- Наверное, я попробую тебя напугать. У меня же оружие.
- Попробуй, - предложила та, - Только не нажимай крючок.
Канадка вздохнула и стала медленно поворачивать ствол оружия в сторону Мзини. Та отскочила на несколько метров, спряталась за небольшим валуном, и оттуда крикнула:
- Ты мне объяснила, что грабить не надо. Я могу попробовать отнять у тебя оружие, но мне страшно. Вдруг ты успеешь, ты попадешь, и я умру? Поэтому, я уже не хочу тебя грабить… А сейчас лучше отдай оружие Уфти.
Жанна попыталась выполнить ее просьбу, но почувствовала, что не может. Рука будто приросла к рукоятке. Настоящий папуас покачал головой и одним мягким движением вынул пистолет-пулемет из ее рук. Мзини радостно выскочила из своего убежища.
- Видишь! Если у тебя есть оружие, и у меня есть оружие, и у всех хороших людей есть оружие, то солдаты не нужны. Ты это хотела сказать? И я это говорю!
- Детский сад, - проворчал Уфти, сделал что-то с пистолет-пулеметом, в руках у него на мгновение оказался маленький золотисто-блестящий патрон, а потом исчез в длинной коробке магазина, которую настоящий папуас уже успел вынуть. Два металлических щелчка, а затем папуас бросил пистолет-пулемет в сторону Мзини. Она легко поймала оружие в воздухе и положила обратно на свою одежду.
- Детский сад, - повторил он, - Много ты навоюешь с одним карманным пулеметиком. Бандитов, которые воруют людей и отбирают бананы, можно урыть из пулемета. А как дело дойдет до дележки урана, тория и прочей таблицы Менделеева…
- Это просто! Мы этим поделимся с вами. По-братски. А вы их уроете своей бомбой. Как показывали по TV… Бух! – африканка вскочила и исполнила выразительную пантомиму, показывая вспышку и взлетающее в небо облако ядерного гриба.
- Вот! – сказал Уфти, подняв вверх указательный палец, - Без профессиональных солдат никак не обойтись. Нужна или своя армия, или арендованная по-братски у соседей.
- Боже! – воскликнула Жанна, - Чему вы ее учите!
- А чему мы должны их учить? – послышался спокойный уверенный голос Рона.
Он стоял в нескольких шагах. Пума, как большой пушистый черный котенок, свернулась у него на руках, крепко обняв худенькими, но сильными руками за шею. По обоим телам, смугло-бронзовому и темно-шоколадному стекали капельки воды.
- Так чему мы должны их учить? – повторил он, - Тому, что бог библии велел делиться с юро, а бог корана велел делиться с арабами? Это они уже проходили. Им это обошлось в 80 миллионов жизней. Вдвое больше, чем живет во всей Канаде.
- Послушайте, Рон, моя страна никогда не участвовала в работорговле, и не захватывала колоний в Африке!
- Извини, Жанна, - смущенно сказал он, - Я это просто для примера по цифрам.
- Одичали мы тут, вот что, - проворчал Уфти.
- Это потому, что вы много обсуждаете политику, - авторитетно заявил Дузу, - А от нее сплошное дерьмо. Вот я сварил хороший ройбос, а никто не пьет. Почему? Потому, что обсуждают дерьмовую политику. Даже кружки не помыли. Мне обидно.
- Извини, Дузу, - настоящий папуас дружески хлопнул танзанийца по плечу, встал, сгреб алюминиевые кружки в охапку и побежал к озеру.
- Эй! – крикнул тот, - А ты будешь играть на своей смешной гитаре?
- Да! – откликнулся Уфти, - Если вас еще не задолбали мои песни!
Мзини захлопала в ладоши, нырнула в кабину самолета, и через миг появилась оттуда, держа в руке миниатюрную четырехструнную гитару.
- Это – укулеле, - сообщила она Жанне, - Уфти говорит, что ее придумали в Папуа, а в интернете написано, что на Гавайях. Как теперь проверить? Давно было.
…
После первой кружки красного душистого ройбоса, настоящий папуас тщательно вытер руки, взял укулеле, медленно провел пальцами по струнам и сообщил:
- Для начала – баллада про трех жирафов, влюбленных в одну прекрасную зебру. Типа, доисторическая африканская легенда в моей любительской обработке.
Репертуар Уфти был довольно разнообразен по жанрам и ритмам, но все сюжеты, как один, крутились вокруг основного инстинкта… Точнее, даже не крутились – они были прямолинейны, как луч света в межгалактическом вакууме. Юмор в них был такой же прямолинейный – но получалось действительно весело. Отсмеявшись над десятой по счету балладой, Жанна покрутила головой, чтобы прийти в себя и спросила:
- Почему мне казалось, что солдаты обычно поют про войну?
