Мишаня ничего не заподозрил.
— Ты мудак! — крикнула она. — Я тебя ненавижу!!! Сука, ты сдохнешь!!!
— Может и мудак, — не стал я спорить. — Но я тот мудак, который спас тебя из рабства.
— Эм-м-м… — подала голос одна из девушек, слегка тощеватая шатенка. — Вообще-то, она…
— Что она вообще-то? — уточнил я, наблюдая за тем, как две девушки держат эту коротко стриженную полуголую бабу.
— Она была с ними, — пояснила шатенка.
— А-а-а, — изрёк я. — А-а-а…
Выхватываю обрез и стреляю в лицо полуголой бабе. Её лицо буквально взорвалось, разлетелось кровавыми кусками, забрызгав часть стены, дверной косяк и пол.
— Вот и разобрались, — улыбнулся я ошеломлённым девушкам. — А теперь, кто хочет выслужиться перед дядей Димой и помочь ему собрать всё ценное, что есть в этой дыре?
Примечания:
1 — Журлить — уголовный сленг — использовать кого-то для акта педерастии.
2 — Баруха — уголовный сленг — сожительница, любовница, доступная женщина.
3 — Волына — уголовный сленг — огнестрельное оружие.
4 — Сапог — уголовный сленг — военнослужащий.
5 — Общак — уголовный сленг — в данном случае, имеется в виду исправительная колония.
6 — Баркас — уголовный сленг — забор колонии.
7 — Стелс — геймерский сленг — от англ. Stealth — «скрытный».
Глава двадцать восьмая. Насилие
/6 июня 2022 года, г. Санкт-Петербург, Красное Село/
— По полям, по полям! — проорал я.
— Синий трактор едет к нам! — вторили мне освобождённые девушки.
— У него в прицепе кто-то песенку поёт! — выкрикнул я. — А ну, малыш, давай!
— Попробуй отгадай! — продолжили девушки.
— Кто же, кто же, кто же, кто же песенку поёт⁈ — закончил я.
Мы едем на синем грузовике ГАЗ-53, найденном и реанимированном мною в деревне Яльгелево. Аккумулятор совсем сдох, но я нашёл нечто полуживое в «Буханке» скорой помощи, врезавшейся в телефонный столб на въезде в деревню. Прикурил аккумулятор пятьдесят третьего ГАЗа, а дальше электрогенератор добавил заряд и всё стало нормально.
Заправил грузовик тем, что нашёл, после чего загрузил в кузов награбленное, то есть, затрофеенное, сверху усадил спасённых мной, благородным рыцарем без страха и упрёка, девушек и женщин, после чего мы поехали в Красное Село.
Всего я спас четырнадцать женщин, но было бы шестнадцать, если бы две из них не оказались нелояльными Богу-Импер… тьфу ты! Если бы две из них не оказались бандитскими подстилками, которых полностью устраивало их положение. Оставшиеся четырнадцать были нормальными — я провёл короткие беседы в ходе перераспределения ценностей и удостоверился, что они точно не из уголовной среды.
В общем, лёд недоверия треснул и теперь мы развлекаем себя распеванием детских песенок, что есть вынужденная мера ввиду отсутствия в грузовике магнитолы.
— Короче, дамы, — глянул я на сидящих со мной Лидию и Марию. — Есть два варианта — либо остаётесь в Красном и дальше сами по себе, либо идёте со мной в Коммуну. Ваша соратница по несчастью, Маргарита, также отзывающаяся на Марго, выбрала Коммуну, потому что ей хватило пережитого тут дерьма, но в этом случае выбор за вами.
— Мы с тобой, Дмитрий Ибрагимович! — заверила меня Лидия.
Этой лет четырнадцать и мне её откровенно жалко. Фактически в детском возрасте переживать такое… Хотя кому сейчас легко?
Мне, по большому счёту, всё равно: этот мир придумал не я и законы в нём свои, жестокие и бесчеловечные. Никого не спрашивали, хочешь ли оказаться по уши в дерьме — макнули всех, всем скопом, разом…
Видно, что она специально брилась налысо, чтобы меньше нравиться уголовникам, за что была регулярно бита. Хотя, я думаю, этим педикам было без разницы, что баба, что мужик.
— Вы подумайте, — покачал я головой. — Там строят общество другого типа, коммунистическое, поэтому слабые духом им не нужны. Никаких тебе денег, никакого тебе жульничества и попыток посидеть на шее других. Работаешь — ешь. Не работаешь — имеешь неиллюзорный риск быть изгнанным из Коммуны.
— Там же всё честно? — уточнила Мария.
Этой лет тридцать, видно, что когда-то была ухоженной, но сейчас маникюр сломан, лицо желтоватое от старых синяков, некогда белокурые волосы сейчас в колтунах, голубые глаза потухшие, как у сломленного человека.
Вот надеваю маску, любую — мне становится совсем всё равно, а без маски проникаюсь личностями и становится жалко. Всё-таки, есть от масок влияние, до сих пор.
— Честно, — вздохнул я. — Можно даже в нардепы податься, если голоса соберёшь. В Коммуне собрались настоящие марксисты-ленинисты, причём без шуток. Как они это видят, так они это и построят. Справедливо ли, правильно ли — это вопрос десятый. Важно понимать, что лучше места не придумаешь. Вы сами видели, что бывает, когда в построение общества изначально не закладываются какие-то позитивные идеи.
До Красного ещё километра два, а там я смогу выспаться, принять душ и нормально поесть, благо, теперь есть что. У бандюганов обнаружился небольшой запас провизии, который уместился в кузове вместе с патронами и оружием, но для меня этот запас прямо большой. Видно, что устойчивого источника пищи у бандосов не было, поэтому они уповали на то, что смогут обложить данью окружающие поселения, благо, все средства для этого у них были.
Выходит, что я уже положительно повлиял на район, так? Лёню прикончил — проблему решил, собак зарезал — чуть обезопасил район ненадолго, бандосов порешил — тоже сделал район чуть привлекательнее. Получается, что я хороший?
Мысль о том, что можно творить добро, пусть и очень кровавыми методами, вызвала тепло в душе.
— А это ещё что? — начал я тормозить машину. — Ныряйте под приборку! Остальным — пригнуться!
Посреди трассы стоял какой-то тип со странной винтовкой в руках. Одет он был в военную форму, но сейчас это почти ничего не значит, на лице балаклава и кевларовый шлем. Боеприпасов у него много, а ещё из-за спины выглядывает труба одноразового гранатомёта.
Он просто стоит. Хотел бы нас прикончить, стрельнул бы из кустов. Значит, хочет поговорить.
— Какие-то проблемы? — спросил я, выйдя из кабины.
— Кто ты такой? — спросил этот тип.
— Некоторые зовут меня Маской, а кто-то Психом в маске, — ответил я. — Но какое тебе дело до того, кто я такой?
— Это ты шумел у уголовников?
