Внезапно, повернув за угол, д'Артаньян и Портос услышали пение. Разряженная по-праздничному толпа виднелась сквозь дым ладана, который синеватыми клубами поднимался к небу; целые тучи розовых лепестков взвивались до окон вторых этажей. Над потоком голов виднелись кресты и хоругви, под сенью которых шли молодые девушки в белых платьях и в венках из васильков.
По обеим сторонам улицы двигалась процессия, шли солдаты гарнизона с букетами в дулах ружей и на концах пик.
Это был крестный ход.
Пока д'Артаньян с Портосом, скрывая свое нетерпение, почтительно смотрели на процессию, к ним приблизился роскошный балдахин. Перед ним шло сто иезуитов и сто доминиканцев, а позади два архидьякона, казначей, исповедник и двенадцать каноников.
Под балдахином взору друзей представилось благородное бледное лицо, обрамленное черными с проседью волосами, с тонкими, строго сжатыми губами и узким, выдающимся вперед подбородком. Эта гордая голова была увенчана митрой, благодаря которой лицо епископа казалось не только величественным, но и аскетически сосредоточенным.
– Арамис! – невольно вскрикнул мушкетер при виде столь знакомого лица.
Прелат вздрогнул. Казалось, этот голос произвел на него такое же впечатление, как голос Спасителя на воскрешаемого мертвеца. Он медленно поднял глаза и посмотрел туда, откуда раздалось восклицание.
Невдалеке от себя он сразу заметил Портоса и д'Артаньяна.
Благодаря остроте своего взгляда д'Артаньян в несколько секунд увидел очень и очень многое. Образ прелата навсегда запечатлелся в его памяти.
Больше всего д'Артаньяна поразило одно обстоятельство.
Узнав его, Арамис покраснел, потом мгновенно потупил мелькнувшее в его пламенных глазах властное выражение и почти неуловимую дружескую нежность. Было очевидно, что Арамис мысленно спросил себя: «Как это д'Артаньян очутился тут с Портосом и зачем он явился в Ванн?»
Арамис понял все происходившее в душе д'Артаньяна, видя, что тот не опустил перед ним своего взгляда. Он знал ум и проницательность своего друга и боялся, что удивление и краска, залившая его лицо, выдадут его секреты. Это был прежний Арамис, постоянно скрывавший какую-нибудь тайну.
Чтобы освободиться наконец от этого пытливого взгляда, Арамис, точно генерал, прекращающий огонь ненужной уже батареи, протянул свою красивую белую руку, украшенную аметистовым пастырским перстнем, рассек воздух знамением креста и сразил своих друзей благословением.
Быть может, рассеянный мечтатель д'Артаньян, который был безбожником вопреки собственной воле, не склонился бы под этим святым благословением, если бы Портос не заметил его невнимания и не положил дружески руку на плечо своего товарища. Это ласковое прикосновение пригнуло мушкетера к земле.
Д'Артаньян пошатнулся: еще немного, и он упал бы ничком.
Тем временем Арамис проследовал дальше.
Едва д'Артаньян коснулся земли, как он, подобно Антею, пришел в себя и сердито повернулся к Портосу. Но в благих намерениях доброго Геркулеса нельзя было усомниться: им руководило только чувство религиозного приличия. И это подтвердили слова Портоса, всегда служившие ему не для того, чтобы скрыть мысль, а для того, чтобы ее дополнить.
– Как мило с его стороны, – сказал он, – что он особо благословил нас. Он положительно святой человек, и притом славный товарищ.
Менее убежденный, нежели Портос, в правильности такой оценки, д'Артаньян промолчал.
– Видите, дорогой друг, – продолжал Портос, – он нас заметил, и вместо того, чтобы двигаться обычным шагом как раньше, смотрите, как он торопится. Процессия идет вдвое быстрее. Наш милый Арамис хочет поскорее встретиться с нами, обнять нас.
– Правда, – громко ответил д'Артаньян.
Но про себя прибавил: «Все-таки эта лисица меня видела и теперь успеет приготовиться!»
Процессия удалилась, и путь был свободен. Портос и д'Артаньян направились прямо к епископскому дворцу, окруженному толпой, которая жаждала присутствовать при возвращении прелата.
Д'Артаньян заметил, что толпа эта состояла главным образом из горожан и военных. Он узнал в этом обычную ловкость своего друга.
В самом деле, Арамис не принадлежал к числу людей, ищущих бесполезной популярности. К чему была ему любовь ни на что не нужных приверженцев?
Женщины, дети, старики, эти обычные спутники пастырей, не составляли его свиты.
Десять минут спустя оба друга переступили порог епископского дворца.
