— Возвращайтесь к себе, — велел я.
Меня словно никто не услышал. Я вскинул руку, демонстрируя оружие. В следующее мгновение все разбежались по комнатам, точно испуганные мыши, кроме рыцаря печального образа. Я вновь сосредоточил усилия на двери.
— Заперто изнутри, — пояснил постоялец. — Она не выходила весь день.
Запах, навевавший ассоциации с горьким миндалем, сочился из щели под дверью. Я несколько раз грохнул в дверь кулаком, но отклика не последовало.
— У домохозяйки есть универсальный ключ, — проявил инициативу постоялец. — Если вы подождете… Полагаю, я вернусь быстро.
Вместо ответа я отступил к противоположной стене коридора и с разбегу навалился на дверь. Замок не выдержал натиска и подался. Едва я очутился в комнате, мне в ноздри ударил кислый тошнотворный смрад.
— Боже мой, — прошептал постоялец за моей спиной.
Бывшая звезда Паралело лежала, вытянувшись, на койке, бледная и покрытая испариной. Губы у нее почернели. Увидев меня, она улыбнулась. В руках она судорожно сжимала склянку из-под яда. Она выпила отраву до последней капли. Тяжкий запах ее дыхания, крови и рвоты наполнял комнату. Постоялец зажал ладонью рот и нос и ретировался в коридор. Ирене Сабино корчилась у меня на глазах, тогда как яд разъедал ее внутренности. Смерть не спешила к ее смертному ложу.
— Где Марласка?
Она посмотрела на меня мутным взглядом сквозь слезы агонии.
— Я больше ему не нужна, — сказала она. — Он никогда меня не любил.
Голос был хриплый и скрежещущий. Приступ сухого кашля исторг из ее груди душераздирающий стон, и в следующее мгновение на губах выступила темная жидкость. Ирене Сабино взирала на меня, с огромным усилием цепляясь за едва теплившуюся в ней жизнь. Схватив меня за руку, она лихорадочно стиснула ее.
— Вы прокляты, как и он.
— Что я могу сделать?
Она медленно покачала головой. Новый приступ кашля сотряс ее грудь. Сосуды в глазах полопались, и белки покрылись сеткой кроваво-красных прожилок.
— Где Рикардо Сальвадор? Он лежит в могиле Марласки, в мавзолее?
Ирене Сабино качнула головой. Губы беззвучно произнесли одно слово: «Хако».
— А где тогда Сальвадор?
— Он знает, где вы. Он вас видит. Он придет за вами.
Я решил, что у нее начался бред. Пальцы, сжимавшие мою руку, слабели.
— Я любила его, — сказала она. — Он был хорошим человеком. Хорошим. Тот, другой, его изменил. Он был хорошим человеком…
Мучительный стон страдающей плоти слетел с ее губ, тело свело судорогой. Ирене Сабино умерла, глядя мне в глаза, и унесла с собой навсегда тайну Диего Марласки. Я остался последний.
Я закрыл ее лицо простыней и вздохнул. Постоялец, стоявший на пороге комнаты, перекрестился. Я огляделся, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло помочь мне, какой-нибудь знак, указание, каким должен быть мой следующий шаг. Ирене Сабино провела последние дни в каморке длиной четыре метра и шириной не больше двух. Железная кровать, на которой покоилось ее тело, шкаф с противоположной стороны и столик у стены — вот и вся обстановка. Под койкой, рядом с ночным горшком и шляпной картонкой, виднелся чемодан. На столе стояли тарелка с хлебными крошками и кувшин с водой. Там же лежала стопка чего-то, что я издали принял за почтовые открытки и оказавшееся при ближайшем рассмотрении бумажными иконками с изображениями святых и извещениями о смерти и похоронах. Еще был предмет, завернутый в белую ткань, по форме напоминавший книгу. Я развернул его и обнаружил экземпляр «Шагов с неба», который я надписал для сеньора Семпере. Сострадание, которое я почувствовал, глядя на агонию несчастной, испарилось бесследно. Женщина убила моего близкого друга, чтобы отнять поганую книгу. Я вдруг вспомнил, что сказал мне Семпере, когда я впервые переступил порог его лавки. А он сказал, что в каждой книге живет душа — душа написавшего ее человека и всех тех, кто ее читал и мечтал над ней. Семпере умер, не изменив своей вере, и он успел понять, что Ирене Сабино, на свой лад, тоже в это верит.
Перечитав посвящение, я перелистал книгу. Первую пометку я нашел на седьмой странице. Бурые стрелки исчеркали лист, образуя шестиконечную звезду, точно такую же, как Ирене Сабино вырезала у меня на груди лезвием бритвы несколько недель назад. Я определил, что линии начертаны кровью. Я стал перелистывать страницы дальше и увидел новые рисунки. Губы. Рука. Глаза. Семпере пожертвовал жизнью ради примитивного глупого колдовства, достойного ярмарочного балагана.
Я спрятал книгу во внутренний карман пальто и опустился на колени подле постели. Вытащив из-под кровати чемодан, я вывалил содержимое на пол. Там хранились только поношенная одежда и стоптанные туфли. Я открыл шляпную картонку и обнаружил там кожаную шкатулку, где лежало бритвенное лезвие, которым Ирене Сабино нанесла знаки, украшавшие теперь мою грудь. Внезапно по полу пролегла тень, и я резко повернулся, вскинув револьвер на изготовку. Высокий тощий постоялец взирал на меня с оттенком удивления.
