серебристую линию и ее четкие грани. Это… боги, они той же длины, что и линии на его спине! Ксейден отвечал не только за меченых, он отвечал и за меня. Отвечал за мой выбор, мою преданность – не перед Наваррой, как в случае с детьми отступников, а перед Аретией.
Имоджен пыталась мне это объяснить в тот день на летном поле, но я не поняла.
«Когда ты это сделал?» – спросила я.
«Где-то через две секунды после того, как оставил в объятиях Бреннана после возвращения из Рессона».
Я уставилась в пол и молчала, пока они дальше кричали друг на друга на тирском. Я привела сюда кадетов. Меня поймали с похищенным дневником Лиры. Я подтолкнула Ксейдена – подтолкнула их всех к тому, что происходило сейчас.
– Поэтому считайте их моими гостями. – Слова Ксейдена вырвали меня из омута самобичевания. Тени залили пол и закружили по залу. – Я не спрашиваю у вас – у кого угодно не спрашиваю – разрешения, чтобы приводить гостей в собственный дом.
Тон Ксейдена остыл до ледяного.
Гаррик выругался под нос и положил руку на рукоятку одного из своих мечей.
– Ксейден… – начал было Ульцес.
– Или вы уже забыли, что это мой дом? – Ксейден склонил голову набок и уставился на них так же, как Сгаэль обычно смотрела на добычу. – Моя жизнь связана с жизнью Вайолет, так что, если хотите, чтобы я сидел в этом долбаном кресле, вы ее примете.
Лицо Ульцеса пошло пятнами, тогда как я вмиг побледнела.
Его стул. Пустой. Он – седьмой.
Твою мать. Я, понятное дело, знала, что это его дом, но мне и в голову не приходило, что… Здесь все принадлежит Ксейдену. Ни один дворянин не принял герцогство Аретии. Все верили, что этот край погублен, хуже того – проклят. Здесь все – его.
– Ладно, – сказала молчаливая женщина голосом тихим и спокойным. – Мы доверимся Вайолет Сорренгейл. Но это не поможет вооружить грифоньи стаи без действующей кузницы. Победив в первой битве с Наваррой – то есть забрав у нее половину квадранта всадников, – ты, возможно, проиграл войну.
– И что нам делать со всеми этими кадетами? – устало спросила Боевая Секира, потирая переносицу. – Боги, еще и притащил нам Аэтоса и писцов. Мы же не можем послать их воевать с вивернами и вэйнителями.
– Также я привез четырех профессоров, и их знания уж точно не помешают, – ответил Ксейден. – Писцов я уже допросил. Им можно доверять, а Кэт поручится за Аэтоса. Что до других кадетов – предлагаю вернуть их на занятия.
Что-то… задрожало, завибрировало, кружась вокруг умозрительной библиотеки в моей голове.
«Вайолет».
Тихий голос потряс меня до глубины сердца, и я вцепилась в руку Ксейдена, чтобы устоять на ногах. Облегчение, радость, изумление – все это сделало мои колени вновь слабыми, и слезы навернулись на глаза.
Впервые за многие месяцы я чувствовала себя целой.
И на моем лице расплылась улыбка.
«Андарна».
Глава 38
Мы стольким пожертвовали ради этого королевства, чтобы лучше суметь его защитить.
Дневник Уоррика из Люцераса, перевод кадета Вайолет Сорренгейл
Долина над Аретией практически не изменилась с тех пор, как я была здесь, словно осень на этом возвышении еще не вступила в свои права, в то время как в городе под нами уже начинала хозяйничать зима. Но, в отличие от прошлого раза, повсюду сидели драконы – на зазубренных выступах над нами, в пещерах на западе, в широкой долине на востоке… повсюду.
И двое самых крупных стояли передо мной, как статуи, с малышкой Андарной между ними.
– Ты вроде бы сказал, что она проснулась? – прошептала я Тэйрну, будто могла ее разбудить. Смешно. Ибо прямо сейчас через рощу, где дремала Андарна, с гулким топотом шагал громадный коричневый дракон. Трава колебалась перед ее ноздрями от каждого выдоха, и выглядела она, по-кошачьи свернувшись и положив мордочку на скорпионий хвост, вполне умиротворенной. И какой-то… зеленой?
Нет, чешуя все еще была черная. Должно быть, у подростков она такая блестящая, что отражает цвет вокруг.
«Час назад», – фыркнул Тэйрн, и я бы отдала руку на отсечение, что Сгаэль закатила глаза.
– Я целый час выбиралась с того собрания, а потом еще пришлось лезть на ваш утес.
Не стоило ее будить. Ответственней было бы ее не трогать, позволить доспать свою трехмесячную драконью кому. Но я так дико по ней…
Золотые глаза распахнулись и полыхнули.
