Ашурт недоуменно нахмурил брови и сосредоточенно осмотрел сына на предмет непредвиденных дефектов.
— А уши? Тоже отлежал?
Маярт проворчал что-то неразборчивое, и герцог не решился его больше отвлекать. Аника изредка с улыбкой поглядывала на демонов.
— Они все такие глупые, — прошептала она Йяну, убирая полог, и тот весело хмыкнул.
— Ае, — спросил он принца, что-то ласково воркующего младенцу, — с матерью дочерью не хочешь поделиться?
Йёвалли осторожно положил девочку рядом с братом и пристроился рядом. Сах вопросительно оглянулся на учителя и присоединился к новоиспеченным родителям. До целителей долетал восторженно-удивленный шепот:
— Смотрят! Они видят друг друга.
— Конечно, глаза-то для чего?
— Лас, плохо старался.
— Да, почему волосы не золотые?
— Пошел ты, я зла своему ребенку не желаю, да маленькая?
— Это твоя сестренка, бандит.
— Вот кого ты пинала, это твой братик.
Дети сосредоточенно смотрели друг на друга. Вдруг мальчик издал громкий крик и стукнул кулачком по Элерин.
— Не бей маму, она у нас хорошая.
— Радуется.
Аника уткнулась в плечо Йяна, сдерживая смех, рядом улыбался Маярт. Им всем было радостно.
Элерин перенесли на кровать, детей одели и передали матери, убрали оборудование и только после этого позвали тех, кто ждал конца родов.
— Я думал, ковер протопчу, что так долго? — стараясь говорить тихо, пророкотал Найири. — Где сын самого главного оболтуса этого мира?
— Я почти император, — возмутился Сантилли.
— А я о чем? — отец оттеснил его и наклонился над внуком, — Иди, хулиган, к деду.
Андерс уже держал на руках внучку.
— С почином тебя, дедушка, — поздравил его Маярт и похлопал по плечу, — Сочувствую.
— С чего это? — не отрываясь от ребенка, поинтересовался тот.
— Судя по этим желтым глазкам, у тебя теперь две проблемы, вместо одной.
— Уже наученный, — отмахнулся Андерс и весело глянул на сына.
— Да, взгляд необычный, вполне осмысленный, — согласился Сах. — Ае, она действительно нас понимает?
Принц склонился над дочерью и осторожно взял ее за ручку:
— Конечно, на уровне чувств. Сейчас она знает, что ее любят.
— Серьезная девица, — значительно сказал Шон. — Привет, племяшка. Я твой дядя. Большой и страшный. А это — твой дед. Он еще страшнее.
Девочка внимательно посмотрела на него, потом на короля.
— Папочку срисовала, как скопировала, — усмехнулся Найири. — Держитесь, йёвалли, у вас будет очень насыщенная жизнь.
— За своим следи, — парировал Андерс, целуя внучку в лобик. — Там от мамочки тоже ничего нет. А мы им еще покажем, да моя золотая?
Водяную платформу подогнали к берегу и еще больше расширили, но все равно места хватило не всем. На празднике в честь рождения было радостно и шумно, и чтобы не повредить детям, особенно девочке, их укутали в защитные коконы. Сразу после смотрин состоялась торжественная коронация Сантилли. Так обычно и происходило: официально император начинал править через девять месяцев после свадьбы. Откуда пошел такой обычай, уже никто не помнил, но придерживались его свято. Ласайента сумел отвертеться, напирая на неполное совершеннолетие. Ашурт обиделся, пригрозив, что все припомнит в будущем, благо осталось недолго, каких-то неполных семьдесят лет.
Через месяц состоялся первый Совет с полноправным участием императора, на котором решался вопрос о второй жене графа Тальшу.
Мальчику была нужна мать. Настоящая, а не ее гулящий призрак, заточенный в башню. И не наложница, которая, как ни странно, у Тоньеса была одна.
«Надумал взяться за ум?» — накануне ядовито поинтересовался у него Сантилли.
Граф решил жениться. У ашуртов было в порядке вещей иметь несколько жен, лишь бы не ссорились, то есть было необходимо согласие, которое Беарн не дала. С одной стороны оно и не было нужно, все равно сидит под замком, с другой стороны — закон. Но Юштари избранница Тоньеса нравилась, и тот отважился обратиться к Совету. По большому счету мальчик их и познакомил, когда удрал на одном приеме от отца в сад и заблудился там. Нашла его чисто случайно Гаелис и привела обратно. По дороге они разговорились и в зал вошли уже друзьями.
Девушка была из дэи вэ, и, как и все темные, умна, расчетлива и тверда характером, понимайте упряма. Сантилли разговаривал с ней перед коронацией, и она созналась, что ей больше нравится мальчик, чем Тоньес, к которому она сама никогда бы не подошла — старая репутация бежала вприпрыжку впереди графа Тальшу.
«Но все меняются, ведь так, и сейчас он уже не такой, как раньше, стоит только посмотреть на его сына», — улыбалась Гаелис и с восторгом рассказывала, какой это необычный ребенок, а ашурт думал, что она сама недалеко от него ушла: девушке не было и пятидесяти.
Тоньес шел на этот брак ради сына, Гаелис ему нравилась и только, но Юштари уже строил планы на будущее, включив туда неизбежных братика и сестричку. С этим надо было что-то делать.
— Я — против, — категорично высказался Таамир.
Началось, хмыкнул Сантилли.
— Нет, — Рошейн с усмешкой оглядел Тоньеса, стоящего перед Советом.
Рашид покусал усы и сказал, как рубанул:
— За.
Ин Чу сморщился:
— Идти на поводу у ребенка?
Найири тяжело поглядел на графа и произнес:
— Я имею все права оторвать тебе голову, что и сделаю, если ты еще раз дернешься на сторону, и сам возьмусь за воспитание твоего сына. Не доставляй мне это удовольствие. За.
Сантилли представил, какие нешуточные страсти разгорелись на днях в Домах, чтобы короли вот так обыденно произносили короткие слова, решающие участь троих.
Тоньес, не таясь, вытер пот со лба.
— Я по-прежнему за изгнание, поэтому, извините, сути вопроса не понимаю, — едко высказался Андерс, — Против, — и тихо проворчал, покосившись на Найири. — Сразу надо было убить, только дом поганит.
Ашурт зло блеснул кончиками клыков, но промолчал.
— Не пожалел еще? — хмуро спросил его Маярт. — Против.
Вардис поднял руки:
— Воздержусь.
Маркос укоризненно глянул на князя:
— За.
Три на четыре.
Лас мотнул головой и уткнулся носом в переплетенные пальцы. Ничего не решил.
— За, — Сах откинулся на спинку стула и с интересом посмотрел на императора. Шаткое равновесие.
Никто не сомневался в его слове, каждый из сидящих здесь был в курсе взаимоотношений бывших родственников: император, мягко говоря, терпеть не мог бывшего зятя, но тот смог всех удивить:
— Я — за.
Теперь все повернулись к императрице: решающее слово всегда оставалось за ней.
