на деле увидел лишь недоумение и некоторый испуг (у представительницы прекрасного пола). Он надулся и почесал голову.
– К чему ты клонишь? – спросил Лёша, насторожившись.
– Короче, объясняю на пальцах, – он и правда вытащил руку из кармана широких штанов и начал после каждого предложения загибать палец. – Я нашел книгу. Раз. Попросил нашего врача Затиркина помочь с менлин… ментанили… мент… ща, прочитаю… мен-та-ли-ни-ном. Два. Испробовал на себе – не сработало. Три. Пришли вы. Четыре. У вас может быть ген, мать вашу! Пять. Вот это сложная логическая цепочка, да? – иронизировал Женя.
– Но зачем нам смотреть порнушку с нашими родными и предками? – недоумевал Лёша.
– Не нужна нам порнушка, Лёха! Нам нужна неподдельная и настоящая картина мира до войны. Это же будет целое открытие! Мы сможем рассказать Беларуси и о случившемся. Я точно знаю, что сейчас все думают, будто бы страшная война между мразями из Гомеля и патриотами из Менска уничтожила страну, но я чувствую, что это не так. Мы с вами сможем написать самый настоящий труд, глотнув лишь этого менталинина!
Задумка Жени звучала вполне разумно. Спохватившись, Лёша уже хотел согласится, но его остановила невменяемость Жени. С прошлого вечера он осунулся, глаза покраснели, кожа побледнела, внимание рассеялось, а речь стала заплетаться. Поначалу он предположил, что на него так дурно алкоголь действовал, однако ж почему глаза красные, а кожа белая?
– Я думаю, идея хорошая, но твой вид и твои действия меня настораживают. Что ты куришь? – спросил Лёша неожиданно.
– Траву.
Лёша впал в ступор.
– Табак?
– Дурман, черт бы тебя побрал. Кто табак зовет травой? – недоумевал Женя.
– Жек, это опасно, – взволновался Лёша, впервые заслышав слово дурман, в их краях, вероятно, прозванный Дуриком Михалычем. – Да и доверять тебе под этим дурманом я не стану, хотя и звучишь ты правдоподобно.
– Ах, да? Ты шоколад ел? – спросил спокойно Женя и показал пальцем на Егора, что как раз удачно и вовремя уплетал шоколадную конфету от Маши.
– Чего? – спросил Лёша, слегка усмехнувшись.
– Шоколад, – повторил он.
– Че…
– Шоколад, сука, ел?! «Аленка», «Шокотайм», хоть что-то?!
– Да… Да, ел. Не заводись! К чему ты это? – отвечал Лёша с нарастающим интересом.
– Когда ты ешь шоколадку, дофамин и серотонин в организме становятся активнее. Такие это вещества… Как же их прозвать. Вот! Кайф приносят, улыбка на лице появляется. Его больше, смекаешь? Вот и с травой так – этих химических танцоров в организме больше, так что не ломайся и соглашайся. Я в полном адеквате.
VI
Несмотря на абсурдность и необоснованность предыдущего заявления Жени, любопытный Лёша уже стоял у стойки и следил за тем, как он что-то смешивал на ложечке и жег на спиртовой горелке. Эта сцена показалась Лёше до боли знакомой. Наконец жидкость на ложке закипела и превратилась в грязно-бежевую слизь.
– Когда я пришел к нашему доктору – Затиркину Ромке, – его глаза скосились и он что-то промычал, смотря на меня как на полоумного. Он сказал, что давно знал про такое, но никогда не решался взяться за дело, считая, что это неэтично. Я вбухал в него много пластинок «Зэ Битлс» и «Квин», только после чего он наконец согласился. Теперь у нас в руках врата в прошлое. Но есть одно но – вы будете видеть только те воспоминания, которые произошли у ваших предков до рождения детей, если они вообще вакцинировались. Да и ты все забудешь потом. Кто первый?
Все трое замялись. Мутная желтая жидкость вертелась в шприце, жутко напоминая что-то очень плохое, но никак не вспоминалось, что именно.
– Это все очень сомнительно, – протянул Лёша и смело шагнул вперед. – Я тебе не доверяю, Жека, хоть ты и классный парень. Я делаю это лишь из научного интереса, не более.
– Стой, брат, – осекся Егор и выступил вперед, выхватив шприц из руки Жени, явно обрадованного таким исходом. – Лучше не рисковать лишний раз. Мы не так хорошо с ним знакомы, – говорил Егор, заранее зная, как это звучит некрасиво.
– Идиот! – Лёша забрал шприц обратно. – Ты так ничего и не понял?
– Но, – Егор испугался, мысленно разнеся себя кувалдой в лепешку, вдруг осознав свою глупость. Сзади подошла Маша и попыталась успокоить их.
– Я сам этим займусь. Если это подобно наркотику, то я лучше сам испытаю его. Ты вообще можешь не пережить. Прочь! – Лёша отогнал от аппарата брата с девушкой и перетянул руку. После всех приготовлений Женя дал подробную инструкцию.
– Сначала нужно…
– Ясно, – твердо ответил Лёша, когда Женя закончил, и взялся за дело. Он сделал все по инструкции и крепко зажмурил глаза. По телу разлилась дрожь. В него будто бы залили ледяную воду. Кончики ног онемели, пальцы потянулись пощелкать, губы обсохли. – Херово что-то…
– Знаю, херово. Но оно быстро пройдет. Побочный эффект, потому что чистый менталинин изготовить в наших условиях невозможно. Доктор мешал его с каким-то стимулятором, который замедлял его парализующие действия.
– Отлично… – выдавил сквозь онемевшие губы Лёша и начал тяжело дышать. – Меня накачали наркотой вдвойне.
С минуту он приходил в себя. Егор почувствовал страх, который вмиг рассеялся, когда Лёша выдал совершенно неожиданную фразу:
– Включи мне сборник трэп-хип-хопа от 2033 года. От него становится легче… – даже голос брата в этот момент стал грубее. Он сделал жест ладонью и покачнулся, сделав губы уточкой.
– Какой? У меня нет такого… О черт! – Женя заликовал. – Оно просыпается! Ген активировал первые и самые сильные воспоминания. Трэп! Хип-хоп! Судя по дате это… Это твоя прабабушка!
– Да я уже сам понял, только вот я больше ничего не вижу. Только какой-то дикий и тупой голос играет в голове, – Лёша все еще сидел с закрытыми глазами и тяжело дышал, но пульс уже пришел в норму.
– Так, начнем сначала. Постарайся пробудить воспоминания о роде деятельности. Тебе лишь нужно подумать о профессиях, после чего они примут в голове иные формы. Возможно, перечисления помогут тебе отыскать их род деятельности. Больше думай, делай упоры на какие-то конкретные слова, а оно само как-нибудь пойдет дальше.
VII
Женя расчертил лист бумаги, создав самое настоящее генеалогическое древо семьи Эшби.
Монолог Лёши был отрывист и запутан. Он постоянно отвлекался на внешние факторы, но его умения писателя и пристрастие Жени к коллекционированию позволили им структурировать всю нелепицу, что нес Лёша почти два часа без остановки. Для Егора с Машей это было что-то вроде кино, которое рассказывало им жизнь совершенно чужую, неизвестную им жизнь. Даже Лёша, когда уже пришел в себя и
