Но наконец князь проснулся, вскочил и заходил по комнате, заглядывая, устрашенный, в темные углы, держа в руках меч и ища повсюду злодеев. И когда он немного успокоился — услыхал стук в окно и задрожал снова, но задрожал и того пуще, когда увидал снаружи крылатую тень. А потом окно распахнулось, и в спальню вместе с зимним ветром влетел большой черный ворон, описал круг над головой Ярослава, сел на его онемевшее плечо, заглянул в глаза и проскрипел:
— Похороним-похороним-похороним…
Каркнул и улетел, растаял в снежной мгле.
Мокрый от смертного пота, раздетый, как был, князь выскочил в коридор с хриплым криком:
— Огня! Огня!
Прибежала стража (даже стражу у своих дверей не поставил в ту ночь беспечный князь Ярослав Владимирович), началась суматоха. Князь стискивал зубы, метался, вырывал у слуг из рук свечи, светил по закоулкам переходов, посылал людей в спальню (сам заходить боялся): «Ищите!»
— Чего искать?
Бей слуг, князь Ярослав Владимирович, заглядывай в спальню, а окно открыто, а оттуда — жалящий русский мороз…
Приковылял старый Будый, близкий человек; советов его не слушали, но — верили.
— Где богатыри?! Добрыня, Алеша, Илья?!
— Выехали вчера из Киева, — недоуменно округлил глаза Будый.
— Когда вернутся?! — прорыдал князь.
— Обещали к полудню…
Князь забылся сном только под утро — совсем в другой спальне, и Будый сидел у его ложа с мечом наготове, и стража стояла под дверью, но все равно снился Ярославу почти такой же сон, только ворон больше не прилетал; боялся, видно, старого Будого. И сказали князю утром, что снова стучался в давешнюю спальню ворон, все норовил разбить окно; слуги увидели это и убежали, даже не услыхали, говорил что или нет…
Вот такая история случилась на седьмую ночь после въезда князя в Киев.
Мы вернулись в Киев, как и обещали, к полудню. Уже у городских ворот махали нам руками:
— К князю, к князю!
Ярослав имел вид совершенно больной; затравленно озирался, только что под кровать при нас не заглядывал.
— Я видел сон… — произнес он и запнулся, исподлобья глядя на нас. Но мы стояли молча, и князь, спотыкаясь на каждом слове, рассказал нам и сон, и историю с вороном.
— Дурной знак, — переменился в лице Илья. — Хуже не бывает.
— Ворон старый был? — спросил Алеша деловито.
— Старый, черный, огромный, — закивал князь.
— Плохо, — сказал Алеша.
— И враг на тебя со Святополком вместе шел? — переспросил я. — И тело отца видел?
— Да, да, да… Что это, что?
— Смерть от их руки рядом ходит, — не вытерпел Илья и тут же осекся.
Князь посерел и опустил лицо.
— Ты знал, на какой престол садишься, князь Ярослав Владимирович, — сказал я. — Не только кровь твоего отца на нем и братьев, но и темная Сила. Побереги себя, державу побереги, князь.
— Говорите, — махнул князь рукой, не поднимая головы.
— Чем за очередной пир садиться, — буркнул Илья, — лучше давай проедем-ка по Киеву.
Мы показали ему следы правления Волхва в Киеве, потому что какой был Святополк на самом-то деле правитель! Верная Владимиру дружина оставлена — не все сразу, думал Волхв, — а вот верная и умная — положена, вот погост, посмотри, князь… Вот тут лежит твой отец — отравленный, как ты во сне видел и как мы тебе говорили… Вот спалена церковь — будто сама собою сгорела, а на деле-то не сама. Вот посмотри — тридцать дворов выгорело, и погибли там умные люди, заменить которых некем. Вот смотри — разденутся перед тобой люди и увидишь, как пытали в те дни в княжеских подземельях руки Волхва, тайн искали. Вот ты все раздаешь награды из казны своей, а загляни в казну: Святополк в Польшу пустой отправился, а в казне добра воробью по колено. Куда ушли злато с серебром, каменья, где драгоценная посуда, над которой так дрожал князь Владимир? Все пошло на оплату слугам Волхва; скупехонек Волхв, вот и решил княжеским добром расплатиться. И говорили мы тебе еще в Новгороде, что решил Волхв извести Русскую землю, хоть и русский он человек, и Святополк его слуга, хоть и не знает того. И не будет покоя тебе, покуда не побежден окончательно Святополк и — самое главное, слушай, смотри по сторонам, князь Ярослав Владимирович, берегись — покуда жив Волхв. Сила Волхва оплела твоего отца в последние годы; поэтому и приблизил он Святополка, потому и навлек эту беду на нас. Под конец стал вырываться князь Владимир из плена — и отравили его, и началась смута. А могилки в Киеве и пепелища — свежие совсем, еще дух Волхва от них идет… Смотри, смотри, князь Ярослав Владимирович, пропируешь ты Русскую землю…
Когда мы вернулись во дворец, князь молча ушел к себе.
Будый посмотрел на меня серьезно:
— Присмирел сокол-то наш… Очень у меня сердце болело два дня…
— Спасибо, Будый, — сказал я.
То, что князь видел и слышал в тот день в Киеве, было полной правдой: и убивал Волхв, и мучил, и жег заживо, и грабил. А вот то, что случилось ночью… Сны и ужас навел на Ярослава я. Дело это кропотливое и трудное, но если есть время, вполне посильное. Вот ворон — дело рук Алеши. Чему я завидовал всегда — так это тому, что Алеша умел говорить со зверями, и иногда они ему даже повиновались. Такая Сила дана немногим; я пробовал овладеть ею еще при Учителе, но ровно ничего у меня не получилось. А вот Алеша в озорстве сделал то, чего обычно избегал: показал Силу. И напугали мы князя нашего, как того и хотели.
А Будый только и сделал, что сказал, в какой комнате князь будет сегодня спать.
Пришла зима, засыпала Киев. Снег, снег кругом — домишки стоят по пояс, сугробы на крышах, окошки мохнато заиндевели, и злобно таращится в них месяц, расплывается в инее, словно чей-то сияющий глаз… Долгие ночи, и нет от них спасу. Многие бегут, закутавшись, к ворожее. Зимой спит лесная и водяная нечисть, не манит в чащу леший, не смеются русалки; только домовой поскрипывает половицами, шуршит за печкой; ну да что домовой — дух безобидный и домашний; но только хорошо зимнее время для гаданий. Видимо, очищается что-то вокруг, и будущее становится яснее. В теплое время года мешают гадать голоса и шевеление всех существ — больших и малых, наделенных Силой. Окружающее заполнено ими; их Силы пересекаются, сталкиваются; то пространство, в котором можно действовать Силой, шумит. Зимой же тихо… Правда, моя Сила, например, зимой ослабевает, полуспит. Не знаю почему, но такова Сила.
Князь Ярослав притих на время, пиры давал и на охоту ездил, но долго беседовал с нами и ближними боярами; строил замыслы успокоения Русской земли, и часто речи его звучали разумно. Я приходил к мысли, что наше решение в свое время поддержать Ярослава было неплохим; казалось вполне вероятным, что он вырастет в толкового правителя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