Арамис вернулся точно триумфатор. Солдаты салютовали ему оружием как начальнику, горожане кланялись скорее как другу и покровителю, чем как главе церкви. В Арамисе было что-то напоминавшее римских сенаторов, в домах которых всегда толпились клиенты.
У самого подъезда он полминуты совещался с каким-то иезуитом, который, желая говорить с ним доверительно, сунул голову под балдахин. Наконец епископ вернулся к себе. Медленно затворились за ним двери, и толпа рассеялась, но пение и молитвы еще звучали.
Был прекрасный день. К морскому воздуху примешивался аромат земли.
Город дышал счастьем, радостью, силой.
Д'Артаньян точно чувствовал присутствие незримой всемогущей руки, которая создавала эту силу, эту радость, это счастье, разливая всюду аромат.
– О! – мысленно сказал он себе. – Портос накопил жира, у Арамиса прибавилось величия.
Глава 24.
ВЕЛИЧИЕ ВАННСКОГО ЕПИСКОПА
Портос и д'Артаньян вошли через особую дверь, известную только друзьям епископа.
Само собою разумеется, что проводником был Портос. Достойный барон везде чувствовал себя как дома, но в покоях его преосвященства епископа ваннского Портос, образцовый солдат, привыкший почитать то, что, казалось ему, стояло на нравственной высоте, и молчаливо преклонявшийся перед святостью Арамиса, вел себя сдержанно. Эту сдержанность д'Артаньян отметил в обращении Портоса со слугами и домочадцами Арамиса. Однако она не мешала Портосу задавать им вопросы, и друзья узнали, что епископ только что вернулся и сейчас появится в домашнем кругу, менее величественный, чем перед паствой.
Действительно, через четверть часа, в течение которых д'Артаньян и Портос смотрели друг на друга, открылась дверь залы, и появился епископ в домашнем облачении.
Арамис шел, высоко подняв голову, как человек, привыкший повелевать; край его суконного фиолетового одеяния был приподнят. Рука упиралась в бедро. Он не сбрил своих тонких усов и остроконечной бородки, по моде эпохи Людовика XIII.
Когда он вошел, в комнате распространился тонкий аромат его духов, всегда одних и тех же у элегантных людей и женщин большого света, так что создается впечатление, что это благоухание свойственно им самим.
Однако в духах Арамиса чувствовалось еще что-то церковное, отдававшее ладаном; аромат этот не пьянил, он проникал в человека, не ласкал чувства, а вызывал почтение.
Войдя в комнату, Арамис, не останавливаясь ни на мгновение, не произнеся ни слова – любые слова показались бы излишними в такую минуту, подошел к переодетому мушкетеру и сжал его в объятиях с такой нежностью, в которой самый подозрительный человек не обнаружил бы холодности или притворства.
Д'Артаньян также горячо обнял его.
Портос схватил нежную руку Арамиса своей громадной рукой, и д'Артаньян заметил, что Арамис протянул колоссу левую руку, как, должно быть, всегда делал. Портос, наверное, десятки раз причинял боль его пальцам, унизанным перстнями.
Покончив с приветствиями, Арамис посмотрел прямо в лицо д'Артаньяну, предложил ему стул, а сам сел в тени, предоставив свету падать на лицо собеседника. Эта уловка, обычная для дипломатов и для женщин, весьма напоминала прикрытия, которых ищут противники на поединках.
Д'Артаньян понял намерение Арамиса, но не показал виду. Он знал, что попался, но именно поэтому чувствовал себя на пути к открытиям. Он был старым воякой и не боялся мнимого поражения, надеясь извлечь из него все выгоды.
Первым заговорил Арамис.
– Ах, дорогой друг, милый д'Артаньян! – сказал он. – Какой радостный случай!
– Этот случай, мой почтенный товарищ, я назвал бы дружбой, – ответил д'Артаньян. – Я вас отыскал, как всегда, когда мне хотелось предложить вам какое-нибудь предприятие или когда у меня было несколько свободных часов, которые я мог посвятить вам.
– А! – без всякого подъема произнес Арамис. – Вы искали меня?
– Ну да, дорогой Арамис, – вмешался Портос, – и вот доказательство: он нашел меня в Бель-Иле. Правда, любезно?
– А-а… – протянул Арамис, – в Бель-Иле…
«Ну вот, – подумал д'Артаньян, – мой простодушный Портос, сам того не подозревая, начал обстрел».
– В Бель-Иле? – спросил Арамис. – В этой дыре, в этой пустыне! Да, это действительно любезно.
– А я сообщил ему, что вы в Ванне, – все тем же тоном продолжал Портос.
Д'Артаньян улыбнулся тонкой, почти иронической улыбкой.
– Ну, нет, я и сам знал это, я только хотел посмотреть…
