Впрочем, как Иосиф Виссарионович и опасался, это много кому за границей не понравилось: начались многочисленные провокации со стороны «сопредельных государств», в основном — переход на территорию СССР разных диверсионных банд. В которых в основном были экс-эмигранты, но и коренных зарубежцев хватало. Правда финны и поляки на рожон не лезли, а вот румыны…
После очередной провокации (не переходе банды через Днестр, а обстрела погранпоста из пулеметов) в октябре тридцать седьмого советские войска сами перешли через Днестр — и остановились лишь после того, как полностью освободили Бессарабию, Молдавию, Буковину и Добруджу. На вопли «международного сообщества» Николай Павлович приказал внимания не обращать и направил румынскому королю Каролю предложение, в котором — если его перевести с дипломатического языка на человеческий — советовалось молча утереться и более против СССР не выступать. Потому что в противном случае…
Кароль не стал дожидаться более противного случая и «мирный договор» с СССР подписал. Но, судя по тому, с какой скоростью Румыния стала закупать оружие, этот мир был состоянием весьма временным…
Сталин к товарищу Буряту пришел в состоянии полнейшей ярости:
— Николай Павлович, я требую объяснений: какого черта вы начали эту войну вообще ни с кем не посоветовавшись? Какого рожна ради завоевания отсталых территорий с дремучим населением вы положили полста тысяч наших людей?
— Но что вы так переживаете-то, Иосиф Виссарионович? Россия всего лишь забрала то, что ей раньше принадлежало, причем с небольшими процентами забрала: за то, что земли наши использовали и за то, что людей там наших поубивали. Зато теперь Кароль, да и любой вояка румынский знает: если что — Советская армия их с дерьмом смешает максимум за неделю. И мы теперь Румынию в составе антисоветской коалиции больше не рассматриваем. Сами считайте: минус Финляндия, минус Польша, минус Румыния. Еще Японию можно некоторое время не считать, хотя мелкие провокации с их стороны все равно не прекратятся — но именно мелкие. Болгары против нас все равно воевать не пойдет: там народ в таком случае просто правительство скинет и болгарский царь, хотя и немец, это прекрасно понимает. А все прочие — им еще до границ наших добраться требуется.
— А Венгрия и Чехословакия?
— Эти — да, против нас пойдут. Хотя притворятся, что по принуждению, но они к войне уже готовы. Не готовы германцы, им, по данным разведуправления Генштаба, еще пару лет на подготовку требуется, минимум года полтора. А мы за это время границу еще сильнее укрепим. Опять же, наша армия хоть и плохонький, но боевой опыт получила. И руководство армией тоже опыта набралось: сейчас примерно четверть офицерского состава в отставку отправят, не нужны нам такие офицеры.
— А других-то где взять?
— Учим. И на практике обучаем: я специально выяснял, ни одна должность не остается вакантной. Так что сейчас вашей задачей будет…
— Опять вы пытаетесь партии какие-то задачи определить…
— Не партии, а вам лично. Вы знаете, почему я вашу партию не разогнал к черту езе десять лет назад?
— И вашу партию…
— Нет, я не разогнал именно вашу партию. Моя — они уже давно исчезла, растаяла как туман. А осталась — ваша, партия товарища Сталина и товарища Артема, только старое название взяла себе по конъюнктурным соображениям, как я понимаю. Но это не важно, важно другое. Страной сейчас управляю вовсе не я, как бы не называлась моя должность. Страной управляет Госплан и Совмин — но они занимаются тактикой. А вот ваша партия формирует стратегию! Это я к чему: вашей задачей, важнейшей вашей задачей будет формирование стратегии Советского Союза в условиях надвигающееся войны. Даже не так: разработка стратегии в условиях, когда война уже началась, и против нас воевать идет почти вся Европа.
— Насколько я понял, мелкие вразумительные войны в такую стратегию тоже нужно включать?
