Матвей был уверен, что в её возрасте, он ещё неделю вскакивал бы во сне, если б смог уснуть.
Они вышли налегке. Матвей взял верёвки для того, чтобы сделать волокуши из оставшихся материалов. В своих руках он держал заострённый деревянный кол. Кейт вручил багор, которым охотились на крупную рыбу, кидающуюся во время рыбалки на сети с уловом. Этим оружием они планировали отбиваться от койотов, появление которых можно было ожидать.
К месту прежнего обиталища они двинулись по крутой дуге. Матвей запланировал на это целые сутки. Прежде чем подойти к дому, он хотел разглядеть его окрестности с возвышенности. Он помнил все следы, оставленные ими, поэтому любую лишнюю дорожку к дому, будь то человек или стая животных, сразу смог бы заметить.
Идти по плотному снегу было легко. Ноги не проваливались бы и без снегоступов, но Матвей и Кейт не хотели это проверять, желая скорее завершить дело. Тёплый влажный ветер, преодолевший горы, нёс с собой запахи умершего мира. В глубине материков из-за смены климата зимы почти не стало. Тёплые воды круглый год бурлили новой жизнью, перерабатывающей остатки прежней.
– Ты когда-нибудь бывала за теми горами? – спросил Матвей, указав рукой в сторону еле виднеющихся горных вершин.
– Нет. А что там делать? – искренне удивилась Кейт.
– Почти нечего. Там воздух становится непригодным для дыхания. Много ловушек, в которых можно задохнуться в один момент. В нашем посёлке поначалу хотели переселиться куда-нибудь подальше от полярного круга, но после разведок стало ясно, что чем глубже в материк, тем хуже атмосфера. В горах, на высоте, ещё нормально, но чем ближе к воде, тем хуже дышать. Зато растениям лучше. А тут погода стала теплеть с каждым годом, и нужда в переезде отпала.
– А мы только вдоль берега и ходим. Брайан говорит, что это полоса жизни, миля на суше и миля в воде, дальше уходить смысла нет, потому что там территория дикой природы.
– В чём-то прав ваш Брайан, ходить далеко сейчас опасно. Можно нарваться на такого дикого бродягу, как я.
– А-а-а! – рассмеялась Кейт. – Я поняла, это ирония. Ты хочешь сказать, что за границами, которые ставит мой отчим, есть то, чего не найти внутри них?
– Да, – согласился Матвей, – за границами, которые ты сам себе рисуешь, всегда есть что-нибудь любопытненькое и полезное – такое, как ты. В своём посёлке я никогда бы не нашёл себе подругу. К тому времени, когда подрастут девчонки, я уже был бы стар и думал о чём угодно, но не о семье. Но случай, который синоним Бога, отправил меня далеко-далеко.
– А я-то сделала всего небольшой крюк и нашла тебя.
– Выходит, ты гораздо удачливее меня. Тебя не рвал медведь, ты не плыла месяц в лодке, половину из которого я не помню, не теряла самообладание, когда волны гуляли вокруг шлюпки.
– Нет, Матвей, это не потому, что я удачливее, это потому что ты получил более драгоценный приз, – серьёзно произнесла Кейт и замолчала. В её глазах застыл смех, не выдаваемый никакой другой мимикой.
– Что? – не сразу сообразил Матвей.
Кейт не смогла больше сдерживать себя и рассмеялась.
– Ах ты… Тоже мне приз, Оскар за лучшую женскую роль второго плана, – Матвей шлёпнул Кейт под задницу и в ответ получил рукавицей по голове.
У них завязалась короткая романтическая потасовка, закончившаяся тем, что Матвей ощупал Кейт как профессиональный маммолог.
– Уф, – он сел прямо в снег, набрал его в ладонь и утёр лицо. – Так и бдительность недолго потерять – койоты наблюдают за нами и смеются, какие мы с тобой безрассудные.
– Да ладно тебе, зануда. Зато у меня теперь энергии прибавилось. Если койот приблизится ко мне, я ему так врежу, зубов не досчитается, – Кейт потрясла багром.
– Не, им не бить надо, а тыкать, – Матвей показал жестом, как надо пользоваться орудием.
– М-м-м, я хоть и не койот, но твои движения меня заводят, – у Кейт оказалось достаточно развитое чувство юмора.
– Тьфу ты! – сплюнул Матвей, – шаловница, – произнёс он на русском, слово, которое иногда употреблял отец, чтобы описать женщину весёлого нрава.
Кейт сморщила носик и произнесла незнакомое слово по слогам.
– Ща-лав-ныца. Что это?
– Не что, а кто. Это сложное слово, собирательный образ девушки с хорошим характером, с большим кругом интересов, озорная такая девица.
– Там есть любовь в слове?
– О, да и любовь там не на последнем месте.
– Хорошо, зови меня шаловницей когда захочешь, я не против. Это лучше, чем «тварь тупая» или «от собаки и то больше пользы».
Матвей понял, что это эпитеты, которыми награждали её в семье. Он крепко обнял девушку.
– Ну, шаловницей я буду звать тебя только когда ты будешь пошло шутить. В остальное время я буду звать тебя уменьшительными словами от производных разных животных.
– Я согласна быть птенчиком, но только не тюленчиком, – Кейт надула щёки и вылупила глаза.
– Не знаю, по-моему на птенчика ты вовсе не похожа. Один в один тюленчик.
– Вот зараза, – Кейт снова накинулась на Матвея и игриво ударила его кулаком в плечо.
Матвей завалил её на снег и потискал. Хохоча, она оба откинулись на снег и пролежали так с минуту, глядя друг на друга и смеясь. Матвей только успел подумать о том, что веселье не слишком уместно, как вдали раздался многоголосый лай, переходящий в вой. Они подскочили. Примерно в полутора километрах от них на белом снегу были различимы серые пятна хищников. Койоты, видимо, решили попытать счастья ещё раз.
– Что делать, Матвей? – Кейт в один миг собралась, вскочила на ноги и выставила перед собой багор.
Что ждать от стаи хищников, Матвей не знал. На Новой Земле они не жили, а в случае появления белых медведей каждый житель знал, что надо делать ноги. Сейчас, делать ноги было уже поздно. Соревноваться в скорости с койотами было глупо. Оставалось надеяться на то, что стайный хищник, получив день назад по хребту одного из своих сородичей, будет более осторожен и не захочет новых жертв.
Матвей огляделся по сторонам. Белая пустыня, куда ни глянь.
