– Вы закончили? – спросил Лобенгула.
– Закончили, о король.
– Все ли злоумышленники мертвы?
– Все мертвы, о сын Мзиликази.
– Тогда идите, идите с миром, – устало сказал Лобенгула.
– Мир тебе, о великий король!
Ведьмы захихикали и завыли, взяли свою жуткую ношу и зашаркали прочь через ворота крааля.
Три раза за три недели Мунго Сент-Джон обращался к Лобенгуле к просьбой «дать дорогу» на юг, и каждый раз король дружелюбно болтал с ним около часа, а потом отпускал ни с чем.
– Я подумаю об этом, Сияющий Глаз. Разве тебе здесь плохо? Разве тебе не нравятся мясо и пиво, которые я посылаю? Или ты хочешь снова съездить на охоту?
– Я хочу поехать на юг, о король.
– Может быть, в следующее полнолуние, Сияющий Глаз. А может быть, после сезона дождей или после праздника чавала – кто знает? Поживем – увидим.
Однажды утром Луиза, как обычно, уехала рано. Только через несколько часов Мунго заметил, что она взяла с собой ружье, патронташ, одеяло и бутыль с водой.
Остаток дня он пытался понять, в чем дело, однако забеспокоился лишь с наступлением темноты: Луиза так и не вернулась. Всю ночь Мунго просидел у костра до рассвета, а потом оседлал второго мула и переправился через реку в лагерь Радда. Англичане устроили роскошную стоянку на опушке леса: шесть фургонов и столько же палаток, сделанных из отличной водостойкой парусины и снабженных сетками от мух. Все лошади у коновязи были чистокровными арабскими скакунами – на таком коне Мунго с его маленьким мешочком драгоценных камней мог добраться до реки Шаши дней за шесть, а то и меньше.
Он жадно разглядывал лошадей, когда из палатки показалась Робин Кодрингтон. Заметив Мунго, она хотела снова скрыться внутри, но он спрыгнул с мула и позвал ее:
– Доктор Кодрингтон, пожалуйста, мне нужно срочно с вами поговорить!
Она неохотно подошла.
– Моя жена пропала. Вчера вечером она не вернулась с прогулки.
Отчужденность на лице Робин мгновенно сменилась тревогой.
– Она не сказала, куда поедет?
Мунго покачал головой:
– Я подумал, что Луиза вернулась в Ками… Вы ведь знаете, она подружилась с вашей старшей дочерью…
– Я пошлю слугу в миссию.
– А вы не могли бы добиться у короля разрешения на мой отъезд?
– Король у своих жен – и никто не смеет тревожить его, пока он не выйдет с женской половины.
– Как долго он там пробудет?
– День, неделю – кто его знает. Я сразу же вам сообщу.
Мунго провел в ожидании еще одну ночь. На рассвете, усталый, с закрывающимися глазами, он сидел на корточках возле дымного костерка, прислушиваясь, не раздастся ли из темноты стук копыт мула или голос Луизы, – и вдруг ему пришла в голову мысль, от которой кровь застыла в жилах и все внутри заледенело.
Вскочив на ноги, он ворвался в хижину и лихорадочно полез под матрас. Слава Всевышнему! Пальцы коснулись кисета, Мунго вытащил его и, торопливо развязав шнурок, высыпал блестящие камешки на ладонь: все на месте! Однако в мешочке обнаружилось кое-что еще, чего там раньше не было, – свернутый листок бумаги.
Мунго вернулся к костру и в слабом свете прочитал:
Найдя записку, ты поймешь, почему я уехала. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, перед глазами стоят сотни несчастных, которые умерли, чтобы заплатить за твою жадность, и меня невыносимо мучает совесть. С ними умерли остатки моей любви к тебе.
Я оставляю тебе эти покрытые кровью камни, точно зная, что они прокляты.
Не пытайся меня догнать. Не посылай за мной. Забудь меня.
Подписи не было.
В лагере Радда все собрались к завтраку в палатке-столовой с откинутыми стенками.
Утро выдалось свежее и прохладное. За столом шла оживленная беседа – о вещах серьезных, но не без юмора, – и Робин наслаждалась царившей атмосферой.
Она сидела во главе стола, мужчины обращались с ней крайне почтительно. Мистер Радд, явно очарованный доктором с первого взгляда, все свои реплики обращал непосредственно к ней.
