— Тепло. Легкое, нежное. А еще запах той оранжевой травы. И снова ощущение вырастающих крыльев, — перечисляла я, наслаждаясь всем выше сказанным.
— И ты все еще считаешь это неправильным? — задал еще один вопрос Тран, не делая попыток приблизиться больше, и было непонятно, радует это меня или огорчает. А вопрос так вообще привел в замешательство.
— Я… запуталась, — призналась я, накрыв ладони Трана своими, так как боялась, что он снова отстранится, забрав с собой все ощущения невесомого счастья. Парень громко вздохнул, явно пытаясь сохранить самообладание.
— Интересно, если убить Максима, как это отразится на твоих чувствах к нам обоим? — невинным голосом полюбопытствовал Тран. Секунды три я анализировала его слова, а когда до меня дошел их смысл, отпрянула и, не удержав равновесие, стала вываливаться из окна. Тран оказался обладателем неплохой реакции и успел подставить руку под мою спину. Правда, поднимать он меня не собирался, поэтому я так и лежала на его руке на высоте нескольких метров от вымощенной дороги.
— Что?! — возмущенно выпалила я, и мой крик долго разносился эхом по совершенно пустому городу. Обладатель хорошей реакции и удивительно красивых глаз в одном флаконе весело рассмеялся, обезоруживая меня своей улыбкой.
— Да пошутил я, Ник. Хотя… — протянул он и задумчиво посмотрел на крыши домов, спящих под ночным небом. На меня накатила новая волна возмущения, которое явно забавляло парня.
— Подними меня немедленно! — потребовала я, сама еле сдерживая смех из-за комичности своего положения. — А то я…
— А то что ты? — переспросил Тран, не переставая улыбаться. В принципе, я могла бы ему врезать, но в таком случае мы оба вывалимся из окна. Да и не очень-то хотелось его бить, честно говоря. Внезапно глаза парня утратили свой блеск, и я поняла: он сейчас уйдет. Я скрестила руки за его шеей и расстроенно смотрела в его все больше тускнеющие глаза.
— Пожалуйста, приходи ко мне снова.
Тран сократил расстояние между нашими лицами почти максимально и нежно коснулся губами моего лба.
— Люблю тебя.
Мои прощальные слова не успели сорваться с языка, дыхание перехватило, а все тело накрыла волна доселе неизвестного ощущения. Через мгновение Тран исчез, и мои руки тщетно попытались ухватиться за воздух. Я полетела вниз, приготовившись к боли от падения на холодные камни, но появившиеся из ниоткуда уже знакомые рваные черные кляксы окутали мое тело, и вместо приземления на каменную плитку я провалилась в небытие.
Открыв глаза, я уставилась в балдахин. Дежа вю. Только сейчас день сменил ночь, да тени не бегали по комнате наглым образом. И еще на кухне кто-то гремел посудой. Я сделала глубокий вдох и заметила, что сердце бьется не слишком спокойно. Ну, естественно, мне тут в любви впервые признались! Задумчиво почесав затылок, еле-еле сползла с кровати и направилась в кухню. Грета, сменившая так раздражавший меня вражеский костюм на короткий шелковый халатик, напевая себе под нос веселенькую мелодию, колдовала у плиты. Услышав мои шаги, она обернулась и растянулась в улыбке. Увидев ее с распущенными серебристыми волосами, не скрывающимися под вечным капюшоном, легкой улыбкой и веселым взглядом, я снова поразилась ее красоте и даже слегка позавидовала. Правда, когда вспомнила, что Хранительница пока не может читать мысли, настроение стало подниматься.
— Доброе утро, — прохрипела я сонным голосом, пытаясь залезть на табурет с грацией пьяного альпиниста. Вообще чувствовала я себя крайне паршиво и непонятно. Сердце никак не могло успокоиться, лицо горело, а все тело ломило, словно меня долго и методично пинали. Наконец-то взобравшись на высокую табуретку, я уронила голову на стол, облегченно вздохнув от соприкосновения с его холодной поверхностью. Может, я все-таки грохнулась на асфальт во сне, вот все и болит? Бред какой.
— Скорее уж добрый день, — поправила Грета, поставив передо мной тарелку с чем-то дивно пахнущим. — Твой завтрак, — пояснила она. Попытка повернуть голову в сторону тарелки оказалась неудачной.
