В этот момент ритуал лжи закончился и началась завершающая фаза. Началась настоящая битва за Кузнецкие Врата.
— О… боже! — пробормотал Бенослау.
— Мы пытались сжигать трупы, но кремировать всех не удалось, — объяснил Бирн. — Вот что происходит, когда пять тысяч человек остаются без воды и еды. У нас была и дизентерия, и какая-то легочная инфекция, поэтому мы все собрались в дальней части города. Вам, наверное, захочется поступить так же.
Сейчас песангам и Паду предстояло наблюдать за перемещениями противника. Когда основная часть Пятнадцатой роты войдет в город, ворота будут заперты и на главных улицах запылает огонь.
«Мы можем все сгореть. Я никогда не думал, что мне станет любопытно, как же это, в конце концов, — умереть. И что же будет дальше?»
На стенах, конечно, были установлены пулеметы. Но они были там всю осаду. Пулеметы молчали, ленты были пусты.
«У нас есть патроны».
Две могучие пушки смолкли. Бенослау остановился, чтобы поглазеть на них.
«Ты бы удивился, если бы узнал, сколько пороха можно извлечь из этих огромных блестящих снарядов!»
И еще у него было восемьдесят человек с автоматами, штыками и даже с мачете, готовых снести головы чертовым инди, если те не сгорят в огне.
«Простите, капитан».
Кабинет Касани внезапно показался ему просторным и пустым. Бенослау и его лейтенант сели за стол, Бирн вышел. Хоффман постучал по своему наушнику:
— Вы не возражаете, если я не буду отключать рацию? Мне нужно держать связь со своими людьми. Они выжаты как лимон.
Бенослау отстегнул висевшую на поясе флягу с водой и протянул ее Хоффману. Свой пистолет он положил на стол, на виду:
— Прошу прощения. Я не подумал об этом.
Этот жест едва не сразил Хоффмана окончательно. Враг не должен проявлять к нему сочувствия, он не должен быть лучше его. Он совсем иначе представлял себе эту сцену. Почти против воли он отвинтил крышечку и сделал несколько глотков. Он не пробовал ничего вкуснее и знал, что никогда ничто не покажется ему лучше этой свежей воды, какой бы теплой она ни была.
— Спасибо, — выговорил Хоффман. — Мне нужно что-нибудь подписать?
Через наушник он слышал переговоры Пада и остальных солдат. Он думал, что все начнется чуть ли не сразу же, пока противник еще ничего не сообразил, но он забыл, как много времени требуется двум сотням солдат, чтобы взять ноги в руки, войти в город — даже в такой небольшой — и якобы занять его. Время шло, и настроение у него ухудшалось. Он не хотел видеть и слышать этих инди, не хотел никакого понимания, потому что это ничего не меняло и он не мог отдать Кузнецкие Врата.
«Пути назад нет. Делай свое дело».
— Да, нужно подписать один документ, — подтвердил Бенослау.
Лейтенант начал искать что-то в своей сумке. Хоффман вернул флягу и приказал себе немедленно прекратить рефлексировать.
— Кстати, у нас есть медицинский персонал, так что, если кто-то из ваших солдат ранен или болен, мы можем отправить их в военный госпиталь вместо лагеря для военнопленных.
— Они внутри, — раздался в наушнике голос Пада. — По крайней мере большинство. Мы готовы.
Хоффман закрыл глаза и прошептал:
— Да, сделайте это — за Сандера.
— Простите, я не расслышал вас, лейтенант, — сказал Бенослау.
Первый взрыв выбил стекла в кабинете; должно быть, он произошел гораздо ближе, чем планировали Эван и Карлайл. В потолке образовалась дыра, но он не обрушился. Хоффман бросился под стол, чтобы его не ударило балкой — они трещали и прогибались, — и выхватил пистолет.
Сразу же начался полный хаос. В воздухе висела платная пелена пыли. Нужно было выбираться отсюда и бежать к своему взводу.
— Но мы же обсуждали… — начал было Бенослау, как будто худшим преступлением Хоффмана было то, что он не закончил переговоры.
Капитан лежал на полу с окровавленной головой и пытался нащупать что-то рядом. Возможно, искал пистолет, может, хотел проверить, где его лейтенант, но найти пистолет ему было не суждено.
«Он это знает. Я тоже».
Хоффман выстрелил дважды — так учили. Это было автоматическое действие, палец его нажал на курок как будто сам собой, несмотря на голос в его голове: «Как ты мог это сделать, как мог ты так поступить?» Он оказался у остатков двери еще прежде, чем мозг его зарегистрировал случившееся.