— Мне кажется, у вас появилась компания, — просто сказал он.
Я выскочил в коридор и подошел к двери. Выглянув на лестничную клетку, я услышал тяжелые шаги, поднимавшиеся по ступеням. В проеме мелькнула голова, задранная вверх, и я натолкнулся на взгляд сержанта Маркоса, стоявшего двумя этажами ниже. Он исчез, и шаги ускорились. Он явился не один. Я захлопнул дверь и привалился к ней, лихорадочно соображая. Мой сообщник смотрел на меня без паники, но выжидательно.
— Есть здесь какой-нибудь другой выход? — спросил я.
Он покачал головой.
— Выход на асотею?
Он указал на только что запертую мной дверь. Через три секунды я почувствовал, как на нее навалились всем весом Маркос и Кастело, пытаясь высадить. Я отстранился и отступил в глубину коридора, прицелившись в дверь из револьвера.
— Я, пожалуй, пойду в свою комнату, — промолвил жилец. — Приятно было познакомиться.
— Взаимно.
Я не спускал глаз с двери, сотрясавшейся от мощных ударов. Трухлявое дерево вокруг петель и замка пустило трещины. Я устремился в конец коридора и открыл окно, выходившее в световой колодец. Вертикальный тоннель размером примерно метр на полтора тонул в темноте. Край асотеи маячил метрах в трех над окном. С противоположной стороны слухового окна проходила водосточная труба, крепившаяся к стене толстыми, источенными ржавчиной кольцами. Ее поверхность орошали черные слезы слизистой влаги. Гулкие удары в дверь у меня за спиной не утихали. Обернувшись, я убедился, что дверь уже едва держится. У меня оставались в запасе считанные секунды. Не имея другого выбора, я забрался на подоконник и прыгнул. Мне удалось уцепиться за трубу и поставить одну ногу на кольцо, крепившее ее к стене. Я вскинул руку, ухватившись за верхнее колено водосточного желоба, но едва я стал подтягиваться, как труба развалилась у меня под руками, и метровый кусок ухнул на дно колодца. Я чуть не сорвался вместе с ним, но успел схватиться за участок трубы, привинченный к стене кольцом. Водосток, по которому я надеялся вскарабкаться на асотею, оказался за пределами досягаемости. У меня был небогатый выбор: вернуться в коридор, куда вот-вот ворвутся Маркос и Кастело, или спускаться по черной кишке. Услышав, как сорванная с петель дверь ударилась о стену, я начал сползать вниз, хватаясь за водосточную трубу по мере сил и здорово ободрав при этом левую ладонь. Я успел спуститься метра на полтора, когда различил силуэты двух полицейских, нарисовавшиеся в прямоугольнике света, который падал из окна коридора. Первым высунулся Маркос. Он улыбнулся, увидев меня, и я стал гадать, пристрелит ли он меня сейчас, на месте, без долгих размышлений. Следом возник и Кастело.
— Оставайся тут. Я пойду на нижний этаж, — приказал Маркос.
Кастело кивнул, ни на миг не отрывая от меня взгляда. Я им был нужен живым, во всяком случае, на пару часов. Я слышал удалявшиеся по коридору шаги Маркоса. Не пройдет и минуты, как его физиономия появится в окне, расположенном всего в метре подо мной. Взглянув вниз, я отметил, что на первом и втором этажах горело по окну, в окне на третьем света не было. Я медленно спускался, пока не почувствовал под ногой опору — очередное железное кольцо. Темное окно третьего этажа находилось прямо передо мной, а за ним протянулся длинный коридор с дверью в глубине, куда в настоящий момент ломился Маркос. В это время суток швейная мастерская уже не работала, и там не было ни души. Стук в дверь прекратился, и я сообразил, что Маркос решил попытать счастья на втором этаже. Посмотрев наверх, я убедился, что Кастело по-прежнему наблюдает за мной, сладко облизываясь, как кот.
— Смотри не упади. Мы хотим поразвлечься, когда тебя поймаем! — крикнул он.
На втором этаже послышались голоса, и стало понятно, что Маркос заставил жильцов открыть дверь. Не раздумывая, я с размаху бросился в окно третьего этажа. Я пробил стекло, прикрывая лицо и шею рукавом пальто, и приземлился в фонтане осколков. Я с трудом поднялся и даже в сумраке увидел, что по левому рукаву расплывается темное пятно. Длинный осколок, острый, как дага, торчал чуть выше левого локтя. Я ухватил его пальцами и выдернул. Озноб сменился вспышкой дикой боли. У меня подкосились ноги, и я рухнул на пол на колени. Пребывая в таком положении, я увидел, что Кастело повторил мой путь вниз по трубе и добрался уже до того места, откуда я совершил прыжок. И прежде чем я успел выхватить оружие, он метнулся к окну и повис на карнизе на руках, цепляясь за край рамы. Я рефлекторно со всей силы ударил по разбитой раме и навалился на нее всем телом. Послышался сухой хруст ломающихся пальцев, и Кастело взвыл от боли. Я вытащил револьвер и прицелился ему в лицо, но он сам уже почувствовал, что хватка необратимо слабеет и руки соскальзывают с карниза. В глазах Кастело мелькнул ужас. В следующий миг он сорвался в бездну светового колодца. Тело его ударялось о стены, отмечая путь кровавыми следами, которые отчетливо виднелись в пятнах света, струившегося из окон нижних этажей.