— Извините, но по утрам я не ем, только пью. Чай, — добавила я, боясь, как бы Грета не подумала чего другого.
— Так день уже.
— Ну, я ведь только что проснулась, значит, утро. Кстати, вы же говорили, что плохо готовите! — вспомнилось мне.
— А я только разогрела, так что можешь не бояться отравления. — Грета поставила на стол вторую тарелку и уселась где-то неподалеку от меня. Я нашла в себе силы поднять чугунную голову и, подперев ее рукой, посмотрела кое-как сфокусированным взглядом на женщину.
— А халат вам Николай принес? — сощурив глаза, спросила я. Женщина кивнула, слегка порозовев. Я усмехнулась. — Чего-то вы покраснели.
— С тебя пример беру, — не осталась в долгу Грета, стерев с моего заспанного лица ухмылку. — Ты-то почему такая смущенно-раскрасневшаяся, да еще полуживая? — поинтересовалась гостья, и на мгновение в ее глазах промелькнуло крайнее изумление. Правда, оно тут же исчезло, и Грета тряхнула головой, словно выбрасывая лишние мысли. Я настороженно замерла, изображая подозрительного, но все-таки сонного хищника.
— Чего это вы так удивленно на меня зыркнули? — вкрадчивым голосом спросила я. Грета задумчиво на меня смотрела и будто не слышала вопроса.
— Хм… Я бы наверняка услышала, если бы кто-то пришел… — пробормотала она, и задумчивость во взгляде сменилась весельем. Мое подозрение все нарастало.
— Услышали, если бы кто-то пришел? Вы что имеете в виду? — чуть ли не прорычала я.
— Нет-нет, ничего, — поспешно отмахнулась Хранительница. — Просто ты выглядишь как после… Хм, ну, неважно.
— Да вы о чем вообще? — задала я третий вопрос подряд и в не меньшем изумлении открыла рот. Догадка молниеносно вклинилась в сознание, и все взгляды, ухмылки и намеки Хранительницы стали понятными. Возмущение захлестнуло меня огромной волной, и я наверняка из покрасневшей превратилась в багровую. — Грета, блин! И не стыдно вам? Вы вообще о чем думаете? Нет, вот чего вы ржете-то! Надо запрос Гросу сделать о разрешении Хранителям иметь личную жизнь, а то им в голову уже всякие извращенские мысли лезут! — распылялась я под хохот гостьи.
— Ну почему сразу извращенские? Вполне нормальные! — пыталась защищаться Грета. У меня даже усталость куда-то подевалась.
— Где уж нормальные! Мне тут во сне в любви признались, вот и не отошла еще, — выпалила я, сразу же об этом пожалев. Иногда мне не мешало бы укоротить язык.
— А уставшая тогда почему? — допытывалась Хранительница, не став вдаваться в подробности моего сна.
— Не знаю, — буркнула я. — И вообще, ну вас в баню, пойду лучше почитаю.
Схватив тарелку и забыв, что по утрам вообще-то не ем, я удалилась в свои покои, книгу подобрав по дороге в гостиной. Усевшись на пол и прислонившись спиной к кровати, я поставила тарелку рядом и плюхнула фолиант на колени.
— Итак, начнем-с, — пропела я, проведя по бледным буквам рукой. Они тотчас засветились, выдавая мне торжественное название реликвии. Затаив дыхание, я осторожно открыла книгу, обрадовавшись родным русским буквам. Или пока лучше картинки порассматривать? Решив, что чем быстрее прочитаю, тем раньше выпровожу Грету, принялась читать. Не успев прочесть и строчки, задумалась над тем, сильно ли мне мешает эта Хранительница. Вон даже завтраки готовит, к тому же, я ведь сама совсем недавно страдала от одиночества, вот, пожалуйста. Хотя навряд ли Хранителя, который постоянно что-то утаивает, обманывает и ведет непонятно какую политику, можно назвать прекрасным соседом. С другой стороны, Грета вполне неплохая, но этот чертов допрос… Так, вообще-то я хотела почитать.
«Бесконечная ледяная глыба камня плыла в пустоте, не зная тепла жизни…». Это по-любому про Миртран. А как глыба бесконечной может быть? Если у нее нет ни конца, ни края, то она должна была заполнять все имеющееся пространство, так куда же она тогда плыла? Хотя пустота, наверное, больше бесконечности? Тьфу ты, Ника, читай дальше и не умничай!
