текущий год, что было встречено всеми без особого удивления.
Теперь глашатаи стали созывать всех, кто имел какие-либо жалобы, чтобы они подошли, высказали их и получили достойный ответ или компенсацию.
После небольшой паузы появилась очень красивая женщина с огромными глазами. Было видно, что она кого-то искала в толпе. Она была прекрасно одета, и по орнаменту на ее одеянии я понял, что это жена вождя.
— Я — Монази, я хочу пожаловаться, — сказала она. — Поскольку сегодня имею на это скромное право. После Зиниты, которую Дингаан бросил с детьми, я твоя главная жена, о Умслопогас.
— Я это знаю, — ответил тот. — А в чем дело?
— В том, что ты предпочитаешь мне других женщин, как ты предпочел Зините Наду Прекрасную, Наду-ведьму. Я бесплодна, как и все твои жены, из-за того проклятия, которое Нада наложила на нас. Я требую, чтобы это проклятие было снято. Ради тебя я покинула вождя Лоусту, с которым была обручена, и вот к чему это привело: я бесплодна и ты предпочитаешь других.
— Клянусь Небесами, как я могу заставить тебя родить, женщина? — спросил Умслопогас с недоумением. — Ты можешь вернуться к Лоусте, моему брату и другу, по которому ты так горюешь, и оставить меня в покое.
— У меня был бы шанс, если бы ко мне так не относились, — отвечала Монази, блеснув глазами. — Ты выгонишь свою новую жену и вернешь меня на мое место, а также снимешь с меня проклятие Нады. Или нет?
— Во-первых, — ответил Умслопогас, — знай, Монази, что я не брошу мою новую жену, которая, по крайней мере, воспитана лучше, чем ты, и обладает более чистым сердцем. Во-вторых, ты просишь того, чего я выполнить не в силах, это могут только Небеса, и бесплодие — их наказание. Кроме того, ты напрасно назвала имя той, кто мертва и которая была самой прекрасной и самой невинной из всех женщин. И последнее: я предупреждаю тебя, пока люди не пострадали из-за твоих козней и заговоров с Лоустой — как бы не пострадал он, хотя он и мой брат. А может быть, ты или вы оба.
— Заговоры! — вскричала Монази пронзительным злым голосом. — Умслопогас говорит о заговорах? Да, я слышала, что Лев Чака оставил сына и этот сын расставил ловушки тому, кто сидит на троне Чаки. Может быть, король тоже слышал об этом? Может, у племени топора скоро будет новый вождь?
— И что? — тихо спросил Умслопогас. — Его будут звать Лоуста?
Затем его затаенный гнев выплеснулся наружу, и он прокричал громоподобным страшным голосом:
— Что мне делать с женами, которые предают меня и приводят к смерти? Зинита предала меня ради Дингаана и в награду за это была убита моими врагами вместе с детьми. Теперь ты, Монази, предаешь меня ради Кечвайо — хотя предаешь напрасно. Подумай, и пусть Лоуста тоже подумает о том, что случилось с Зинитой и что ожидает тех, кто встанет перед топором Умслопогаса. Что я сделал такого, что женщины спорят из-за меня?
— То, — ответила Монази со зловещим смехом, — что ты слишком любил одну из них. Тот живет спокойно, кто относится ко всем женам одинаково. Меньше всего он должен оплакивать постоянно ту, которой уже нет и которая оставила после себя проклятие и сделала ужасной жизнь всех остальных. Кроме того, он должен быть мудрым, уделяя внимание своему племени, и должен беречься от желаний, которые могут заставить его взять в руки ассегай.
— Я услышал твой совет, жена, теперь уходи! — сказал Умслопогас, бросив на нее очень странный взгляд, в котором, как мне показалось, таился испуг.
— У тебя есть жены, Макумазан? — спросил он меня низким голосом, когда его жена ушла.
— Только среди духов, — ответил я.
— Тебе повезло. В этом мы похожи: у меня тоже была одна верная жена и она тоже сейчас находится среди духов. Иди отдыхай, потом поговорим.
Итак, я ушел, оставив вождя наедине с его проблемами, думая о том сообщении, которое я должен был ему передать, и о том, что в этом сообщении были имена, которые я только что слышал: о мужчине по имени Лоуста и женщине по имени Монази. Также я подумал о тех намеках Монази, которая из-за своей ревности и разочарования от невозможности иметь детей плела заговор против того, кто сидел на троне Чаки.
Я отправился в гостевой дом, удобный и чистый, где нашел разнообразную еду для себя и своих слуг. После обеда я немного поспал, как делал всегда, когда у меня не было особых дел, поскольку не знал, как долго придется бодрствовать ночью. В самом деле, не успело солнце опуститься, как появился гонец, сказав, что вождь желает меня видеть, если я уже отдохнул. Я отправился в его большую хижину, окруженную оградой, которая стояла на некотором расстоянии, чтобы никто не мог войти и подслушать, о чем там говорят. В доме была даже дверь, что, вообще-то, несвойственно жилищам зулусов. Я обнаружил, что вокруг ограды хижины время от времени прохаживался охранник с топором.
Вождь сидел на скамейке около двери, также с топором в руках, который был привязан к его правому запястью узким ремнем. С его широких плеч свисала волчья шкура. Лицо его, на котором лежал красный отсвет заходящего солнца, выглядело очень суровым и злым. Он поприветствовал меня и предложил сесть на другую скамейку. Внезапно он посмотрел мне в глаза и заговорил:
— Я вижу, что, подобно другим созданиям, которые передвигаются по ночам, леопардам и гиенам, ты обращаешь внимание на все, даже на воина, который охраняет это место, на ограду и ворота.
— Если бы я не делал этого, то был бы давно мертв, о вождь.
— Да, и поскольку я не привык так делать, я скоро умру. В этой битве недостаточно быть сильным
