Осенью, завершив полностью строительство новой крепости и оставив в ней гарнизон из трехсот человек, погрузившись на суда, шведское воинство отбыло к своим берегам.
Поражение 1300 года не остановило стремления новгородцев вернуть себе утраченное господство по невскому пути. Возникшая опасность вызвала большое беспокойство, и зимой власти вольного города обратились с просьбой о помощи к великому князю Владимирскому Андрею Александровичу. Русь не могла оставаться безучастной к событиям на северо-западе, и весной 1301 года сын Невского с основными силами великокняжеской рати уже был в Новгороде. Этот факт, как и вся подготовка нового похода под шведскую крепость, показал, что кампания вышла из сферы деятельности только новгородской республики и носила общерусский характер. Кроме всего прочего, потеря Русью невского устья, следовательно, и выхода в море, ставила под угрозу жизненные интересы Любека и всего Ганзейского союза, с которым у Новгорода были налажены тесные торговые контакты. В прошлое лето из-за военных действий, вызванных шведской агрессией, торговое судоходство на Неве было нарушено, что больно ударило по интересам ганзейских купцов, и, поскольку в наступившем году военно-политическая ситуация для торгового судоходства продолжала оставаться во многом неясной, торговые партнеры Новгорода опасались повторения. По этой причине весной в Новгород прибыл гонец из Любека с целью выяснения обстановки. Заморские купцы хотели знать, безопасно ли отправлять с началом навигации торговые караваны в Новгород по невскому пути, дойдут ли они до места назначения или станут жертвой пиратства. Поскольку не благоприятствующие торговле события разворачивались на территории, официально считавшейся русской, то русская сторона была обязана обеспечить безопасность купеческих караванов, и на власти Новгорода ложилась вся ответственность за ее соблюдение. Любекский гонец привез грамоту, содержащую вопрос, гарантируют ли новгородские власти надлежащие условия и должный порядок на невском торговом пути.
Ответить отрицательно, или пусть даже только уклончиво, значило навсегда или, по меньшей мере, надолго потерять выгодного торгового партнера. В Новгороде прекрасно понимали, что отказ в гарантии безопасности оттолкнет западноевропейских купцов от Руси, что кроме потери престижа будет невыгодно Новгороду и в чисто практическом смысле. А потому в Любек немедленно была отослана ответная грамота, в которой наряду с заверениями о необходимости продолжения добрых отношений с Ганзой гарантировалась полная безопасность для ее торговых людей. Нет, новгородцы не приукрашали обстановку и не вводили партнера в заблуждение. Они подтверждали факт того, что их общий враг захватил устье Невы и воздвиг там мощную крепость, перекрыв вход в Неву из моря. Но при этом новгородские власти, как от себя, так и от лица великого князя, клятвенно обещали к летнему сезону очистить свою землю от шведов. Думается, что русская сторона не случайно дала такое обещание торговому партнеру, дабы в предстоящей военной кампании чувствовать на себе больше ответственности и иметь больший стимул к победе. Дав такое слово, проиграть было просто невозможно. Надо заметить, предпосылок для оптимизма у новгородцев было достаточно. К моменту отправки грамоты основные приготовления к походу были закончены. Собранные для кампании силы не шли ни в какое сравнение с теми, что выступали против шведского вторжения в прошлом году. Все это вселяло в русских людей уверенность в победе.
К сожалению, мы не располагаем сведениями о точных сроках русского наступления на неприятельскую крепость и вообще о датах осады от ее начала и до падения Ландскроны. Источники называют только год — 1301. Но по косвенным признакам можно с большой степенью вероятности полагать, что кампания выпала на конец весны. Раньше она вряд ли могла состояться, и причин тому несколько. Во-первых, источники утверждают, что поход был тщательно спланирован и подготовлен, а на это нужно время. И те же самые источники говорят, что великий князь прибыл в Новгород только весной, не уточняя, когда именно, но лишь с его прибытием и началась основная подготовка. Скорее всего, он появился в Новгороде ранней весной. Во-вторых, и это было общим правилом ведения всех войн, поход не мог состояться пока не пройдет время весенней распутицы. Что же касается лета, то оно тоже не могло быть сроком кампании, потому как это слишком поздний для нее срок. На русской стороне, планируя предстоящую операцию, понимали, что до лета со шведской крепостью должно быть покончено. Кроме того что край должен быть очищен до подхода сюда купеческих караванов, оставлять операцию на лето было нельзя еще и по тому соображению, что с приходом лета, а с ним и навигации, силы шведской крепости возрастут. Дело в том, что Финский залив и Нева замерзают, и смена гарнизона Ландскроны, как и доставка туда продовольствия и вообще любая помощь, могут прийти из Швеции, только когда сойдет лед и откроется навигация. А это в тех краях бывает в самом конце весны — в начале лета. Следовательно, с наступлением навигации и прибытием в крепость свежих сил дело, придется иметь с более сильным противником.
