— Тогда, умоляю вас, смотрите за ними как следует! — воскликнул Приам.
— Покажите, что хранится в подземелье, — попросил Гектор. — Нам важно знать.
Жрец издал недовольное ворчание и попросил подать факел. Младший служитель вручил ему сосновую ветвь.
— Хорошо, пойдемте вниз, — вздохнул жрец.
Следом за ним мы спускались по влажным ступеням.
— Это все такое старье, — бормотал жрец. — Не понимаю, какой вам в нем прок.
Мы оказались в подземелье, сыром и зловонном, таком непохожем на солнечный зал храма. Дрожащий свет факела выхватывал грубые, неотесанные доски и камни, покрытые зеленым мхом. Тишина обступила нас, только откуда-то снизу доносилось журчание подземного источника.
— Вот, например, — наконец произнес жрец, подходя к запертому деревянному сундуку. — Говорят, это платье сняли с царя и царицы, умерших от чумы. Здесь оно и хранится.
Жрец попытался открыть сундук.
— Не надо, — вмешался Геланор. — Не открывай. Я могу и не смотреть, если ты поклянешься, что все на месте.
— Клянусь!
— Вот и хорошо. А еще что тут есть? Вдруг пригодится для защиты Трои.
Жрец посмотрел удивленно.
— Да тут много одежды, которая осталась после умерших от ужасной заразы. Тут она и хранится, никто ее не трогает. Некоторые болезни косят человека внезапно, в расцвете лет. Другие предпочитают дождаться заката, когда человек ослабеет. Но любой мор насылает на людей Аполлон, поэтому пожитки после умерших сносят сюда, в его храм.
А как вы думаете, если достать эти платья, можно вызвать ту же самую болезнь? — спросил Геланор.
— Я думаю, не следует этого делать. Все должно лежать взаперти, как лежат сейчас.
— И я так считаю, — кивнул Геланор. — Но если мы пришлем к вам гонца с просьбой привезти эти сундуки в Трою, то знайте, что положение у нас отчаянное.
— Понял, — кивнул головой жрец.
— Давайте вернемся на свет, — предложил Гектор. — Здесь очень мрачно.
Он первый стал подниматься по лестнице из сырой темноты наверх. Мы поспешили за ним. Снова чистый воздух, яркое солнце, синее небо.
И тут мы увидели человека: он ползал перед статуей Аполлона и походил на кучу тряпья, которая издавала плач.
— Кто тут? — воскликнул жрец.
Он быстро подошел к незнакомцу, ласково положил руку на вздрагивавшие тряпки. Оттуда высунулась голова, затем распрямились плечи, и человек поднялся на ноги.
Это был не мужчина, а юноша, почти мальчик. Он затряс головой и сказал, заикаясь:
— П-простите меня. Я искал храм. Троя в осаде. Я сбежал от греков сюда.
— Кто ты такой? Как тебя зовут, дитя? — спросил Приам, подходя ближе.
— Я Гилас, сын Калхаса. Я не предатель, как он. Я отрекаюсь от своего отца. Только позвольте мне вернуться домой, в Трою.
Приам подошел вплотную к мальчику и откинул волосы с его лба. В глаза бросился большой красный шрам.
— Да, ты действительно сын Калхаса, — вздохнул Приам. — Как же ты очутился здесь?
Мальчик сгорбился в поклоне, потом разогнулся и сказал:
— В Дельфах оракул приказал отцу перейти на сторону греков. Отец выполнил его приказ. А я не смог. Вы когда-нибудь видели этих греков? Постоянно ругаются, отца встретили без всякого уважения. Там говорят: «Я пользуюсь предательством, но презираю предателей». Как будто одно может существовать без другого. А мой отец даже и не предатель, он выполняет приказ пифии. Кто посмел бы ее ослушаться? Человек должен подчиняться оракулу. Но я не смог остаться с отцом. К тому же ведь оракул обращался не ко мне. Я понимаю, что хорошо, что дурно. А изменять родине, если тебе не приказали боги, очень дурно. Умоляю вас, возьмите меня с собой. Разрешите вернуться в Трою.
У Приама глаза наполнились слезами, да и у Гектора тоже.
— А кто докажет, что ты и вправду сын Калхаса? — подал голос Геланор. — Вы уверены, что можно доверять словам этого молодого человека?
У нас есть доказательство. — Приам указал на шрам.
XLIV
Мы отправились обратно в Трою, мальчика взяли с собой. Он мало говорил, ехал опустив глаза. Скоро храм превратился в пятнышко, белевшее на фоне зеленой долины. Я с улыбкой вспомнила жреца и его пахучих питомцев; моя змейка была бы не прочь оказаться рядом с таким лакомством. Геланор был погружен в собственные мысли. Я понимала, что он думает о чудовищном средстве, запертом в подземелье, и об отчаянии, когда, возможно, придется прибегнуть к этому средству. Ужасно, если это произойдет.
