— Все может быть, — отрезал Жемчужный. — Одно несомненно: недавно кто-то здесь пропутешествовал, вон — глина еще не засохла.
— Чужой?
— Валя утверждает, что свои ходят через калитку.
— Это не улика.
— Глина на заборе? Нет, конечно. Но на мысль наводит.
— На какую?
— Как раз о чужом...
— Я все хотел спросить вас, Валечка, — догнал отходившую от калитки Валю Жемчужный. — Скажите, зачем вы приходили к нам в управление?
— Мне показалось, что вы Сизова подозреваете. Но он действительно не играл с профессором в тот вечер в шахматы. Ему нельзя не верить. Он очень правдивый и честный человек. А Коля его почему-то особенно упорно допрашивал.
Она запнулась и умолкла. «Решительность Парамонова придется чуть охладить», — подумал майор и сказал вслух:
— Мы никого пока не подозреваем, Валечка, но допрашиваем всех, кто имеет прямое или косвенное отношение к профессору. Ряд вопросов к Сизову у меня, правда, еще есть...
— Между прочим, он сам хочет с вами поговорить... Может быть, выпьем чаю?
— С удовольствием. Вот и зовите его сюда. Вместе и поговорим.
Майор совсем не хотел чаю, но именно такой разговор ему был нужен — непринужденный, неофициальный.
Сизов оказался некрасивым, угловатым человеком лет тридцати пяти, с умными, насмешливыми глазами.
— Допрос за чашкой чаю? — спросил он, оглядывая накрытый стол и вазочки с вареньем, только что принесенные Валей.
— Юрий Константинович... — вмешалась Валя. — Не надо...
— Знаете, что самое трудное в следствии? — подчеркнуто спросил Жемчужный. — Создать атмосферу доверия, преодолеть внутреннее сопротивление собеседника. Вот вы внутренне сопротивляетесь. А почему? Не верите, ждете всяческих подвохов, сбивающих вопросов. А у меня единственное желание — послушать вас! Может, вы скажете какую-либо мелочь, которая откроет перед нами завесу...
— Какие уж тут мелочи, — перебил его Сизов: внутреннее напряжение его еще не угасло. — Давным-давно все переговорили.
— А телефонный разговор? — вдруг вспомнила Валя.
Сизов задумался:
— Ну, уж это действительно мелочь. Я даже забыл о нем.
— О каком разговоре вы забыли? — спросил Жемчужный.
— В субботу я пришел к профессору первым, вы это знаете. Когда проходил мимо его открытого окна, он с кем-то говорил по телефону. Я запомнил только одну фразу: «Не может быть! Какими судьбами?» Я постоял у двери, чтобы не мешать разговору, потом вошел в комнату. И еще запомнилось заключительное: «Надеюсь, старика не забудешь?».
— И профессор не говорил, кто ему звонил?
— Он хотел сказать, — вмешалась Валя. — Когда я принесла вино, дядя сказал мне: «Ты знаешь, кто сейчас мне звонил?» Но в это время показались на пороге Масловы. Они сразу стали что-то ему рассказывать. Я так и не узнала, кто разговаривал с дядей по телефону. — Валя задумалась и потом не совсем уверенно сказала: — Но, судя по тону, каким спросил меня дядя, я должна была знать об этом человеке.
— Может, это Мария Львовна?
— Нет, речь, по-видимому, шла о ком-то другом. Иначе, зачем бы он стал объявлять мне об этом так многозначительно?
— Возможно, вы правы, — заметил Жемчужный, допивая остывший чай.
6. НОВЫЙ ГОСТЬ
В этот момент скрипнула калитка.
От калитки к веранде смело шел человек лет сорока, в цветастой рубашке, лысоватый, с сединой на висках, без усов, но с широкой голландской бородкой, аккуратно подстриженной вдоль подбородка. В руках у него был большой мягкий чемодан, оклеенный с боков иностранными этикетками. Поставив чемодан у лестницы, он спросил:
— Я не ошибся, это дача Заболотского?
— Не ошиблись, — ответила Валя.
— А где же он сам?
Человек спрашивал вежливо, но без малейшей застенчивости или смущения.
— Позвольте узнать, кто вы такой? — спросила Валя.
— В известной степени — родственник.
— А именно?
— Степ-сон. По-английски — пасынок. Моя фамилия Шустиков. А ему скажите, что приехал Виктор Петрович из Ашхабада.
Валя смущенно взглянула на Жемчужного, но тот молчал, разглядывая этикетки на чемодане.
— Может быть, я не вовремя? — извинился гость. — Может, профессор уехал в город? Так я подожду...
Валя опять растерянно взглянула на Жемчужного, не зная, что отвечать. На этот раз он тут же пришел ей на помощь:
— Войдите на веранду, товарищ Шустиков, возьмите стул и садитесь.
— С кем имею честь? — спросил гость.
— С вами разговаривает старший инспектор уголовного розыска майор милиции. А профессор Заболотский, о котором вы спрашиваете, в прошлую субботу убит.
Гость растерянно оглядел сидевших.
— Как убит? — воскликнул он. — Я же в прошлую субботу ему из Ашхабада звонил.
— Вот после этого он и был убит.
— Кем?
— Ищем.
— Есть подозрения?
— Пока допросы. Вот и вас допросим, благо вы ко времени прибыли.
— Пожалуйста. Только у меня железное алиби. Жил и живу в другом городе. Только что прилетел из Ашхабада. Авиабилет и паспорт к вашим услугам.
— Где работаете?
— На ашхабадской киностудии. Снимаюсь в эпизодах, но регулярно. Сейчас в отпуску. У меня просьба... Разрешите немного пожить на даче...
— Пожалуй, лучше в гостинице.
— Хотя бы два-три дня.
— Попросите временную владелицу... Валя, не уступите ли вы ему на несколько дней свою комнату в мезонине?.. А сами перебирайтесь вниз.
— Да, пожалуйста... — Валя пожала плечами.
— Большое спасибо, — сказал гость. — В городе знакомая матери живет. Я к ней потом и переберусь. К сожалению, я рассчитывал на помощь профессора. Все-таки родственник, хотя и не близкий...
— С Марьей Львовной договоритесь, — заключила Валя.
Жемчужный покинул дачу вместе с Сизовым. Его заинтересовали некоторые обстоятельства дела: обстановка во время ужина и, в частности, беседа у шахматного столика — до и после приезда гостей. О странной шахматной партии он пока не говорил, рассчитывая разобраться в ней сам. Вдвоем зашли они и к Масловым, беседа с которыми, к сожалению, ничего нового не дала. Масловы повторили рассказ об ужине, об открытом сейфе, о лежавших в нем деньгах, о шутливых разговорах за столом. За шахматным столиком они не сидели, и Вера Тимофеевна не оставляла там своего окурка.
По возвращении в город Жемчужный нашел на столе записку:
«Позвонить Рыжову».
Тотчас же позвонил.
— О выплате гонорара Заболотскому в издательстве никто не говорит, — сообщил Рыжов. — Обычное дело у них, да и сумма невелика. Знать о ней, конечно, мог кто угодно. Но точно знали директор издательства Телепин, главбух Кротова Нина Петровна. Ну и кассир тоже...
— Побывайте завтра у них, поговорите — помягче только: вдруг они кому постороннему обмолвились о профессорских деньгах. Хоть путь этот и длинным может оказаться, а вдруг да что-нибудь засветится...
