3 Ин 9–12. Начнем наше исследование с множественного числа авторитетного свидетельства в 3 Ин 9–10, 12. В стихе 8 перед нами явный случай ассоциативного «мы»: автор включает себя («старца») и своего адресата Гая в более широкий круг всех истинных христиан. Однако такое значение невозможно приписать четырем формам первого лица множественного числа в стихах 9, 10 и 12. Некоторые ученые видят в них диссоциативное «мы», которым автор включает себя (но не Гая) в какую–то группу, возможно, в группу христианских лидеров[964]. Трудность здесь, однако, в том, что «мы» в стихах 9 и 10, судя по всему, не равно «братьям» из стиха 10, очевидно, странствующим проповедникам, путешествующим вместе со старцем; а «мы» из стиха 12 явно отличается от «всех» из того же стиха — по всей видимости, всех христиан из общин, к которым принадлежат старец и Гай (см. также «друзья» в стихе 15). Выделять еще одну группу, к которой относится это «мы», кажется чрезмерно сложным решением. Раз уж нам известно, что чередование «я» и «мы» в речи от первого лица — в древнегреческом дело достаточно обычное, проще всего и логичнее всего предположить, что «мы» во всех трех стихах (9, 10, 12) выступает как замена «я».
Это не означает, однако, что «мы» — всего лишь случайная вариация «я». По всей видимости, цель использования первого лица множественного числа в стихах 9 и 10 — подчеркнуть авторитет говорящего в ситуации, когда этот авторитет оспаривается[965]. Слова «не признает нашего авторитета» в NRSV[966] — интерпретативный перевод с греческого: буквально этот отрывок читается «не принимает нас». Глагол (epidechesthai — «принимать, признавать, оказывать гостеприимство») здесь тот же, что и в стихе 10, где NRSV переводит его как «оказывать гостеприимство». Сам по себе этот глагол не означает признания чьего–либо авторитета — однако в соответствующем контексте (например, в 1 Мак 10:1) естественным образом приобретает такой оттенок. Возможно, имеется этот оттенок и в стихе 10: «братья» здесь, по–видимому, столь же видные и авторитетные личности, как и сам старец — и, не принимая их, Диотреф не выказывает уважения к их положению и авторитету.
Вторую половину стиха 12: «Свидетельствуем также и мы, и вы знаете, что свидетельство наше истинно» — также легко понять в смысле «множественного числа авторитетного свидетельства». Даже если отвлечься от множественного числа, утверждение своего авторитета в этих словах очевидно и подчеркнуто. Слово «истинно» перекликается с «самой истиной»[967] чуть ранее в том же стихе, утверждая как нечто вполне очевидное Гаю, принадлежность свидетельства старца к истине как таковой. Этот пример авторитетного «мы» у Иоанна особенно интересен для нашего исследования, поскольку здесь утверждается авторитетность свидетельства. Разумеется, сам по себе этот отрывок еще не доказывает, что эта Иоаннова идиома относится именно к авторитетному свидетельству. Чтобы это доказать, необходимо проанализировать его в связи с другими отрывками, к которым мы перейдем далее. Однако сейчас стоит отметить, что данный отрывок из 3 Ин 12 лексически очень близок к Ин 21:24: «Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его»[968].
1 Ин 1:1–5. В 1 Ин активно используется ассоциативное «мы» (1:6–10; 2:1, 3, 5, 18, 19, 25, 28; 3:1, 2, 14, 16, 18, 19–24; 4:7, 9–13, 16, 17, 21; 5:2–4, 9, 11, 14, 15, 18–20); однако в прологе к 1 Ин «мы» явно имеет иной смысл, поскольку в 1:1–5 это «мы» четко отделено от «вас» — адресатов послания (1:1, 2, 3, 5). Многие комментаторы понимают «мы» в прологе 1 Ин как диссоциативное, полагая, что автор здесь говорит о себе в составе некоей группы. Те, кто согласен, что автор был очевидцем истории Иисуса, без труда определяют эту группу как всех вообще очевидцев или апостолов[969]; те же, кто не верит, что автор мог быть очевидцем, истолковывают это «мы» как указание на группу «авторитетных носителей предания»[970], которые знали очевидцев и продолжили их свидетельство[971]. Однако, хотя в стихах 1–3 диссоциативное «мы» вполне возможно, оно встречает серьезные возражения в стихе 4: «И сие пишем вам»[972]. Это имело бы смысл, если бы вместе с автором в написании послания участвовали и другие — как сотрудники Павла участвовали в составлении многих Павловых посланий — однако под диссоциативным «мы» в данном случае обычно имеют в виду другое. Более того: во всех остальных местах (не меньше дюжины случаев), где автор 1 Ин говорит о том, что написал это послание, он использует единственное число первого лица: «Пишу вам» (2:1, 7–8, 12–14, 21, 26; 5:13). Если мы считаем, что «мы» в стихе 1:1–5 диссоциативно, то стих 4 следует трактовать так: «Я пишу вам от имени других». По–видимому, так и думает большинство интерпретаторов — однако никто из них не отмечает сложность такого истолкования. Если значение этого «мы» именно таково, то, выходит, между стихами 1–3 и 4 смысл «мы» претерпевает большие изменения. В стихе 1–3 перед нами самое простое и обычное диссоциативное «мы»: то, о чем идет речь, верно как для самого автора, так и для других. Но в стихе 4 «нам» приписывается то, что для других вовсе неверно. Рудольфу Шнакенбургу приходится признать, что в стихе 4 «множественное число использовано ошибочно»[973].
