class="p1">Пока розовощекая секретарша Бухрим вкушала краткие отпускные радости, по устоявшейся традиции ее подменяла Пупик. Подменяла с жадностью, шустро управляясь и с приемом платных объявлений, и с оформлением денег, и со своими прямыми бухгалтерскими делами, управлялась так, будто этих дел и не существовало вовсе. За такое трудолюбие, не требовавшее дополнительной оплаты, Алик прощал Пупик все скандалы и стычки, случавшиеся меж ними.
Но внезапно Пупик принялась желтеть лицом. Затем и в ее глазах поселилась густая желтизна, напоминавшая ту, после которой листья еще некоторое время трепещут на осеннем ветру, а затем срываются с ветвей, падают и сливаются с землей, в едином порыве гниения живого.
Видя, что и силы стали покидать Пупик, Алик не выдержал ее желтеющего геройства и сказал, как можно душевнее:
– Анатольевна, мне кажется, вы больны. Бросайте работу и идите в больницу.
– Сделаю, сделаю… Схожу, схожу…, – говорила Пупик, но опять приходила на работу.
– Как муж не замечает!? – вопрошала Пальчинкова, вышедшая из отпуска.
– Он ее каждый день видит, – предполагал Алик. – Вот и привык.
За разговорами прошло еще некоторое время. Пожелтевшая Пупик ходила, пошатываясь, и подолгу бездумно смотрела в монитор, словно бы превращаясь в неживое. В итоге Алик зашел к ней в кабинет и твердо произнес:
– Если вы сейчас же не пойдете в больницу, то я вызываю скорую помощь.
– Послушайте меня, может это последнее, что я вам скажу, – еле ворочая языком, проговорила Пупик. – Если у жизни не брать все, что она предоставляет, то это заберет кто-то другой. Тогда в своей обездоленности можно винить только себя. Даже блюда с бесплатного стола сами в рот не запрыгивают, их надо взять и поднести.
– Вы это к чему? – удивился Алик.
– Вы вроде умный человек, – будто бы бредя, проговорила Пупик. – Но переход от ушей к мозгу у вас настолько сложен, что что бы ни заходило в ваши уши – к мозгу оно доходит изрядно потрепанным, едва узнаваемым, а бывает, что и вовсе не доходит. Слушайте не меня в себе, а меня… Ох, надо меньше есть, хотя бы из жалости к тем, кто меня понесет.
Пупик внезапно замолчала и так страшно взглянула на Алика мутными желтыми глазами, что тот немедля вышел из кабинета, но только он вышел, как услышал быстрый перестук шагов, дверь в бухгалтерию захлопнулась, и щелкнул замок.
Выручила Пальчинкова. До вечера этого же дня она убедила Пупик сходить к врачу.
Так главная бухгалтерша телерадиокомпании маленького нефтяного города попала на больничную койку, с которой уже и не вставала, если не принимать во внимание ее короткие выходы на работу между больничными, которые ей технологично обеспечивала главный терапевт маленького нефтяного города Яконец с малознакомой простому смертному, но довольно примитивной целью, – чтобы с одного больничного не выводить Пупик на инвалидность.
«Инвалидность надо заслужить, ее надо выносить, выстрадать, – эту фразу главного терапевта маленького нефтяного города знали все знакомые с Яконец его жители.
Поэтому ее инвалиды долго не жили, получая статус инвалида, как раз перед собственными похоронами. И даже в последние дни, с трудом преодолевая веления смерти, они занимались оформлением пенсии, денежными делами.
***
Находка
«Как яблоко, может думать о себе многое, но не может попробовать себя на вкус, так и человек».
Трагический уход одной Пупик опустошил две ключевые должности: бухгалтера и секретаря. Алик срочно вызвал из отпуска Рыбий, женщину боязливую, но трудолюбивую, и поручил ей работу главного бухгалтера. А на должность секретаря Алик посадил Галину Зябильник, худенькую черноволосую женщину, похожую на бывшую алкоголичку, но имевшую диплом по «делопроизводству» и безошибочно отработавшую в архиве телерадиокомпании весь испытательный срок. Ее Алик принял на работу, как говорится, с дальним прицелом, мечтая избавиться при удобном случае от Бухрим.
Уже во второй половине первого же рабочего дня перепуганная Зябильник вбежала в кабинет Алика.
– Я не знаю, что делать, – взволнованно заговорила она. – Подходят люди, чтобы дать объявления, и деньги предлагают мне на руки! Я их отравляю в банк. А они говорят, что всегда отдавали на руки, уже много лет. Я их опять отправляю в банк, а они ругают меня. Сегодня мне уже предложили в общей сумме тридцать тысяч рублей.
«Неплохо! – мигом сообразил Алик. – Все-таки воровали. Предложение Хамовского с платежами через банки не помогло. Штопать дыры в бюджетном мешке он не умеет. Он умеет их красиво прорезать».
Любовь Пупик к работе в выходные дни объяснялись совсем не страданиями ее по бюджетным отчетам, а страданиями по денежным знакам, которые граждане отнесли бы в банк, если бы Пупик не перехватывала их.
– Вы все делаете правильно, – похвалил Алик, на ходу думая, как выпутаться из сложной ситуации, в которую неожиданно угодил. – Об этом пока никому не говорите. Запишите всех, кто предлагает деньги. Если кто-то будет совать деньги, отправляйте его ко мне. Я запишу разговор на диктофон.
– Но многие звонят по телефону и требуют дать рекламу, а деньги, говорят, как обычно, занесут потом, – сказала Зябильник.
– У нас предоплата, – отрезал Алик. – Всех, кто договаривается по телефону о передаче денег, приглашайте, оговаривайте время. Мы их запишем на скрытую камеру.
– И последнее. В секретариате лежит много бланков принятых объявлений без корешков об оплате, – сказала Зябильник.
«Не успели уничтожить, то-то Пупик отказывалась от больницы, – сообразил Алик. – В отчеты шли только правильно оформленные объявления. Реальный выход объявлений у нас не учитывается. А кто его будет учитывать? Это сумасшедшая работа».
– Объявления без оплаты систематизируйте по фамилиям, – тут же приказал Алик. – Выявить тех, кто чаще пользовался этой услугой, посчитать суммы и результаты предоставьте мне.
Зябильник поняла, что происходит на телевидении маленького нефтяного города, – в этом Алик не сомневался, как и в том, что она хочет занять место Бухрим
и поэтому найдет весь компромат и все подсчитает. Алик беспокоился за себя. Он не хотел падать во внезапно открывшуюся пропасть, более того, – не имел права даже запачкаться…
С небес падают даже звезды, не то что – «Золотые перья России».
***
Откровение
«Хорошо посмеяться над собой можно только взглянув на себя чужими глазами».
– Да уж, да уж! – весело отреагировала Пальчинкова, поглядывая на Алика с интересом, в котором слышалось: «Ну, рассказывай, что ты тут ни причем». – Ведь самое обидное для тебя – это то, что они воровали, а со своим начальником не делились!
Пальчинкова рассмеялась, Алик подхватил этот смех, как подхватывают вирус, то есть легко и непринужденно, но с букетом неприятных болезненных переживаний.
– Ты абсолютно права, – согласился
