В голове моей не осталось ни одной мысли; отирая Алану, я потянула на себя тяжелую створку ворот – и тут только заметила, что на всадниках красно-белые мундиры стражи. Озноб сменился горячим потом: не разбойники, и то…
Эгерт?!
– Девочка, а хозяйка дома ли? – крикнул старший, лейтенант, принявший, видимо, меня за прислугу.
Я кивнула. В горле у меня все равно пересохло: ни «да», ни «нет»…
– А молодой хозяин? Не появлялся?
– А вам чего? – это, к счастью, пришла мне на помощь невесть откуда возникшая нянька.
Лейтенант взмахнул перед нашими носами бумажным свитком:
– Приказ господина бургомистра, распоряжение господина судьи и господина начальника стражи! Именем правосудия, впустите!
Попробовали бы мы их удержать…
Солдаты спешились; руки мои лежали на плечах Аланы. Девчонка мертвой хваткой вцепилась мне в юбку.
– Хозяйка никого не принимает, – сказала я хрипло. – А молодой хозяин в отлучке, и надолго…
Лейтенант нахмурил выстриженные, по обычаю, брови:
– У меня приказ… Доложите хозяйке, ты или ты… – он перевел взгляд с меня на няньку и обратно и решил, очевидно, иметь дело с молодежью. – Ты! – он ткнул в меня пальцем. – Поднимись и доложи, и живенько, время не терпит…
Я вспомнила, как два таких вот здоровенных лба ломали руки бледному Мухе.
– Никого не принимает, – процедила я сквозь зубы. – Никого. Скажите мне, в чем дело – а я передам…
Лейтенант нахмурился, решая, наказать ли меня за наглость или согласиться на мои условия.
– Или господин Солль позволил вам насилие? – удивилась я и тем самым решила его сомнения.
Он соскочил с коня. Окинул меня скептическим взглядом; процедил сквозь зубы:
– Читать-то умеешь?
Под самым моим носом оказалась мерзкого вида казенная бумага с печатью. Если стражник хотел посрамить меня моей неграмотностью, то тут он не преуспел.
«Именем закона… Задержание… повинного… творящихся бесчинств… бийств… схватить… доставить в железе…» – О ком это? – спросила я потеряно. Буквы вдруг слились перед моими глазами.
– Доложи госпоже, – буркнул стражник неохотно, – что есть приказ задержать Луара Солля как убийцу. «Убийцу с колодезной цепью».
Губы мои разъехались к ушам – нелепее усмешки следовало еще поискать.
– Кто?! – переспросила я, глупо улыбаясь.
Лейтенант сверкнул глазами:
– Доложи госпоже! Что сын ее, Луар Солль, разыскивается как убийца!
– Тот самый? – спросила я непослушным, все еще растянутым до ушей ртом.
Рядом ахнула нянька.
Лейтенант отвел глаза. Вполголоса приказал своим людям:
– Обыскать дом…
– Не стоит, – спокойно сказали от дверей. Все мы – и я, и лейтенант, и нянька, и даже Алана – обернулись, как ужаленные.
Тория Солль стояла в проеме – прическа уложена волосок к волоску, на щеках синие тени, в глубоко запавших глазах – лед:
– Не стоит. Его нет здесь, Варто. Не говоря уж о том, что обвинение вздорно.
Лейтенант поклонился:
– Госпожа, я получил приказ.
Тория вскинула брови:
– Ты не веришь мне? Луара здесь нет.
Лейтенант поклонился почтительней и ниже; взгляд Тории действовал на него, как на некоторых людей действует высота. Стражники молчали, потупив глаза.
Плечи Аланы под моими ладонями вздрагивали; я тоже чувствовала взгляд Тории – он будто заключал меня и девочку в прозрачный кокон. Лейтенант опять же с поклоном протянул Тории бумагу, она пробежала глазами по казенным строчкам – и, может быть, только я разглядела, как расширились ее зрачки.
И тогда меня прорвало.
– У него алиби! – заявила я сдавленным, каким-то звенящим голосом. – У него есть алиби и есть человек, который может его подтвердить! В то время как ваш убийца уже душил, Луар Солль был в нескольких днях пути отсюда, и я была вместе с ним!
Теперь все смотрели на меня, как за секунду до того – на Торию. Алана глядела снизу, и в круглых глазах ее отражалось испещренное облаками небо.
– А кто ты такая? – медленно спросил лейтенант. И вслед за ним спросил дом, спросила Тория, и спросило облачное небо: «А кто ты такая?» – Я его свидетель, – ответила я, собравшись с силами.
Лейтенант усмехнулся:
– Заинтересованный свидетель… – он умело выделил слово «заинтересованный».
Губы Аланы шевельнулись – но я не разобрала слова.
– Когда начались убийства? – я прищурилась, как заправский допросчик. Лейтенант смотрел сквозь меня:
– В последние дни весны.
– Я пойду к судье, – мягко отстранив руки Аланы, я шагнула вперед. – Я пойду к бургомистру… Пусть меня спросят. Я поклянусь жизнью, что человек по имени Луар Солль не совершал тех ужасных преступлений, в которых его обвиняют. Мало того, что он по природе своей не в состоянии быть убийцей – но в последние дни весны он был далеко, и я кровью поклянусь, что это так! – я говорила все громче, и губы мои тряслись.
Лейтенант помолчал. Отвернулся:
– Мне приказано взять преступника… Не мое дело судить, виновен он или нет.
– Возьмите меня с собой, – я ухватила лейтенанта за рукав. – Сейчас же. Я всем докажу… Пусть меня пытают. Я покажу под пытками. Ну?
Он стряхнул мои руки:
– Не мое дело. Если даже полковник Солль считает, что он виновен…
По неслышной команде стражники вскочили в седла. Я чувствовала взгляд Тории; он походил на зависшую в воздухе мертвую птицу.
– Он невиновен!
– Должен предупредить вас, госпожа, – лейтенант обращался к Тории, – что в случае, если господин Луар появится здесь, следует немедленно дать знать… в город. Властям. Я рассчитываю на… ваше благоразумие.
Тория медленно кивнула – так, будто слуга просил ее о двухдневном отпуске.
– Он невиновен!!
Всадники вихрем вылетели за ворота – а я бежала за лошадью лейтенанта и даже запустила вслед ссохшимся комком земли, но, конечно, промахнулась…
Я еще долго выкрикивала посреди дороги грязные ругательства – когда поняла вдруг, что за спиной у меня кто-то стоит. Подавилась очередным проклятием; не оборачиваясь, поняла, кто это.
– Это неправда. Не верьте. Это ложь…
За моей спиной молчали. Я всхлипнула:
– Все… Его… я не верю, что господин Эгерт… Он не мог. Признать Луара… Нет. Или он совсем рехнулся, – внезапно озлившись, я забыла, о ком говорю. – Своего собственного сына…
Я осеклась. Вот это оговорка, Светлое Небо… За такие оговорки сразу язык долой. Калеными щипцами.
– Да, – медленно сказал Тория. – Конечно, ты права.
Рука ее скользнула по моему плечу; обернувшись, я увидела, как она уходит в дом – сгорбленная, будто старуха.
На другой день я, отягощенная думами, шлепала посреди двора мыльным бельем; Алана, молчаливая и сосредоточенная, пускала здесь же, в корыте, деревянную лодочку. Под моими руками рождался пенистый шторм лодочка прыгала на волнах, и Алана деловито подправляла ее хворостинкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
