«Роси» перешел в свободный полет и развернулся на сто восемьдесят градусов, изготовившись к рывку. Прикончить врага и бежать. Им предстоял единственный проход мимо планеты. Если промахнутся, все пропало.
Корабль дернулся – Алекс уводил их от очередного выстрела рельсовой. Дробь ОТО пронизала тело «Роси» – казалось, корабль сердито бормочет себе под нос. Наоми стиснула зубы в напряжении, страхе, восторге. Маленькие, зазубренные красные линии стали чуть больше.
– Капитан? – позвал Ян. – Тут у меня что-то…
– Не знаю, чем могу помочь, – огрызнулась она. – Что там?
– Сам не знаю… – Ян перевел управление связью на ее монитор. Входящее сообщение с поверхности Лаконии, зашифрованное устаревшим кодом подполья. Запрос на эвакуацию.
Амос просил об эвакуации.
– Алекс? – сказала она, а корабль снова прыгнул, ударив ее слева и тут же справа, так что амортизатор завертелся детской каруселью.
– Вижу! – крикнул он, задыхаясь. – Что будем делать?
Глава 45. Тереза
«Мамматус», проскочивший врата Лаконии и расчлененный вражескими кораблями, погиб за две ночи до ее дня рождения.
Праздновали в одном из малых бальных залов, украшенном, как всегда, со вкусом и скромностью. Шелковые знамена с яркими девизами, стеклянные свечи, которые она полюбила в восемь лет и с тех пор всегда использовала, выращенные на гидропонных фермах города цветы. В скрытых динамиках звучала тихая музыка исключительно лаконских композиторов и исполнителей. Половину гостей составляли политики и деятели культуры: взрослые, явившиеся в основном чтобы потом рассказывать, что были, и посмотреть, кто нынче в фаворе. Вторая половина – сверстники из ее класса с семьями. Оделись они в строгую синюю форму, как и Тереза. И никто не выглядел радостным. Естественно. Для них это что-то вроде дополнительного урока. С ней они были милы. По обязанности.
Терезу атмосфера вынужденного праздника почти радовала. Взрослые носили улыбки как маски. Ее торжественно поздравляли – как будто прожить пятнадцать лет подряд было достойным гордости достижением. Но, восхищаясь ее взрослостью и умением держаться, они стреляли глазами, выискивая среди гостей ее отца. Терезе пришлось играть роль, но и им тоже. О вторжении никто не заговаривал. Даже Керри Фиск, явившаяся в платье цвета шампанского и в застывшей улыбке и явно подумывавшая, как бы удрать. Камины Драммер не было, и Тереза задумалась, что с ней случилось. Или она, утратив контроль над Союзом перевозчиков, стала пустым местом, или участвовала в плане вторжения, а тогда могла считать себя счастливицей, если не попала в боксы.
Терезе было все равно. Ей хватало собственных проблем.
До начала банкета оставалось еще тридцать бесконечных минут, когда Илич препроводил ее на возвышение у дальней стены. Зал притих сам собой. Как будто отрепетировал. Она тоже репетировала. И знала, что делать.
– Я хочу поблагодарить всех, кто пришел сюда в этот вечер, – с улыбкой солгала она. – Быть в вашем обществе сейчас и все прожитые среди вас годы – честь для меня. Все вы знаете, что я очень рано потеряла мать. Мой отец несет тяжелую ношу. Он сегодня не смог быть с нами, потому что долг не оставляет ему времени даже на такие простые честные радости.
К тому же он на хрен выжил из ума. Его нет ни для вас, ни для меня, только я одна здесь это знаю, бедолаги.
Она широко улыбнулась под тихие аплодисменты, злобно радуясь грубой извращенности положения.
В глубине зала она заметила Элви Окойе. В желтом платье, рядом муж. Бокал она зажала в кулаке так, будто задумала сломать ножку. Она тоже знала.
– Вы были моей семьей, с вами я росла, – сказала Тереза. Она бы выразилась иначе, чем предписал Илич, но здесь никто не знал ее так близко, чтобы распознать автора сценария. – Я не заслужила этого. И благодарна вам.
Под новый рокот аплодисментов Тереза склонила голову, будто и правда была им благодарна. Будто ее волновало, превратят ли вражеские корабли, несущиеся со всех концов системы, в пепел все, что есть в этом зале.
