Она попыталась представить шквал нейтрино, несущийся от корабля, а точнее, от подводной его части, от скрытых в море двигателей, – божественный свет, пронзающий ее как ножом. Частицы проскакивали через мембраны ее клеток, не причиняя вреда, и уносились дальше, в межзвездное пространство, лишь на йоту не достигая скорости света. Поток нейтрино означал, что двигатели готовятся к межзвездному перелету. Никакие организмы не способны ощутить эти микрочастицы, а только самые чувствительные машины.
Или это заблуждение? На любой из планет, населенных жонглерами образами, их организмы в совокупности имеют чудовищный вес, в десятки раз больше, чем у всех людей во Вселенной. Что, если такая огромная масса, обладающая коллективным сознанием, чувствительна к потоку нейтрино? Что, если они ощущают пробуждение корабля и понимают – если зеленая медлительная биомасса способна на понимание, – что означает его отлет?
Волны играли с какой-то вещью у берега, перекидывали с камня на камень. Марл подошла взглянуть. Это оказался кусок металла, почерневший и скрученный, похожий на бракованный леденец; вся поверхность в причудливых складках и трещинах. От металла кольцами поднимался пар. Предмет жужжал и потрескивал, его подвижные части напоминали судорожно подергивающиеся культи лишившегося клешней рака. Эта вещь наверняка упала с неба, и совсем недавно – может быть, час назад. Со всего Арарата, отовсюду, где находились люди, поступали сообщения о летящих с неба предметах. Слишком много падений регистрировали именно у постов наблюдения, чтобы считать это случайностью. Кто-то сосредоточил свои усилия над центрами человеческого населения. И этот кто-то – или что-то – иногда пытался достичь поверхности. Но такое удавалось только небольшим фрагментам.
Металлический предмет внушал тревогу. Кем он сделан, людьми или инопланетянами? Если людьми, то друзьями или сочленителями? Впрочем, имеет ли это сегодня какое-то значение?
Марл cбросила халат. Готовясь войти в воду, она всегда на мгновение представляла, как выглядит со стороны моря. Поле ее зрения словно бы поднималось с волнами вверх и вниз. Она была тонким нагим существом, бледной прямостоящей морской звездой на берегу.
Разбившийся металлический предмет пустил в небо облачко дыма.
Марл опустила руки в каменистый прудок. Плеснула в лицо, смочила сзади волосы. Вода жгла глаза, от слез перед ними все плыло. Даже в этой приливной лужице кишели жонглеры. Кожу щипало, в особенности полоску по окружности лица, где уже заметны были следы проникновения туземной жизни. Две колонии микроорганизмов – живущих в воде и поселившихся в лице Пеллерин – узнали друг друга и пустились в радостный пляс.
Ученые, исследовавшие подобные вещи, считали случай Марл запущенным. Признаки проникновения жонглеров образами на ее коже были заметнее, чем у всех других пловцов. Статистика позволяла ей войти в море еще раз десять, но не больше. Однако всегда были исключения. Иногда море поглощало тех, у кого наблюдались лишь начальные, минимальные изменения. Крайне редко оно забирало и новичка в самое первое его плавание.
О жонглерах образами надо было знать и помнить одно: это инопланетяне. Их биомасса чужеродна, она не поддается человеческому разуму, ее поступки нельзя дотошно разложить на причины и следствия. Она неустойчива, как погода, и непредсказуема, как пьяница. Можно предугадать ее поведение при определенных условиях, но можно и непоправимо ошибиться.
Марл это знала. Она никогда не обманывала себя, не внушала, что считает иначе. Понимала, что каждый заплыв – это смертельный риск.
До сих пор ей везло.
Она подумала о Сицуко, дожидавшейся ее в психиатрическом отделении, впрочем Сицуко никого не ждала в обычном смысле этого слова. Наверное, просто знала, что Марл скоро придет, и вела себя соответственно. Когда же Пеллерин появлялась в палате, Сицуко смотрела на нее с отстраненным интересом, как на трещину в стене, которую раньше не замечала, или на облако, о чем-то напомнившее своими очертаниями. Интерес исчезал раньше, чем Марл успевала задуматься о его причинах. Иногда Сицуко смеялась, но это был смех идиотки, точно звон колокольчиков на дурацком колпаке.
После этого Сицуко царапала стену, ее ногти были постоянно сломаны, пальцы кровоточили; на предлагавшиеся грифели и мелки она не обращала внимания.
Марл перестала ходить к ней месяц назад. Как только она поняла, что больше ничего не значит для Сицуко, и смирилась с этим, пришло облегчение. Фоном, однако, оставалось горькое чувство измены и бессилия.
