она, — мое место здесь, я не уйду. Только Бога ради, Мюрри, не называйте меня малодушной трусихой, прошу вас, не называйте меня так!
— Я и не думаю, мне только кажется, что вы слишком безрассудны. Впрочем, пусть будет по-вашему. Только знайте, Джесси, что вы подвергаете себя страшной опасности, да…
— А вы? — спросила она его. — Неужели вы думаете, что я не думаю о других?
— Нет, я знаю ваше сердце, Джесси, — сказал он чуть слышно и быстро отвернулся: он не хотел глядеть на нее, но она стояла так близко к нему, что он ощущал теплоту ее дыхания на своей щеке, и когда на неприятельском судне снова показался огонек и дымок, он инстинктивно сделал шаг в сторону, чтобы заслонить ее собой. В момент полета ядра в порыве нервного возбуждения руки их сплелись, и они оба ждали с сильно бьющимся пульсом, куда упадет снаряд…
Он упал в воду на расстоянии целого кабельтова позади судна. Хриплый крик торжества вырвался у людей, бывших на палубе. На него отозвались внизу таким же сиплым, глухим, злорадным смехом.
— Видите! — воскликнул Фентон. — Мы еще, пожалуй, уйдем от них! Молодцы, ребята! Молодцы, за мной угощение!
И он крикнул баталера и приказал подать рому в машинное отделение.
В этот самый момент новый снаряд снес крышу верхней рубки, превратив ее в груду щепок и железа, и попал в одного негра, оторвав ему обе ноги выше колен. С мостика его не было видно, и уже все начинали утешать себя тем, что снаряд не причинил никому вреда, когда окровавленный труп негра скатился в желоб.
— Не преждевременно ли мы радовались? — сказал Мюрри почти укоризненно.
Фентон только пожал плечами и указал рукой на густой туман, облекавший все кругом.
— Смотрите, можно подумать, что там гора объята пламенем! А ведь я знаю, что это только облако! Что будет, я даже и предвидеть не могу!
В это время в воздухе происходило что-то удивительное: весь западный горизонт застлали черные тучи, тогда как солнце еще светило низко-низко на самом краю горизонта, ныряя из-под черной завесы облаков или прорывая их на одно мгновение. Воздух становился все удушливее и обдавал точно пламенным дыханием; тонкий белый пепел, словно снег, стал падать на палубу парохода, засыпая ее все гуще и гуще и проникая в ноздри и горло людей, которые положительно начинали задыхаться.
Вдруг из топки, как обезумевшие, выбежали люди гурьбой, толкая и давя друг друга, взывая о помощи и клянясь, что все они там задохнутся. И «Кюрасо», и погоня — все было забыто; выстрелы врага были теперь не страшны: все они хотели только одного — воздуха, воздуха, воздуха!.. В страхе и отчаянии падали на палубу или простирали руки к черному как ночь небу, прося хоть капли дождя, хоть капли воды, чтобы утолить мучительную жажду, и думая, что смерть пришла. Фентон оставался, как всегда, невозмутимым.
— Уведите мисс Голдинг в нижнюю каюту, сэр, — сказал он, обращаясь к Мюрри, — никогда ничего подобного я не видал в море. Если это продолжится еще десять минут, ни один из нас не останется жив. Горло и легкие мои горят, как в огне!
Он приказал уже переменить курс к югу и уходить полным ходом в том направлении, где было сравнительно светло. То же сделал и крейсер, и в течение нескольких минут враждующие суда сошлись борт о борт, уходя от грозящей им смерти. На палубе только и слышалось, что свистящее дыхание задыхающихся и стоны людей, уверенных, что пришел их конец. Даже Фентон, стоя на мостике у руля, очевидно, изнемогал, но не покидал своего поста, несмотря на то, что Мюрри, стоя подле него, изъявлял желание его сменить.
— Заботьтесь о мисс Голдинг, сэр, здесь вам не место!
— Нет, Фентон, мое место здесь! Мисс Голдинг в безопасности, а я останусь здесь, вы же должны уйти в каюту и отдышаться!
— Я не могу этого сделать… Как вы полагаете, что тут творится? Смотрите, как небо пылает…
— Это близкое извержение вулкана на одном из подветренных островов, без сомнения! Нам следует уходить к югу, Фентон, я там вижу свет!
— Я так и делаю, сэр. Помоги нам Бог! Смотрите!
В это время из-под самой кормы парохода вынырнула большая шхуна с передними и задними парусами, объятыми пламенем, словно все они были пропитаны каким-нибудь газом; палуба его представляла собой такую картину отчаяния и ужаса, что даже поверить ей было трудно, шхуна неслась с такой быстротой, что, прежде чем можно было что-либо сообразить, потонула в тумане и скрылась бесследно.
— Видели, Фентон, как один человек там, на палубе, горел! Пламя обвивало его с ног до головы, беднягу!..
— Да, видел, мистер Вест! Быть может, через несколько минут будет и наша очередь… Мои легкие словно раскаленные уголья… Возьмите на минуту руль! Смотрите, этот бедняга, кажется, ослеп…
— Да, да, Фентон, не беспокойтесь! Мне не впервые управлять паровым судном! Дай-то Бог, чтоб это было и не в последний!
Наступило тяжелое молчание; только тихие вопли доносились с палубы. В будке рулевого Мюрри был несколько защищен от беспрерывно падавшего на судно удушливого белого пепла, но при всем желании он ничем не мог облегчить участь несчастного рулевого, лежавшего почти замертво у его ног. Ему приходилось напрягать всю силу воли, чтобы сделаться нечувствительным к физической боли, не поддаваться изнеможению и во что бы то ни стало пережить эти страшные минуты. «Ради нее», — шептал он мысленно, и образ Джесси витал перед ним, как во сне, но когда он упал без чувств на тело лежавшего у его ног рулевого, то думал, что пришел и его последний час и что теперь все кончено и для него, и для нее.
XV
ИНТЕРВЬЮ И СВИДАНИЕ
Месяца два спустя, после того как наш пароход несся борт о борт с «Кюрасо», уходя из-под горячего пепла Мон-Пеле, в