От облегчения я чуть не упала на колени. Проснулась. Я улыбнулась во весь рот и почувствовала, что в мире все снова как надо.
«Привет».
«Вайолет. – Андарна подняла голову, и вырвавшийся из пасти горячий воздух раздул пряди, выбившиеся из моей длинной косы. – Я не хотела засыпать».
– Это ничего. Тэйрн говорит, ты будешь время от времени проваливаться в сон еще целую неделю. – Подойдя, я почесала ее чешуйчатую морду. – Надолго же ты отключилась.
«А как будто на секунду». Она изогнула шею, чтобы я достала до места под подбородком.
– Поверь, нет. – Я отступила на шаг и пригляделась к ней хорошенько. Навскидку она была размером почти в две трети Сгаэль. – По-моему, ты стала больше.
«Естественно», – фыркнула Андарна, вцепляясь когтями в землю и поднимаясь.
Я отступила еще на пару шагов, задирая голову все выше и выше, в то время как драконица стряхнула остатки сна, зашуршала крыльями, покрутив головой и окинув взглядом долину.
– Что хочешь? Полетать? Прогуляться? – Мне нужно было столько ей рассказать.
«Еда. Надо найти овцу».
Она раскрыла крылья и чуть не ухнула вперед, прямо как в прошлый раз, в разгар лета.
Блин.
Я попятилась в высокой траве, стараясь не попасть под когти Андарны, пока та восстанавливала равновесие.
«А можно не давить нашего человека?» – рявкнул Тэйрн.
«Я ее даже не задела», – огрызнулась Андарна, бросив на него косой взгляд, когда снова раскрыла крылья с тем же результатом.
«Я же просил тебя быть терпеливей», – укорил Тэйрн.
От взгляда, которым она его смерила, Сгаэль, как мне показалось, одобрительно фыркнула. Андарна размяла плечи, врылась когтями поглубже в землю и вновь попробовала поднять крылья.
Сердце у меня екнуло, а в голове так быстро поднялся вихрь мыслей, что я не успевала поймать ни одну, пока мой взгляд метался между двумя крыльями. Левое не раскрылось полностью. Черная перепонка не натягивалась
Андарна попробовала раз, другой, потом обнажила острые клыки и с шипением выпустила пар, когда крыло не встало на место и с третьей попытки.
О боги. Что-то не так.
Я не имела ни малейшего понятия, что сказать или сделать. Просто… лишилась дара речи. Была беспомощна. Проклятье. Спросить, в порядке ли она? Или не обращать внимания так же, как на боевую рану у взрослого? Крыло сломано? Нужно восстановить? Или это часть взросления?
Андарна повернула голову ко мне и прищурилась:
«Я не сломана».
У меня упало сердце.
– Я такого и не говорила, – прошептала я.
Блин-блин-блин. Еще и задела ее чувства.
«Речь необязательна, когда я слышу твои мысли. Я сломана не больше тебя». Ее губа поползла вверх, блеснули зубы.
Уф.
«Прости. Я не это имела в виду». Мысль – беззвучным шепотом.
«Хватит. – Тэйрн опустил голову к голове Андарны. – Она имеет право волноваться за тебя так же, как ты – за нее. Теперь пойди и поешь, пока голод окончательно не затмил здравый смысл».
Сгаэль прошла мимо меня справа – земля слегка содрогалась под ногами с каждым ее шагом – и направилась к восточному логу. Фэйге поспешила убраться с пути.
«Здесь есть стадо, на которое лучше охотиться с земли, – сказал Тэйрн с тихим рокотом, отдающимся в голосе. – Следуй за Сгаэль».
Андарна сложила крылья, напрягла лапы, а затем молча обошла меня и отправилась за Сгаэль. Я проводила их взглядом.
«Подростки, – проворчал Тэйрн. – Невыносимые, когда голодные».
– Крыло, – прошептала я, обхватив себя за плечи.
Его вздох пустил рябь по траве вокруг меня.
«Мы со старейшинами поработаем над тем, чтобы укрепить мышцы, но есть осложнения».
– Например? – У меня сперло грудь, когда я посмотрела на него.
«Поставь щиты и заблокируй ее, насколько можешь».
Я сосредоточилась, закрывая ту перламутровую связь, в которой теперь узнавала Андарну.
«Готово».
«Есть много причин, по которым юные драконы не покидают Долину. Огромный расход сил в Рессоне спровоцировал у нее ускоренный рост. Это ты и так знаешь. Но случись это здесь или в Басгиате, где ее быстро бы спрятали и погрузили в Сон-без-сновидений, она бы росла как обычно. – Его тона хватило, чтобы у меня зашевелились волосы на затылке. Он никогда не подбирал слова так аккуратно, никогда не следил за чужими чувствами. – Но