Вот это последнее обстоятельство, когда русские войска подошли к крепости раньше, чем гарнизон мог получить помощь с «большой земли», и решило исход кампании. Надо сказать, что к приходу русских под стены крепости ее гарнизон держался из последних сил. Если шведы и успели в прошлом году до наступления холодов завершить все фортификационные работы, то на устройство жилых помещений, а также складских помещений для продовольствия времени и сил уже не хватило. Места в тех краях низинные и болотистые, а потому запасы продовольствия отсырели и сгнили. Суровую зиму люди пережили в сырых землянках, где от голода, холода и от повальных болезней, в первую очередь цинги, многие погибли. Добыть продовольствие в тех местах, среди редкого и враждебно настроенного населения, невозможно, да и у малочисленного гарнизона не было лишних людей для формирования команд фуражиров и совсем не было лошадей. Близость границы мало что давала захватчику, потому как присоединенная силой оружия территория была населена враждебными финскими племенами, да и всякое сообщение в зимнее время, как и ранней весной, крайне затруднено. Надо сказать, что и гарнизон Выборга, стоявший на считавшейся своей земле, испытывал те же самые трудности. Реальная помощь могла прийти только из центральных районов Швеции, и только морским путем. Обо всем этом хорошо знали в Новгороде. Конечно, там может быть и не догадывались об истинном состоянии гарнизона Ландскроны, но то, что с открытием навигации ситуация изменится в пользу противника, не понимать не могли. А потому, основываясь на приведенных размышлениях, можно утверждать, что вся кампания по овладению вражеской крепостью произошла где-то в конце весны.
Но если древние письменные источники не называют дат осады и штурма Ландскроны, то зато они, как шведские, так и отечественные (новгородская летопись), оставили потомкам довольно красочное описание батальных сцен, из которых можно воссоздать картину взятия крепости. Из нее следует, что битвы по овладению шведской твердыней в низовьях Невы были упорные. Можно много говорить о мужестве обоих противников, но все же большой численный перевес одной из сторон и крайняя, доходящая до измождения утомленность другой, решили исход дела. Силой русского оружия крепость была взята, а ее гарнизон перебит.
Итак, в руках победителей оказалась сооруженная врагами крепость, и надо полагать, что после взятия она оставалась в боеспособном состоянии. Эпоха огнестрельного оружия еще не наступила, метательные орудия, по-видимому, русской стороной при взятии Ландскроны не применялись, иначе об этом было бы обязательно упомянуто в источниках, следовательно, если разрушения и были, то небольшие, и могли быть быстро исправлены. Но Русь не воспользовалась возможностью оставить за собой воздвигнутую в чрезвычайно важном стратегическом месте своих владений уже готовую и добытую трудами и кровью твердыню. Вместо этого русские люди остановились на самом нелепом решении. Они разрушили крепость, что, наверняка, стоило гораздо больших трудов, чем ее восстановление, и, оставив освобожденный от врага край безо всякой защиты, ушли. Чем можно объяснить такую позицию новгородцев, остается непонятным. Иногда можно встретить объяснение такой стратегии нежеланием русских людей иметь здесь укреплений, потому как в случае захвата их противником эти же укрепления могли быть использованы против них самих. Но этим можно объяснить нежелание возводить новых крепостей. Но почему нужно разрушать уже готовую крепость, возведенную чужими руками? И как показал опыт, противник на незащищенном русском пограничье за предельно короткий срок может сам возводить крепости, отбить которые потом гораздо сложнее, чем защищать свои. Но новгородцы остались верны своей стратегической линии, и пройдет еще немало времени, наполненного горькими уроками, прежде чем они поймут ее ошибочность.