На улицах начались пожары. Здания Серебряной Эры, резные деревянные наличники, горгульи, штукатурка — все это загорелось как спичка. Невидимый Эван запустил цепочку взрывов вдоль всей улицы, тянувшейся с севера на юг и разделявшей город на две части. Целый квартал загорелся почти мгновенно. Пары горючего, поднимавшиеся над пропитанным Имульсией мусором, заполнявшие пустые помещения, начали воспламеняться. Отовсюду слышались автоматные очереди.
Хоффман уже не знал, какое здание взорвется следующим. Пора было отступать к крепостным стенам и сосредоточить огонь в центре города. Он бросился к каменным ступеням, которые вели на галерею первого уровня, откуда увидел панораму горящего Анвегада. Он заметил троих своих солдат — убитых, но кто они, не понял. Однако на улицах валялось гораздо больше трупов инди.
— Хоффман — всем подразделениям. — (Рации работали, значит, центр связи еще не разнесло на кусочки.) — Всем подразделениям — отступаем к периметру. Пулеметчикам занять позиции на стенах.
Он не знал, слышит ли его кто-нибудь. Но он услышал «Стомпер» — ленточный станковый гранатомет, а затем, добежав до конца галереи, увидел и само орудие, а рядом — Бирна и Джаррольда.
Джаррольд заметил его и указал на объект, который они обстреливали:
— Сэр, вон на том складе сидят инди, примерно двадцать человек. Бай Так где-то в переулках со своими песангами.
— Я найду его. Но мне нужен автомат.
Хоффман забрал оружие у одного из убитых солдат — это оказался рядовой Инженерных войск Холлис. Половина города была охвачена пожарами, и Хоффман ничего не мог сделать для погибших, не мог убрать их тела из огня. Он знал, что, если ему суждено вернуться сюда, он даже не сможет найти их. Он вынужден был просто продолжать бой — спасаться от наступавшего пожара и уничтожать всех солдат противника, попадавшихся на пути. Пожар выгнал их на открытое место; для того чтобы найти какое-то укрытие, им необходимо было пересечь площадь — именно здесь Эван установил легкие пулеметы. Солдатам гарнизона оставалось лишь стрелять в тех, кто пытался выбраться. Хоффман, осматривая улицу за улицей, направился к старой части города — лабиринту узких переулков с нависавшими над головой балконами, где не мог пройти ни вездеход, ни БТР.
Сюда пожар не добрался. Либо взрывные устройства не сработали, либо в этом квартале не разбрызгивали горючее. Но где-то здесь песанги гонялись за инди, и Хоффману нужно было отозвать своих солдат, а потом найти инженера с огнеметом и очистить район. Добравшись до крошечной площади, от которой во все стороны расходилось штук десять улочек, он нашел Бая, Чо и Шима. Сначала он услышал неразборчивое бормотание на песангском языке, перемежавшееся воплями животного страха. Солдаты-горцы вышли из небольшой лавки: «Лансеры» за спиной, в руках — обнаженные мачете.
— Вы их потеряли? — спросил Хоффман.
Почему-то он решил, что они прекратили погоню и собрались заняться другим делом. Затем он заглянул в лавку сквозь витрину. Из нее торчало дуло пулемета, а внутри лежали пять мертвых инди, точнее, их куски.
Бай вытер пот с носа тыльной стороной ладони с таким видом, словно только что вспомнил о висящем на ремне автомате.
— Там слишком тесно, нельзя стрелять, — объяснил Чо. — У нас ближний бой по своему способу.
На них надвигалась стена раскаленного воздуха, выстрелы звучали все реже. Хоффману не удавалось ни с кем связаться по радио. Оставалось только обыскивать относительно целую часть города улица за улицей в поисках тех, кто еще остался в живых.
Взглянув на часы, он понял, что с момента первого взрыва прошел час. Пришлось поверить часам.
Вскоре он заметил кое-кого из артиллеристов и солдат своего взвода: некоторые из них обшаривали каменные здания, некоторые просто мелькали в конце улицы и исчезали за углом. Он вернулся к «Стомперу» — хотел найти Бирна. Бирн мог быть где угодно, но все солдаты знали, что при потере связи следовало двигаться к каземату, если была такая возможность.
— Сэм? — Хоффман двигался осторожно, опасаясь уцелевших инди. — Сэм, выходи, приятель. Бирн, где ты?
Бирн не покинул свой пост. Он сидел на корточках у небольшого ящика с гранатами, обхватив рукой ствол орудия и уронив голову на прицел. У Хоффмана что-то сжалось внутри. Он сразу понял, что произошло, но ему хотелось верить в то, что Бирн просто на несколько секунд решил передохнуть. Но солдат не пошевелился, даже когда Хоффман подошел к нему вплотную.