«Таких сердитых, как ты, я редко видел». Она куталась в эти слова, как в шаль, улыбкой и легкими поклонами прикрывая свое презрение.
– Прошу вас в этот вечер считать себя гостями не только моими, но и моего отца, – закончила она и сошла с возвышения.
Гости заговорили между собой; подавленные и встревоженные, они думали не столько о ней, сколько о возвращении «Предштормового» с пиратским флотом. И вспоминали они не детские годы Терезы, а насильственную смерть «Сердца бури».
Тереза, проходя по залу, избегала встречи с Иличем, Коннором и Мьюриэль. Элви с мужем она нашла почти на том же месте, где видела с возвышения. Оттуда Элви выглядела напряженной. Вблизи – сердитой.
– Все хорошо? – спросила ее Тереза.
Элви вздрогнула – голос Терезы выдернул ее откуда-то. Она не сразу сумела заговорить, а когда сумела, ответ прозвучал неубедительно:
– Отлично. Просто отлично.
– Ну да, – согласилась Тереза. – Если не считать.
Элви кивнула, согнувшись всем телом, так что движение выглядело не столько знаком согласия, сколько подготовкой к броску.
– Да, если не считать.
Зазвенел гонг, приглашая в столовую самое привилегированное стадо мира. Тереза держалась рядом с Элви. Ее муж опирался на трость и морщился при каждом шаге. Терезу это устраивало. Ей хотелось идти помедленнее.
– Я вот подумала, доктор Окойе, – сказала она. – «Сокол»…
И опять Элви очнулась не сразу.
– Что «Сокол»?
– Хотелось бы знать, как идет ремонт. При таких делах… он ведь рассчитан на высокие ускорения. На нем жидкостные амортизаторы.
Элви передернуло.
– То еще удовольствие, – вставил ее муж.
– А все-таки. Если война придет сюда. На нем можно будет улететь?
Взглядов, которыми Элви обменялась с мужем, она не поняла. Между ними как будто шел неслышимый для нее разговор.
– К сожалению, – сказала Элви, – «Сокол» очень, очень серьезно поврежден.
– Я отрастил новую ступню, даже с пальцами и ногтями, – заметил ее муж, – а корабль пока не в сборе.
– Я не думаю, что в самом деле дойдет до эвакуации, – добавила Элви. – Эти корабли не станут приближаться к планете. А адмирал Трехо защитит нас всеми имеющимися в его распоряжении силами.
– Тогда вам, наверное, стоит поторопить его восстановление, – бросила Тереза. Это прозвучало резче, чем ей бы хотелось, но Элви рассмеялась. Любопытно…
– Наверное, стоило бы, – вздохнула она, но тут они вошли в столовую, и Терезу усадили во главе стола с Иличем и полудюжиной более почтенных, чем Элви, гостей.
Меню было пиршественное. Свежая паста. Брюшки омаров от настоящих омаров. Нежная мраморная говядина, выращенная из лучших образцов. Букеты лаконских цветов благоухали мятой, железом и смолой. О докторе Кортасаре никто не спрашивал. Тереза успела понять, что таково неписаное правило. Если человек исчез, не спрашивай куда. Она задумалась, вспомнят ли о ней, когда она уйдет. Если придумает способ уйти.
Она нашла глазами Элви Окойе. Ее муж что-то рассказывал, горячо жестикулировал, веселя соседей. Доктор Окойе ушла в свои мысли. Тереза задумалась, не солгали ли они о «Соколе». Точно знать она не могла, и как проверить, тоже не знала.
Она с сожалением отказалась от плана подбить их на побег и улететь вместе с ними. Надо было искать другой вариант.
* * *
Проходили дни. И недели. Остановить вторжение оказалось не так легко, как всем бы хотелось. Государственные новости сохраняли бодрый оптимизм, говоря о нем скорее как о досадной помехе со стороны вечно недовольных идиотов, нежели как об угрозе империи. У Терезы оставался выделенный ей отцом полный доступ к сверхсекретным докладам и уведомлениям, но даже без него она знала, что это полная чушь.
Ее уроками никто больше не занимался. Остались только занятия с классом сверстников. Илича она видела за едой. Он не повторял угрозы кормить ее насильно, но и надобности не было. Она усвоила новый характер их отношений. Полковник, не в силах контролировать многое другое, отыгрывался, контролируя ее. Тут она ничего не могла поделать.
