class="p1">90 лет — это дата серьезная. И сейчас я пытаюсь для себя ответить на вопрос, почему Кирилл Алексеевич занимает такое важное место в моей жизни. И только задумавшись об этом, я осознаю, насколько его влияние было и остается многогранным.
Если попытаться определить главное качество, которое привлекает в Кирилле Алексеевиче, — это его естественность. Трудно встретить более искреннего и теплого человека в отношении к другим людям: для Кирилла Алексеевича каждый, с кем он встречается, интересен. Будь это крупный специалист или школьник. И сразу предполагается, что человек — хороший. О любом человеке Кирилл Алексеевич говорит или с благодарностью и похвалой или не говорит вообще. Самое ругательное выражение, которое я слышал от него, — «не мудрый» (это про редкостного подлеца). Зато если уж есть что-то положительное в человеке, Кирилл Алексеевич упомянет об этом обязательно. Каждого студента и школьника (а кроме университета, он постоянно ведет занятия в школах) он воспринимает как коллегу, и это не искусственная позиция, а совершенно искренняя. Ведь и ему интересно, и его ученикам интересно, и они вместе обсуждают один и тот же вопрос. Даже свои лекции он называет «лекции-беседы», его можно прерывать, спрашивать, и это воспринимается как должное.
Кирилл Алексеевич — человек непосредственный. Я не знаю другого такого лектора, который во время занятия мог бы вдруг заметить что-то на парте, приподнять очки, внимательно на это самое посмотреть и воскликнуть: «Какая замечательная мокрица!» к вящему и шумному неудовольствию девочек-студенток. (Кирилл Алексеевич с детства не любит только червяков и, соответственно, видимо, рыбалку. К любым другим животным Кирилл Алексеевич тоже относится, как к личностям. В его квартире всегда живут веселые и умные дворняжки. Особенно трогательное впечатление на меня производила небольшая и очень глупенькая черепаха, панцирь которой после трагического падения с балкона был в одном месте года три заклеен синей изолентой.)
При всей невероятной мягкости и доброте в отношении к людям (именно поэтому Кирилл Алексеевич всегда страшно тяготился своими административными обязанностями) его отличает глубокая принципиальность. Совершенно непоказная, но обезоруживающая своей внутренней силой. Я знаю случай, когда на заседании совета старейшин перед перевыборами парткома университета встал вопрос о санкциях против одного из молодых преподавателей университета, пошли выступления влиятельных людей… И тут встал Кирилл Алексеевич, сказал несколько простых слов, и все закончилось голосованием в пользу этого преподавателя. Недавно я спросил Кирилла Алексеевича, помнит ли он этот случай, оказалось — нет. А преподавателя этого тут же охарактеризовал самым лестным образом. И еще один пример совсем другого свойства. В начале пятидесятых годов вышел сборник «Вопросы синтаксиса современного русского литературного языка», где были статьи самых известных русистов. Там есть только одна статья без ссылки на выдающиеся труды товарища Сталина по языкознанию. Это статья Кирилла Алексеевича об инфинитиве. В свое время в работах по истории русского литературного языка доказывалась ложность позиции академика Шахматова, считавшего, что русский литературный язык произошел от церковнославянского. Я спросил Кирилла Алексеевича, действительно ли Шахматов ошибался. В ответ он сказал: «Ну, конечно, Шахматов прав». И это было так сказано и дополнено такими аргументами, что никаких сомнений не оставалось. И, конечно, такой пример учителя заставлял думать и вырабатывать свою позицию самостоятельно, не оглядываясь на какие-то идеологические или модные веяния.
Кирилл Алексеевич — человек глубоко религиозный. Я впервые услышал у него в доме литургии Чайковского и Рахманинова, замечательную церковную музыку Бетховена. Причем о религии как таковой мы стали говорить много позже, но ее влияние, ее высокая духовность, конечно же, чувствовались в атмосфере дома. (Даже в партию Кирилл Алексеевич, всегда сочувствовавший идеям коммунизма, вступил во время войны, когда изменилось отношение партии к церкви, и в 1943 году Сергий стал патриархом, и церковь получила определенные права.) И эта религиозность органически сочетается или, скорее, определяет терпимость Кирилла Алексеевича по отношению ко взглядам других людей, но, конечно, если эти взгляды обоснованы и не противоречат моральным нормам. Будучи православным, Кирилл Алексеевич опубликовал недавно статью о веротерпимости в католическом журнале.
Что касается профессиональных знаний, то нелегко найти человека столь же разностороннего. Кирилл Алексеевич — филолог в самом буквальном смысле: он любит слово, поразительно его чувствует. И постоянно обыгрывает словами все жизненные ситуации. В преддверии девяностолетия он обозначает свое состояние как «взросление». И в эти дни в беседах часто использует по отношению к себе именно это слово «взросление».
Наряду с прекрасным знанием истории и современного состояния русского языка он владеет французским, преподает или преподавал древнегреческий, латинский и санскрит. Что касается научных заслуг… Кирилл Алексеевич — один из авторов и редакторов самого полного словаря русского литературного языка в 17 томах. Ему принадлежат работы по истории русского языка, по инфинитивным предложениям, и т. д. и т. п.
Кирилл Алексеевич продолжает работать. И замечательно, что еще много студентов и школьников встретятся с настоящим человеком.
Олег ДОНСКИХ, доктор философских наук, профессор
«Как я стал филологом»
…Первой из профессорской квартиры выскочила с задорным лаем Рыжка. Хвост колечком, милая беспородная мордочка. Кирилл Алексеевич потом рассказал: «Однажды приходит дочка — на руках щенок. Купила за 15 рублей (даром нельзя отдавать). Мы решили, что это самец, но потом выяснилось, что девица. Так Рыжий стал Рыжкой».
Мы устраиваемся в комнате, где много старых книг, а у окна — велосипед. Это не кабинет профессора, а что-то вроде классной комнаты. Нынешней зимой Кирилл Алексеевич ведет спецкурс для студентов НГУ на дому.
Свою биографию он рассказывает удивительно просто. И так, будто его детство и юность проходили в наши дни, а не в двадцатых-тридцатых годах прошлого века. И будто все складывалось легко, само собой.
В Батуми, где родился в 1914 году, учился в частной гимназии. Там было блестяще поставлено преподавание французского. «Потом учил немецкий в техникуме, в аспирантуре, но я его не знал и не знаю».
В Тифлисе, куда в 1927 году перебралась семья Тимофеевых, заканчивает химический техникум. Идет по специальности в лабораторию, но тут же попадает под сокращение штатов.
— Потом меня устроили завхозом в один НИИ. Мне было 17 лет. Утром я пошел на работу, а в четыре часа меня уволили как непригодного, — вспоминает свой трудовой путь Кирилл Алексеевич. — Аналогичная ситуация была, когда меня устроили работать чертежником. Но там меня уже в 10 утра уволили. Потом меня устроили в библиотеку писать карточки. С этой работой я справлялся.
Будущий крупный филолог хотел стать врачом. Но в мединституте преподавали на грузинском, который юноша знал плохо. Его мама прочла в газете объявление о наборе