Обычное возражение против понимания «мы» в этом отрывке как замены «я» состоит в том, что в других случаях автор говорит о себе в единственном числе[974]. Это верно в уже упомянутых двенадцати случаях, когда он говорит о том, что написал это послание (2:1, 7–8, 12–14, 21, 26; 5:13). Но это возражение имеет смысл, только если мы не видим никаких причин для множественного числа в стихе 1:1–5. А причина, несомненно, есть — если признать, что здесь перед нами — характерное для Иоанна «мы» авторитетного свидетельства. Весь этот отрывок полон лексики, связанной со свидетельством: это не только само слово «свидетельствовать» (стих 2), но и повторяющиеся глаголы видения и слышания. Ни в одном из последующих отрывков, где автор пишет о себе в единственном числе, тема свидетельства не возникает. Пролог к посланию, очевидно, подтвержден эмфатическим утверждением, что автор имеет право обращаться к своим адресатам «как власть имеющий», поскольку видел и слышал в реальности то, о чем говорит. Употребление «множественного власти» или «множественного авторитета» в этом торжественном предисловии вполне объяснимо.
Переход от авторитетного «мы» в стихах 1–5 к ассоциативному «мы» в стихах 6–10 — не проблема. В стихе 5 очевидно разграничение между «мы» и «вы» — и столь же очевидно, что в следующих стихах такого разграничения нет. Подобные переходы часты и естественны и в английском языке, где автор вполне может сказать, например, «мы видели…» (имея в виду: «я и вы, мои читатели, видели…»), а в следующем же предложении — «а теперь мы покажем…» (где «мы» = «я»).
1 Ин 4:11–16. На мой взгляд, «мы» в 4:14 следует понимать как «мы» авторитетного свидетельства[975]. До некоторой степени интерпретация этого «мы» зависит от интерпретации «мы» в стихе 1:1–5. Некоторые ученые, видящие здесь диссоциативное «мы», находят его и в стихе 4:14, основываясь на сходстве этих фраз («и мы видели и свидетельствуем»)[976]. Можно было бы ожидать, что Гарнак[977] и Джексон[978], видящие авторитетное «мы» (замену «я») в 1:1–5, усмотрят его и в 4:14; однако они присоединяются к большинству исследователей и видят в 4:14 ассоциативное «мы», которым автор включает своих читателей в число тех, кто «видел и свидетельствует, что Отец послал Сына спасителем миру»[979].
Исследователи, видящие в 4:14 ассоциативное «мы», а не диссоциативное и не замену «я», приводят тому две основные причины. Одна из них — та, что этот стих окружен другими «мы»; из них «мы» в стихе 13, без всякого сомнения, ассоциативно, «мы» в стихе 16, скорее всего, тоже. Гарнак и Джексон указывают, что «мы» в стихе 14 — десятое из двенадцати «мы» в стихах 11–16, и первые девять, как правило, считают ассоциативными[980]. Аргумент от контекста достаточно серьезен: чтобы его опровергнуть, необходимо ясное свидетельство самого стиха 14 о том, что «мы» в нем имеет иное значение, чем в предшествующих стихах. Однако, едва мы признаем наличие авторитетного «мы» в стихах 1:1–5, такое свидетельство у нас появляется. Среди всех стихов 4:11–16 лишь в стихе 14 используется лексика свидетельства: «Мы видели и свидетельствуем». Как отмечает Шнакенбург, это буквальная цитата из 1:2 («и мы видели и свидетельствуем»)[981]. (В значении «видеть» здесь употребляются два разных глагола. Иоанн употребляет глаголы horan и theasthai, по–видимому, как полные синонимы; последний используется в 1:1 и в 4:14. В обоих случаях они стоят в перфекте.) То же выражение встречается в Евангелии от Иоанна по отношению к кому–либо, ставшему очевидцем уникального события, которого не видели другие: «Я [Иоанн Креститель] видел и засвидетельствовал, что сей есть Сын Божий» (1:34); «И видевший [кровь и воду, вытекшие из бока Иисуса] засвидетельствовал, и истинно свидетельство его» (19:35); «мы [Иисус] говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели» (3:11); «И что Он [Иисус] видел и слышал, о том и свидетельствует» (3:32). В одном из этих случаев (3:11) используется «мы» авторитетного свидетельства, как мы покажем далее, — и стоит отметить, что авторитет этого свидетельства укрепляется двумя параллелями: эмфатическим «я сам» (kagô) в 1:34 и следующим утверждением («и видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его») в 19:35. Таким образом, лексика 4:14 ясно показывает, что здесь речь идет не о том же «мы», что и в предшествующих стихах. Мы уже отмечали, ссылаясь на английское словоупотребление, что ассоциативное «мы» и «мы» как замена «я» в живой литературной речи легко чередуются. Такое же чередование наблюдается в 1:5 и 1:6.
