другую руку на мое бедро, а я тем временем оставила призрак поцелуя на десятисантиметровом шраме над его сердцем. – И я сплю там, где спишь ты, предпочтительно – в этой самой очень большой и удобной кровати. Кстати, ты все еще должна спать.
Я соскользнула вниз, блуждая языком по его телу и лаская руками, целуя каждый выступ умопомрачительных мышц живота, каменеющих под моими губами. Больше всего я любила глаза Ксейдена, но провалиться мне к Малеку, если на втором месте не была эта выпуклая часть тела между бедрами, которая исчезала в штанах. Я провела по ней языком.
– Вайолет. – Его голос звучал тихо.
Я всегда таяла, когда он произносил мое имя вот так, и этот раз не был исключением.
– Хороший план. – Я запустила руку в его штаны и охватила член пальцами. Как так получается, что каждый дюйм этого мужчины идеален? Должен же где-то быть изъян.
– Ты еще не восстановилась для того, что я хочу с тобой сделать, – простонал Ксейден.
Все внутри меня сжалось от предупреждения, обещания – чем бы это ни было, я это хочу. Хочу его.
– Восстановилась. Меня починили, не забыл? – Страсть к нему пересиливала все остатки усталости. В меня тут же хлынула головокружительная сила, когда я погладила большим пальцем головку его члена, и бедра Ксейдена дрогнули в ответ. Нет ничего сексуальнее, чем видеть, как расползается на клочки его самоконтроль, ничего волнительней, чем знать, что это я довожу его до переломного момента.
А это мне и нужно – чтобы он сломался, бросил эти нежные поцелуи и опасливые касания, взялся за меня со всей силой, на которую способен. Не сдерживался. Никакой мягкости и медлительности.
– Ты убить меня хочешь? – Ксейден все крепче вцеплялся мне в волосы, и я подняла взгляд на его лицо, чтобы обнаружить в глазах любимого предвкушающий, бешеный огонь.
Низко в моем животе сплеталась нужда, мое тело тут же вспомнило, что следует после такого взгляда. Он даже еще ко мне не притронулся, а у меня уже все ныло.
– Да, – ответила я честно, а потом опустила голову, не отрывая взгляда, и провела языком вокруг головки члена. Животный стон разжег мою кровь, и я крепко взяла член за основание и обхватила головку губами.
«Вайолет. – Ксейден зажмурился, откинул голову, по изогнувшейся шее ходили мышцы, тело натянулось, словно он боролся с удовольствием, даже когда бедра требовали еще и еще. – Как же хорошо».
Я одобрительно замычала и принялась работать губами дальше, щекоча языком край головки, где он чувствительней всего.
– Блядь, блядь, блядь. – Ксейден с силой потянул меня за волосы, его дыхание становилось все чаще и чаще. – Прекрати. Или я сорвусь. – Его живот напрягся, когда он поднял голову и посмотрел на меня. – А я не уверен, что смогу быть нежным.
«Срывайся. – Звучало просто идеально. – Мне не нужны нежности».
«Кости срастаются долго. Ты еще восстанавливаешься…»
Я заглотила его глубже. Ксейден зарычал.
«Ты правда этого хочешь?»
«Я хочу, чтобы ты одичал».
Не успело это у меня вырваться, как он вздрогнул, поднял меня и перекатил на спину. Затем его губы встретились с моими в сильном и глубоком поцелуе. Поцелуй – сплошь сплетение языков и кусающие зубы, сладострастный, свирепый и ровно такой, как мне был нужен.
Он провел рукой по внутренней стороне моего бедра, а потом – внезапно – его пальцы уже прямо там, сдвигают трусы в сторону, чтобы ласкать и дразнить, после чего вовсе их стянуть. Я сдернула сорочку через голову, пока он снимал с себя штаны.
Да. Боги, да. Он – все, что я видела, все, что я чувствовала, когда он вернулся ко мне между ног, головка его члена теперь была уже совсем близко. Его рука поглаживала мои залеченные ребра, и тут его глаза вспыхнули, когда он поймал мой взгляд.
– Нам лучше…
– Прошу, Ксейден. – Я коснулась его щеки. – Пожалуйста.
Он взял мою руку и поцеловал ладонь, затем – то место, где был перелом. На мгновение нахмурился, оглядывая мое тело, словно искал самое безопасное место, словно до сих пор видел каждый синяк, каждую ссадину.
Внутри меня все нервы скрутило узлами при мысли, что он остановится.