Гектор и Деифоб сидели плечом к плечу. Сквозь скрип колес до меня доносились обрывки их разговора. Гектор переживал, что участок западной стены недостаточно прочен. Деифоба больше волновали предводители греков, особенно — Ахилл. Его не видели после высадки с корабля. Что он делает? Может, ранен? В голосе Деифоба промелькнула надежда.
Я чувствовала, что должна рассказать им о своей странной встрече с Ахиллом на Скиросе. Я много думала о ней с тех пор. Приподнявшись, я коснулась плеча Гектора.
— По пути в Трою мы с Парисом сделали остановку на острове Скирос, — начала я. — Там при царском дворе я встретила Ахилла. Я узнала его, хотя он был одет в женское платье.
Гектор нахмурился.
— Ты не ошибаешься? — спросил он. Судя по глубокому сомнению в голосе, он подозревал, что у меня чересчур буйное воображение.
— Конечно, не ошибаюсь. Я видела его еще ребенком и узнала бы всегда, в любом наряде. Мне не удалось его ни о чем расспросить. Я не понимаю, как он оказался здесь, вместе с армией.
— Женское платье? Он прикидывался женщиной? — фыркнул Деифоб.
— Да, клянусь!
Они не верили мне.
В разговор вмешался Парис.
— Что-то я не помню, чтобы ты мне об этом говорила. Почему ты ничего не сказала?
— Не понимаю, какое все это имеет значение, — заметил Приам, глядя из-под густых бровей. — Важно то, что сейчас он здесь.
— Но как вы не понимаете — возможно, он лишился рассудка! — сказала я.
— Я знаю, как все было, — послышался тихий голос сзади: это заговорил мальчик. — Я расскажу вам. Елена говорит правду. Ахилла отправила на Скирос его мать, богиня Фетида, чтобы спасти его. Она не хотела, чтобы он отправился к Трое: он ее единственный сын и совсем молод. Но греки решили непременно взять его с собой и выследили, где он находится. А потом, вместо того чтобы увезти Ахилла силой — даже бывалые воины боятся его, — они хитростью заставили его выдать себя.
Гилас смотрел на нас карими глазами, ожидая похвалы.
— Поди сюда, дружок, — сказал Деифоб и притянул его к себе так, что мальчик ткнулся ему в плечо. — Расскажи-ка нам про эту хитрость.
Гектор повернул голову и внимательно смотрел на Гиласа, пока тот собирался с духом.
— Это было замечательно придумано, — снова заговорил он. — Одиссей мастак на такие штуки. Они с Диомедом приплыли на остров, как бы нанести визит царю, а сами искали Ахилла. Пируют и развлекаются несколько дней, время идет — а Ахилла не видно. Тогда они пошли на свой корабль, взяли подарки для дочерей царя — а их у него очень много — разные там зеркальца, ленты, браслеты, серьги, ткани. Разложили все во дворце, а тканями слегка прикрыли щит и копье. Пока дочки царя выбирали подарки, Одиссей наблюдал за ними, а Диомед вышел и на улице изобразил военный клич, как будто на дворец напали. Девушки завизжали и разбежались в разные стороны. Ахилл же схватил щит с копьем и приготовился защищать их.
— Да, очень умно, — согласился Приам.
— О, в лагере греков часто разыгрывают эту сцену — как Ахилл срывает с себя женское платье, — и всегда все громко смеются.
— Да, представляю себе, — сказал Гектор. — Увы, Елена, он не помешался. Нам предстоит встретиться с сильным врагом, который пришел за добычей. Что касается Одиссея, будем надеяться, что он не направит свой острый ум против нас.
— Этот Ахилл… — пробормотал Деифоб. — Почему он на всех нагоняет столько страху? В конце концов, один человек — это всего лишь один человек. К тому же он почти мальчик.
Гилас пожал плечами.
— Не знаю… Знаю только, что разговоров о нем очень много. Может, грекам нужен для этого похода свой Геракл. А героя всегда проще создать из того, кто неизвестен.
— Очень тонко, мой мальчик! — одобрил Геланор, смеясь и пристально глядя на говорившего. — Ты, похоже, многое понимаешь.
— Мы представляем себе, кто чего стоит у греков, — заговорил Гектор. — Агамемнон — яростный воин, но ему не хватает силы, которая поднимает боевой дух тем, кто идет за ним. Диомед — хороший воин, но не может вести за собой. Большой Аякс из Саламина хорош в рукопашном бою, но лишен способности думать. Более того, огромная масса делает его неповоротливым. Малый Аякс из Локриды — он и есть малый: малодушный и жестокий, любит мучить свою жертву. Его главное воинское достоинство — быстрые ноги, поэтому он может долго преследовать врага. Идоменей — хороший воин, прославился мастерским владением копьем, но из-за возраста он не может быстро бегать. Он способен сражаться, стоя на одном месте. А Менелая вообще нельзя считать перворазрядным воином. У него слишком мягкое сердце. — И, посмотрев на меня, Гектор добавил: — Прости, Елена.
