предложение оставить будущую форму правления короля на усмотрение Генеральных Штатов. Декларация короля Наварры была записана и передана королевой
лигерам в Монлери. Герцог Беррийский был введен этим в заблуждение. Правда заключалась в том, что план Университета, при всей его кажущейся беспристрастности, мало его устраивал. Он ясно дал понять, что его главной претензией является отстранение его от участия в королевском Совете, которое, согласно университетским предложениям, будет продолжаться бесконечно. Во временном правительстве, скорее всего, будут преобладать
бургиньоны, поскольку большинство протеже герцога Беррийского и все видные
орлеанисты были уволены с высших должностей государственной службы. Что касается предложения о созыве Генеральных Штатов, то эти громоздкие собрания в прошлом служили лишь трибуной для демагогов. Иоанн Бесстрашный, с его сильными позициями в северных городах, был бы в своей стихии. Тем не менее, герцог Беррийский не стал сразу отвергать предложения Университета. Но он отложил свой ответ, затягивая время и используя свои военные преимущества. 6 октября 1410 года он выступил из Монлери со своими союзниками и разместил свой штаб в роскошном особняке в Бикетре на южной стороне столицы. Его армия рассредоточилась среди пригородных деревень, садов и виноградников, которые покрывали то, что сегодня является мрачными промышленными пригородами современного Парижа. В ответ Карл VI объявил лидеров
Лиги врагами и предателями и издал указ о конфискации их имущества[326].
Армия Лиги была не так сильна, как думал герцог Беррийский. У Иоанна Бесстрашного были войска на стенах и воротах южного Парижа, а также во всех городах и на мостах вдоль Сены. В результате арманьяки не смогли проникнуть к северу от реки и оказались зажаты на узкой территории к юго-западу от города между Орлеанской дорогой и Эр у Шартра. Большая часть этого региона сильно заросла лесом, а остальная часть была неспособна поддерживать столь плотную концентрацию войск. Армии лигеров приходилось промышлять фуражом на расстоянии пятидесяти миль от городских стен. Местные запасы продовольствия быстро истощились, а контроль бургиньонов над Сеной не позволил доставить больше продовольствия по воде. Эти логистические трудности усугублялись ранним наступлением зимы. Октябрь выдался сырым и не по сезону холодным. Только в конце этого месяца, когда к Лиге присоединился Артур де Ришмон с 2.000 бретонцев, лигерам удалось занять укрепленный мост в Сен-Клу ниже Парижа и закрепиться на правом берегу. Но к тому времени было уже слишком поздно. Арманьякская армия голодала.
Положение с продовольствием в городе было лучше, но не намного. Как всегда во время кризиса, население города пополнилось солдатами, искателями приключений и беженцами — лишними ртами, для которых нужно было найти пищу. Большая часть городского зерна традиционно поступала из Босе, который был отрезан арманьяками. Город все еще был доступен с севера, но даже там правительство быстро теряло контроль. Большой отряд брабантцев, посланный братом Иоанна Бесстрашного, Антуаном, был размещен в обнесенном стеной аббатстве Сен-Дени, чтобы служить стратегическим резервом и охранять коммуникации Иоанна с севером. Они превратили его в базу для грабежа, опустошив склады и амбары аббатства и обчистив фермы и деревни на многие мили вокруг. К ним присоединились полчища солдат из Лотарингии, Германии и Нидерландов, привлеченные перспективой грабежа в одном из самых богатых сельскохозяйственных регионов Европы. Цены на городских рынках резко выросли. У обеих сторон заканчивались деньги. Герцог Орлеанский в течение лета брал большие займы у парижских менял, и к сентябрю его кредит был исчерпан. Он распродал огромное количество драгоценностей своих родителей, выручив за них более 24.000 ливров. Иоанн Бесстрашный занимал у всех, кто давал в долг: у своей семьи, королевы, главы Нотр-Дам, различных парижских купцов, итальянских общин и евреев. Он взял из королевской казны почти 130.000 франков. Когда эти средства были исчерпаны, герцог прибег к принудительным займам, затем к драгоценностям короля и, наконец, к налогу на население Парижа в размере шести экю с человека. К концу октября его войска больше не получали жалованья. Дисциплина, которая худо бедно поддерживалась до сих пор, начала падать. Ни одна из сторон уже не была способна продолжать борьбу[327].
2 ноября 1410 года после ряда конференций в поместье герцога Беррийского в Бикетре было достигнуто соглашение между представителями всех принцев. Условия были основаны на предложениях, которые Университет сделал за шесть недель до этого. Принцы с обеих сторон согласились распустить свои войска и вывести их из Парижа. Они не должны были возвращаться ко двору, если не будут вызваны королевским указом, одобренным Советом, и не должны были пытаться добиваться издания такого указа. Никто из них не должен был нападать на владения или клеветать на доброе имя других по крайней мере до весны 1412 года. В это время управление страной должно было осуществляться королем, пока он был в состоянии это делать, а во время его отлучек — Дофином. Каждому из принцев было разрешено назначить в Совет по одному представителю. Но большинство Совета должно было состоять из людей, не связанных ни с одной из сторон. Для решения критического вопроса об опеке над юным Дофином было разработано положение, позволяющее всем сохранить лицо. Иоанн Бесстрашный согласился разделить свои обязанности по опеке с герцогом Беррийским, но Беррийский согласился, что на практике он не будет вмешиваться. Завершение образования Дофина должно было быть поручено двум рыцарям, назначенным каждым из герцогов. Наконец, герцог Беррийский обязался выйти из Лиги и вступить в союз с Иоанном Бесстрашным[328].
В соответствии с соглашением герцог Бургундский удалился в Мо 8 ноября 1410 года, а герцог Беррийский одновременно удалился на равное расстояние в Дурдан. Как только каждый из них убедился в отъезде другого, они вернулись в свои владения. Армии были распущены проклинаемые населением. Те, кто был расквартирован в стенах города, ушли не получив жалования и почти без добычи. Некоторых из них даже заставили оставить оружие в качестве залога за долги, которые они накопили в городе. Брабантцы, занявшие Сен-Дени, ушли с обозом награбленных товаров, вывезенных из деревень к северу от города. Но многие из наемных капитанов, которых наняли арманьяки, не ушли и продолжали грабить всю зиму. Некоторые из них были схвачены новым прево Парижа. Капитанов повесили на публичной виселице в Монфоконе, а их подчиненных бичевали на улицах или топили в Сене. Но большинство из них оставались в поле, охотясь на припасы и путешественников, направлявшихся в столицу, и продлевая хаос в северных и восточных провинциях[329].
Бикетрский мир был таким же пустым, как и Шартрский. Это был мир выгодный только для герцога Беррийского. Карл Орлеанский и его