- От штампов из плохой прессы, - предположил Рон, - В некоторых толстых газетах для гамбургероедов, солдат представляют какими-то извращенцем. А солдат – это просто такой человек. Ему, как любому нормальному человеку, хочется петь о хорошем.
- Жесткая эротика, - объявил Уфти, - Про ковбоя, его лошадь, и сигарету с марихуаной.
- О, боже! - воскликнула канадка, - До этого, значит, была мягкая?
….
Часа через два, Дузу глянул на солнце, уже клонящееся к закату, и покачал головой.
- Жанна, нам бы пора в отель ехать. В темноте на дорогах нехорошо. Не безопасно.
- Он верно говорит, - согласилась Мзини, и добавила, - А у нас в Мпулу можно ездить хоть ночью. Народная милиция. Безопасно.
Она выразительно похлопала ладонью по рукоятке пистолет-пулемета. В этот момент Жанна обратила внимание на эмблему, украшавшую левый рукав и правый нагрудный карман комбинезона девушки. Синий круг, желтое солнышко, а на его фоне – зеленый росток и черный силуэт точно такого же пистолет-пулемета, как у нее на ремне.
- Герб моей страны, - с гордостью пояснила та.
- Зеленый росток – это здорово, - сказала Жанна, - но зачем рисовать на гербе оружие? Герб – это символ будущего. Ты рисуешь на нем такое будущее, какое ты хочешь. Ты хочешь, чтобы твои дети и твои внуки тоже воевали? Разве война – это хорошо?
- Война – это херово, - уверенно сказала Мзини, - Но если мы не будем защищать свою еду, то нам будет нечего жрать, как до революции. Нечего жрать - это хуже, чем война. Пусть все про это помнят. Пусть на гербе будет оружие.
29 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 3 сентября 22 года Хартии.
Место: Меганезия, округ Туамоту. Элаусестере.
Столовая-клуб на атолле Тепи.
Жанна покрутила головой, отгоняя нахлынувшие яркие воспоминания.
- Да, мир и правда тесен… А что во-вторых? Я имею в виду, ты сказала «во-первых», значит, видимо, есть и еще какая-то причина, по которой доктора Карпини в западной прессе называют неофашистом?
Сю Гаэтано согласно кивнула.
- Во-вторых, это из-за «Дела биоэтиков». Док Карпини добился акта Верховного суда Меганезии, запрещающего любую пропаганду международных конвенций по биоэтике. По итогам этого процесса, несколько тысяч активистов биоэтических организаций были лишены политических прав и депортированы, а кто-то угодил на каторгу или к стенке.
- Ничего себе… - поразилась Жанна, - Это как?
- А так, - вмешалась Бимини, - что за международную биоэтику полагается ВМГС.
- ВМГС за конвенцию ООН по биоэтике? Но это же дикость!
- А ты эту конвенцию читала? – поинтересовалась Гаэтано, жуя «мясо по-харбински».
- Нет, - призналась канадка, - но, если не ошибаюсь, она направлена против евгеники.
- То есть, против улучшения наследственности человека, - уточнил Динго.
- Да, - согласилась Жанна, - именно этим евгеника и опасна. Одни расы объявляются высшими, другие – низшими, и это служит обоснованием нацизма, концлагерей…
- Херня это все, - перебил он, - Нацизм можно обосновать чем угодно, было бы желание. Хоть геометрией. Меряем Землю и видим: человечеству тесно. Значит, кого-то надо…
- … И точно не нас, - договрила Бимини, - Только это уже геополитика.
- Мальтус, - авторитетно добавил Торин, - Война, как средство от перенаселения.
- Запретить все оценки и конкурсы, - предложила Поу, - А то дискриминация.
- И статистику тоже запретить, - поддержал Кианго, - Так надежнее.
- Ладно, сдаюсь, - Жанна демонстративно подняла руки вверх, - Дело не в этом. Дело в том, что опасно разрешать эксперименты с геномом человека.
Динго сделал интернациональный жест, изображающий половой акт.
- Это дело совсем запретить? Явный же эксперимент с геномом.
- Однозначно запретить, - ответила Бимини, - Только сперма от случайного самца. А то, некоторые conios ищут красивых партнеров для спаривания, и получается генетическая селекция по связанным признакам. Евгеника, joder per culo. Нацизм, fuck it!
- Речь идет об опасности евгеники на государственном уровне, - уточнила канадка.
- Тогда надо запретить государство, а не евгенику, - заметил Кианго.
- Допустим, убедили, - согласилась Жанна, - Допустим, конвенция дурацкая. Но опыты вроде тех, что здесь ставятся со стимуляторами фертильности – это слишком.
- Почему? – спросила Гаэтано.