Под руководством Джордана был приготовлен обильный горячий завтрак: яичница, ветчина, копченая сельдь, свиные сосиски, креветочный и рыбный паштет, а также свежее желтое масло и горячие булочки.
Мистер Радд, поддавшись всеобщему беспричинному веселью, велел принести бутылку шампанского, которая всю ночь охлаждалась в мокром мешке на дереве.
– Ну что же, – сказал он Робин, поднимая бокал, – я уверен, что мы стерпим и неудобства походной жизни, и простую пищу, пока славный король не примет решения.
Несмотря на поддержку Робин, Лобенгула не соглашался на концессию, которую просили англичане. Старшие вожди провели не одну неделю в тайных совещаниях, но так и не пришли к согласию. Лобенгула уклонялся от окончательного ответа, и настойчивость Радда вынудила его скрыться на женской половине дворца, куда посторонним не было входа.
– Возможно, придется ждать не один месяц. – Робин тоже подняла свой бокал. – Вряд ли Лобенгула примет решение по столь важному вопросу, не посоветовавшись с пророчицей умлимо в Матопо.
Клинтон вдруг перевел взгляд на реку, нахмурился и прошептал на ухо Робин:
– Что здесь нужно этому негодяю Сент-Джону?
Мунго спешился на окраине лагеря, не приближаясь к сидевшей за столом компании.
Робин торопливо поднялась:
– Извините, господа. Жена генерала Сент-Джона пропала, и он, конечно же, волнуется.
– Спасибо, что пришла, – сказал Мунго. – Робин, кроме тебя, мне не к кому обратиться!
Она постаралась не обращать внимания на такую фамильярность, хотя всегда вздрагивала, когда Мунго называл ее по имени.
– Какие новости? – спросила Робин.
– Я нашел записку, оставленную для меня Луизой.
– Покажите! – Она протянула руку.
– К сожалению, не могу. Это очень личное, и слова там для меня весьма нелестные, – ответил Мунго. – Важно лишь то, что Луиза пытается покинуть Матабелеленд по южной дороге.
– Безумие! – прошептала Робин. – Без разрешения короля, без сопровождающих! Дорогу трудно найти, местность безлюдная, полно львов. У Луизы нет никакой надежды проскользнуть через границу: пограничным отрядам приказано убивать всех, кто не получил разрешения Лобенгулы.
– Она все это прекрасно знает, – сказал Мунго.
– Тогда что толкнуло ее на безрассудный поступок?
– Мы поссорились. Она знает о моих чувствах к тебе, и ей это не нравится.
Задохнувшись, Робин отшатнулась и побледнела:
– Генерал Сент-Джон, я запрещаю вам говорить подобные вещи!
– Робин, однажды ты спросила меня, и тогда, давным-давно, я ответил, что никогда не забуду ту ночь на борту «Гурона»…
– Замолчите! Прекратите немедленно! Как вы можете так говорить, когда ваша жена в смертельной опасности?!
– Луиза мне не жена, – тихо сказал он, пристально глядя в зеленые глаза Робин. – Она была моей спутницей, а вовсе не женой.
Робин смешалась. Краска вновь залила щеки, и с ней нахлынула необъяснимая волна кощунственного счастья.
– Однажды вы… сказали мне, что женаты…
– Робин, я действительно был женат – только не на Луизе. Моя настоящая жена умерла много лет назад в Наварре, во Франции.
Робин сама не знала, что на нее нашло. Она замужем за храбрым, добрым человеком – можно сказать, святым, – а перед ней стоит воплощение зла, настоящий змий-искуситель, и все же она не может избавиться от непостижимой, непристойной радости, узнав, что он свободен… Для чего именно свободен Сент-Джон, она не знала или не решалась вообразить.
– Я отправлюсь к королю, – ответила Робин, мучительно сознавая, что ее голос дрожит. – Попрошу его послать воинов за вашей… за Луизой. Попробую получить для вас разрешение на отъезд. Генерал, вы отплатите мне сполна, если немедленно уедете и больше никогда не вернетесь в Матабелеленд.
– Робин, пока мы оба живы, нам не разорвать то, что нас связывает.
– Я не желаю вас больше видеть. – Робин пришлось собрать всю волю, чтобы встретить его взгляд.