Марл подумала о Васко. О его прямолинейных убеждениях, о легковесной уверенности, что между пловцом и морем не стоит ничего, кроме страха.
Пеллерин ненавидела его за это.
Марл шагнула в воду. В десятке метров от берега шевельнулся зеленый ковер; жонглеры ощутили, что в их царство входит человек. Пловчиха глубоко вздохнула. Ее страх был огромен. Зуд на лице превратился в жжение. От этого ей хотелось броситься в воду.
– Я пришла, – сказала она.
И двинулась в сторону ковра. Погрузилась по бедра, по пояс, а потом и глубже. Впереди биомасса меняла свои очертания с бешеной скоростью. Ветерок, вызванный трансформациями, дунул в лицо. Настоящий парад уродов, театр монстров.
Когда стало слишком глубоко, чтобы идти, Марл оттолкнулась от дна и поплыла в сторону разворачивающегося представления.
Васко оглядел присутствующих:
– «Куэйхи»? Мне это говорит не больше, чем «Хела».
– Для меня эти слова тоже ничего не значили, – сказал Скорпион. – Я даже не был уверен, правильно ли произношу услышанное первым. Но второе дало ответ. Теперь понятно.
– Так ты просветишь нас? – спросил Лиу.
Свинья дал знак Орке Круз.
– Скорпион прав, – заговорила та. – Само по себе слово «Хела» ничего не значит. Мы провели поиск по базам данных, которые привезли с Йеллоустона и Ресургема, и нашли тысячи возможных применений. Если перебирать варианты произношения, все еще больше запутывается. Но вместе «Куэйхи» и «Хела» дают совершенно особый результат. Есть только одно объяснение, пусть и достаточно странное.
– Умираю от любопытства, – снова подал голос Лиу.
Рядом с ним согласно кивнул Васко. Антуанетта промолчала, ничем не выдавая своего интереса, не менее жгучего, чем у других.
– Хела – это планета, – объяснила Круз. – Не очень большая, средний спутник. Обращается она вокруг газового гиганта под названием Халдора. Ничего не припоминаете?
Все промолчали.
– А Куэйхи? – спросил Васко. – Тоже луна?
Круз отрицательно покачала головой:
– Нет. Куэйхи человек, тот, что дал названия Хеле и Халдоре. В обычной номенклатуре нет упоминаний о Куэйхи и Хеле, но тут нечему удивляться – в последний раз наша база данных обновлялась путем прямого контакта с другими кораблями шестьдесят лет назад. Но с той поры, как мы поселились на Арарате, до нас иногда доходят случайные сигналы ультра. В последнее время эти сигналы участились – сегодня ультра пользуются широкополосной дальней связью значительно чаще, чем раньше, и при удачных обстоятельствах наши антенны иногда принимают их сообщения.
– Чем объясняется такая перемена тактики? – спросил Васко.
– Ультра чего-то боятся, – ответила Круз. – Ведут себя нервно, и торговля без посредников теперь редкость. Кто-то из них наткнулся на что-то, и это что-то очень не понравилось, и они занялись дистанционной продажей информации, отказавшись от материальных товаров.
– И никаких догадок о том, что именно их напугало? – спросил Васко.
– В любом случае это нам на руку, – продолжила Круз. – Похоже, случайно перехваченные нами передачи не были узконаправленными, и половина записанного испорчена помехами и вирусами, но в эти годы нам удавалось более или менее успешно обновлять базы данных. На лучшее не стоило и надеяться, при нашей-то изоляции от внешнего мира.
– И что же там говорится об этом Куэйхи? – спросил Васко.
– К сожалению, почти ничего, – вздохнула Круз. – С предыдущими данными противоречий нет, а значит, система, исследованием которой занимался Куэйхи, скорее всего, до его прибытия была плохо изучена.
– То, о чем пытается сообщить нам Аура, случилось сколько лет назад? Пятьдесят, шестьдесят?
– Пятьдесят, не более, – ответила Малинину Круз.
Васко потер подбородок – отменно выбритый, гладкий, как полированное дерево.
– Коли так, эта информация для нас мало что значит.
– С Куэйхи что-то произошло, – заговорил Скорпион. – Сведения разнятся, но, похоже, он был подручным у ультра, делал для них грязную работу – проверял планеты, о которые тем не хотелось марать руки. И когда добрался до Халдоры, он обнаружил кое-что важное.
Скорпион поднял голову и поочередно заглянул присутствующим в глаза, словно хотел, что кто-нибудь, в особенности Васко, не выдержит и отвернется.
