— Да и лицо этой девушки я когда‑то видел. Где‑то в этом городе. Грязная‑то она грязная, волосы растрепанные, но, убегая от утопцев, испачкаться несложно. А я видел ее раньше, точно видел, но не могу вспомнить, кто же она такая…
Я остановился. Бородач помнил Лилию. Но чистой и опрятной дворянкой. Образ ее настоящей вызывал у главы стражников сомнения. И я подумал, что было бы неплохо отвлечь его от размышлений.
Да еще фраза о том, что в городе неспокойно, обеспокоила меня.
Почему неспокойно?
Нет, я не должен был вызвать подозрений всего одним вопросом. К тому же этим самым вопросом можно было отвлечь бородача от размышлений.
— Идите вперед, я догоню, – как обычно, попросил я и развернулся.
Бородач подозрительно нахмурился, когда я вернулся. Сердитый стражник тоже не особо обрадовался. Он посмотрел на рукоять моего меча, тяжело сглотнул и покрепче сжал алебарду.
— Простите, – как можно раскованней начал я, – мы все еще немного растеряны и плохо соображаем. А по какой причине был введен комендантский час?
— Мы должны были предупреждать об этом всех входящих в город. – Сердитый стражник посмотрел на бородача.
— Да, верно, – кивнул тот, и неожиданно его глаза наполнились печалью. – Беда произошла в славном городе Короне. Погибла младшая дочь графа Руденберга, любимая дочь. Убита воплощением тьмы демоном Вельзевулом, разрушившим город Гинну.
— Граф считает, что комендантский час лечит смерть?
— Не порочь графа, – неожиданно жестко пробасил бородач. – Не его это идея, а приказ епископа Вольдемара. Церковь опасается, что пособники демона воспользуются подавленным состоянием правителя… Нет, как раз этого я вам не должен был говорить… Не машите мечом на улицах, не мешайте работать стражникам – и вас беда не коснется.
— Спасибо, – поклонился я, – но если позволите, я задам еще один вопрос.
Мужчины переглянулись.
— Задавай.
— Где находится ближайший постоялый двор? Гостеприимство моей спутницы не знает границ, но я боюсь, что мы все можем не поместиться в ее доме…
— Тогда, думаю, следует проводить вас всех до постоялого двора. Комендантский час, сами понимаете. – Он повернулся к сердитому стражнику. – Проводи их.
Тот открыл рот, закипев от возмущения, но бородач почему‑то покачал головой.
— Нет, я сам провожу их. – Он кивнул и пригладил свою пышную бороду. – Хочу еще раз увидеть лицо той девушки.
Я без труда догадался, почему он так решил. Он понял, кто она такая.
Но не мог в это поверить.
Он ничего не предпринимал. Просто шагал рядом с нами, чесал бороду и лениво смотрел по сторонам. Он не стал изучать лицо Лилии, вопреки моим ожиданиям. Видимо, этого не требовалось, он уже понял, кто она такая.
Но почему‑то бородач ничего не предпринимал. Он был спокоен и сдержан, как будто просто собирался сопроводить гостей города до постоялого двора. Без ловушек, без неожиданностей, Более того, он сделал наше перемещение по Короне более комфортным. По пути мы встретили несколько патрулей, состоящих из рыцарей ордена Львиной розы, но им достаточно было увидеть шевелюру нашего провожатого, чтобы избавиться от всех подозрений. А не заметить такую шевелюру даже ночью было очень сложно.
— Почему мы должны оставаться здесь? – Лилия плюхнулась на кровать. – Я хочу во дворец, к отцу! В городе какие‑то беспорядки, я должна об этом знать!
— Как раз тебе об этом знать необязательно, лучше выспись. А завтра мы пойдем к твоему отцу.
Герман наглядно всхрапнул. Маг забылся в глубоком сне, едва его тело коснулось мягкой постели. Даже ужинать не стал. Берта заснула, когда мы шли. Мне пришлось нести ее на руках. Хотя девочка уже к этому привыкла, наверное.
Я не уставал поражаться тому, насколько храбро она преодолевала все невзгоды. Иногда мне казалось, что ей даже нравится находиться рядом со мной, с нами. Она видела мое превращение, видела, как я убиваю людей, но все равно сказала, что я – хороший.
Я мог только представить, что ей пришлось пережить до встречи со мной, но уже знал, что никогда не оставлю эту девочку. Во всяком случае, до тех пор, пока не найду для нее подходящего воспитателя. Такого, который сможет понять ее. Либо умру.
Второе, как ни прискорбно, должно было случиться довольно скоро. Конечно же, если я не найду способ этого избежать.
— Давай пойдем во дворец сейчас! – не могла успокоиться Лилия. – Я знаю город как свои пять пальцев! Мы сможем обойти патрули.
— Выспись, – сказал я, отошел от окна и сел на кровать. Соломенный матрац был довольно твердым. Нас всех поселили в одной тесной комнате, в которой не было ничего, кроме четырех кроватей. Хозяин сказал, что больше некуда.
— Не могу, – надулась она. – Герман храпит, Берта сопит. Я не привыкла спать при таком количестве людей.
— Но ты же нормально спишь в лесу во время походов. Насколько мне помнится, Герман одинаково храпит что там, что тут.
— Это другое дело, я просто привыкла спать одна в комнате. Когда мне никто не мешает. Либо в лесу, когда всем неудобно. В лесу ведь не нужно снимать доспехи, чтобы поспать.
— Скромная воительница и изнеженная дворянка в одном лице, – произнес я. – Да, такое сочетание может встретиться всего один раз на миллион, даже миллиард.
— Я хочу во дворец, к отцу! – вновь заявила она.
— Если я тебе скажу, почему в городе беспорядки, ты обещаешь дождаться утра, прежде чем идти во дворец? – решился я.
— Ты знаешь? – воскликнула она и тут же закрыла рот, боясь разбудить Германа и Берту. Добавила чуть тише: – Откуда? Ты умеешь читать мысли людей?
— Нет, – покачал я головой, – мысли я читать не умею. Просто слышу все очень уж хорошо. Так что, обещаешь?
— Обещаю, – нехотя сказала она.
— Тогда слушай. Кое‑кто из церкви, из высших чинов, возможно, некий епископ Вольдемар ввел в заблуждение графа Августина Руденберга, твоего отца, сообщив ему, что его дочь, то есть ты, умерла в Гинне, якобы от моих рук. Не знаю, как он воспринял такую новость, но нам лучше предварительно подготовиться…
— Чего–о! – подпрыгнув, завопила Лилия. – Папенька считает, что я умерла? Да он же не переживет такого горя! У него слабое сердце! Я должна… я обязана увидеть его и показать, что жива.
С этими словами она полезла в открытое окошко, воспользовавшись тем, что ее кровать располагалась к нему ближе всего.
— Эй, ты же пообещала, что дождешься утра. – Я успел вцепиться ей в лодыжку, но передняя часть Лилии уже повисла за окном.
— Обещала, – сдавленно отозвалась она. – Потом извинюсь! Пусти!
Она лягнула меня ногой, вырвалась из рук и свалилась в темноту. Я услышал только грохот снизу и приглушенный стон. Все‑таки ударилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