— А что вы меня-то об этом спрашиваете? Я не стратег, я о таких вещах вообще думать только потом начинаю. А вы должны все это — включая и возможные вразумительные войны — заранее продумать и решить, нужны они или нет. И особенно продумать вариант, когда мелкая война может перейти в большую, где СССР серьезно огребет от супостата из-за недооценки сил противника и переоценки своих собственных. С румынами получилось все просто: эти мамалыжники так любят хвастаться, что все свои секреты заранее чуть ли не в газетах опубликовали, так что просто грех им было не надавать.
— А вы верите иностранным газетам?
— Я верю агентуре товарища Мессинга. А еще я очень даже верю отчетам нашего собственного статуправления: Станислав Густавович очень качественно умеет обрабатывать первичную информацию, а Николай Андреевич давно уже добился того, чтобы эта информация была абсолютно достоверной. Так что…
— Я понял. Когда вам необходимы наметки стратегического плана?
— Значит не поняли. Мне этот стратегический план вообще не нужен, просто потому не нужен, что я ничего в нем не пойму. Вы план разрабатываете, с тем же Струмилиным его просчитываете, утверждаете его у Глеба Максимилиановича — и помогаете министретсвам его исполнить.
— Интересно, как это я министерствам-то помочь могу?
— А это ничего, что две трети министров или три четверти сотрудников центральных аппаратов министерств — объявленные большевики? Следите за ними по партийной линии, при необходимости кадрами помогите или наоборот взгрейте нерадивых работников вплоть до высшей меры соцзащиты.
— А вы чем тогда заниматься будете? Вы же — Предсовмина.
— А еще я председатель Президиума ЦИК. И я занимаюсь лишь тем, что смотрю, чтобы никто ответственным товарищам не мешал хорошо выполнять свою работу. И это все ми обязанности, а что-то еще я делать не могу. Я не умею, в конце-то концов я всего лишь горный инженер, причем давно уже даже хорошим называть себя не могу.
— То есть вы сейчас решили сделать так, чтобы мне никто не мешал?
— Хм… ну да. Но в любом случае вам-то, если вы работу не очень хорошо сделаете, пуля в голову не прилетит.
— А я вот давно спросить хотел… почему вы приняли решение о своем уничтожении при совершении каких-то ошибочных действий? И почему только вы… собираетесь быть убитым?
— Вы… не совсем верно поняли. Закон гласит, что Предсовмина и Председатель ЦИК должны быть уничтожены если трое из четырех контролеров решат, что данные должностные лица своими действиями наносят существенный вред России. Не Николай Павлович Андреев, случайно занявший два этих поста, а любой, кто будет эти посты занимать. И контролеры, кстати, не конкретные люди, а определенные должностные лица, причем выбираемые случайным образом из довольно приличного списка должностей. Так что ни Предсовмина, ни Председатель Президиума знать не знает, кто его контролирует. То есть другой Предсовмина и другой Председатель, я-то себе контролеров лично назначил пока список подходящих должностей был еще не определен. А причина проста: на этих постах есть соблазн воспользоваться практически императорской властью в не самых нужных для страны целей. Так что потребен и ограничитель такой власти, серьезный такой ограничитель.
— А если контролеры вдруг сговорятся…
— Вариант возможен, но все же маловероятен: на должности у нас случайные люди не попадают, а интересы соответствующих ведомств и организаций не совпадают. Они вообще друг другу противоположны. Так что шанс выжить все же имеется…
— Мне кажется, что такой подход не может считаться справедливым.
— А жизнь вообще несправедлива. Зато именно такой подход нацеливает занимающих высшие должности именно к обеспечению справедливости, причем не по отношению к себе любимому, а ко всем.
— А как к этому относится ваша жена?
— Как…Маша сказала, что исполнителю мешать не будет, просто сама застрелится после этого. Она уже даже с сестрой договорилась, что та детей наших потом воспитает… правильно.
— Ну что же… тогда я пойду заниматься стратегией. Но когда ее проработаю, обязательно обсужу ее с вами.