– Диким, – напомнила я шепотом.
Его взгляд снова нашел мой, и от того, как Ксейден улыбнулся – приподняв уголок губ в той самой самодовольной усмешке, что я так любила, – у меня застучало сердце.
Схватив меня за бедра, он перевернул меня, потом подтянул к себе, поставив меня на колени.
– Скажи, если будет слишком.
Это была не просьба. Я кивнула, впиваясь пальцами в простыню.
Затем он пристроился и подался бедрами вперед, толкая внутрь, внутрь, пока не оказался так глубоко, что я теперь чувствовала его везде. Я стонала от натяжения, от ощущения его полнейшего совершенства, приглушая звук подушкой.
Но Ксейден сбросил подушку на пол.
– Хочу, чтобы они слышали, – сказал он, медленно выходя, оглаживая каждый дюйм моего напряженного, набухшего лона, а потом вставляя снова.
«Боги, ты просто идеален! – вскрикнула я. Как же с ним хорошо. – Но в этом доме сотни людей…»
Как я сумела связать больше двух слов, осталось загадкой для самой меня. Ксейден склонился над моей спиной, провел зубами по раковине уха.
«И я хочу, чтобы все они знали, что ты моя».
С этой логикой я не стала спорить. Я не могла. Не в тот момент, когда он вышел почти до конца, а потом бросил бедра вперед, выбивая из меня все мысли. Он нашел жесткий, глубокий ритм, превращая меня в чистейшее, горящее удовольствие.
Это мне и было нужно – чтобы он взял меня, наполнил, вдохнул в меня жизнь.
Его пальцы впились в мои бедра, притягивая навстречу каждому движению, и уже невозможно было двигаться самой, заставлять его ускорить ритм. Осталось лишь принять то, что он давал, полностью сдаться и просто чувствовать.
Он заводил меня, сворачивал пружину давления внутри все туже и туже, мои крики заполняли спальню вместе с его стонами и шепотом любви.
Становилось все лучше, жарче, нежнее, пока вне этого ощущения между нами мира просто не осталось, не осталось жизни, кроме нас. Значение имело только его следующее движение.
– Ксейден. – Его имя на моих губах – мольба, напряжение скручивалось так туго, что граничило с болью, а во мне нарастала сила, раскаленная и неуправляемая.
Его рука скользнула вдоль моего живота к солнечному сплетению, затем он выпрямил меня так, что моя спина встретилась с его грудью. Я повернула голову, запустила пальцы в его волосы, и он подарил мне поцелуй, лишая дыхания, входя в меня снова, и снова, и снова, и движения становились все менее управляемыми.
Он был близок. Уже почти.
«Ты живая. – Его голос оплетал мой разум, а пальцы нырнули между моими бедрами и скользнули по клитору. – Живая, сильная и моя».
Боги, он знал, что мне нужно, без лишних слов. Мои бедра сомкнулись, потом задрожали. Это было слишком – и в то же время как надо.
«А ты – мой…»
Я задыхалась, пульс ускорился до предела, когда его ласка подвела меня к самому краю.
И я упала. И разбилась вдребезги. Вспыхнул свет и тут же погас в остужающей тьме, и меня захлестывали волны блаженства одна за другой.
Ксейден обхватил меня обеими руками, прижимая как можно сильнее, дрожа, теряя контроль, скатываясь в собственное наслаждение-высвобождение.
Так мы и оставались, охватив друг друга во всех возможных смыслах, рвано дыша и возвращаясь к реальности.
Реальности, в которой меня точно было не назвать тихой. Мои щеки зарделись еще жарче.
– Хочешь, чтобы я спала здесь с тобой? – спросила я, когда снова обрела дар речи.
– Каждую ночь. – Ксейден нежно меня поцеловал.
– Пусть для чар еще не время, но было бы круто, если бы ты сегодня же установил здесь звуковой щит. – Я подняла брови, чтобы он понял, что я не шучу.
Его губы изогнулись в очередной умопомрачительной улыбке.
– Уже.
Я закатила глаза:
– Ну конечно.
* * *
Когда мы часом позже вышли из спальни Ксейдена, кадеты уже были везде.
– Это… – Мне не хватало слов. Я изумленно оглядывалась по сторонам, пока мы спускались по правой стороне широкой лестницы в вестибюль.
– Слегка многолюднее, чем в последний раз, когда мы здесь были, – подсказал Ксейден, оглядывая толпу. Одни всадники стояли кружком,
