнул рукой.
— На самом деле разложение пространства по планетам есть способ вычислений, а не вещественного разрушения. Я просто сыграл на невежестве тех, кто меня слушал, они всё равно ни слова не поняли из того, что я тогда нёс.
— То есть ты этого не можешь? — засмеялся вампир. — А страху-то нагнал!
— Почему не могу? — удивился маг. — Если взять за основу теорию самоорганизованных разрушений, то легко доказывается, что высвобождение искры материи пойдёт по закону Гортада, то есть по той же схеме, по которой происходит землетрясение. Однако натурный эксперимент…
Он развёл руками.
— Вы можете посетить турнир вместе с её милостью, — неожиданно предложил волшебник, когда тишина очень уж затянулась. — Но, Липп, предупреждаю, туда почти наверняка явятся белые маги. Это обеспечит турнир изящным завершением… к тому же вам будет на что посмотреть.
Лонгин повернулся к приору:
— Обычно магия не очень зрелищна сама по себе, особенно чёрная магия. Вот белые — те да, не могут отказаться от украшений. Они считают, что волшебный дар был им дан для противодействия чёрной магии и сам белый цвет — доказательство божественного предназначения. Мы не кидаемся молниями и довольно-таки редко превращаем людей в лягушек, поэтому на наших турнирах бывает скучновато для посторонних. Однако… для наших гостей мы кое-что припасли… правда, решили на этот раз отказаться от запрещённых заклинаний.
— Это те, которые убивают? — беспечно поинтересовался вампир. Волшебник коротко засмеялся.
— Нет, это главным образом те, которые производят различные неэстетичные эффекты. Они запрещены главным образом для использования в помещении, но мы решили, что стоит вообще ограничить их применение… я разумею такие, например, которые заставляют человека исторгнуть содержимое. Его разработали в древности в Физанте, чтобы обыскивать рабов на алмазных копях… но сегодня его действие сводится в основном к тому, чтобы унизить противника… и доставить работу прислуге.
Волшебник повернулся к бледной как мел ученице.
— Так я вас жду, ваша милость, в полночь на ристалище.
Он дружески кивнул вампиру и приору и вышел.
* * *
Нора очень боялась идти, но ослушаться не осмелилась. Если бы она нарушила приказ учителя, он мог бы просто отказаться её обучать, а ей ещё больше, чем прежде, хотелось овладеть тайнами чёрной магии. Она упросила Липпа позвать Вейму, но вампирша, которой сородич пересказал весь разговор с чёрным магом, ответила, что знает она эти «неэстетичные эффекты». Если в самом деле придётся убегать, её бесчувственное тело не прибавит им скорости. К тому же отец Сергиус уже начал «увещевание» пленников и от него попахивает немногим слабее, чем от палача.
Другой сложностью был, конечно, муж баронессы, который после нескольких разговоров с ней, с приором и с Виром, стал проводить ночи в её, баронессы, покоях. Это, разумеется, было прекрасно, но как отлучиться на ночь? Проблему решил, разумеется, Липп, взявшийся усыпить Клоса так, чтобы он не заметил ночного отсутствия жены. Нора была бы благодарна вампиру, если бы он, издевательски улыбаясь, не предложил ей поделиться каплей крови, тогда он, дескать, сможет не просто усыпить Клоса, но и создать иллюзию того, что они с женой разделили ложе.
И вот Нора дрожала на холодном ветру в сопровождении вампира и легата. Никогда собственные занятия магией не казались ей столько странными и противоречащими всем законам естества. Ей, будущей правительнице Тафелона, в простой одежде пробираться за город, чтобы увидеть своими глазами — что?!
И всё же она пошла.
