в случившемся. Еще я помню, что Синклер выставил нас всех из школы, как только решил, что я уже достаточно пришла в себя. Вот тут-то и пришел конец моим планам оживить уснувшие воспоминания: мне стало ясно, что отныне школа будет доступна исключительно для полиции.
Но в тот день я в любом случае узнала гораздо больше, чем ожидала. Милки тогда действительно был в школе вместе с Конрадом. Его неловкое, невнятное извинение и явное желание заставить меня поскорее уйти и не мучить его вопросами отнюдь не были связаны с отсутствием светскости и обыкновенной неуклюжестью, а, напротив, имели куда более глубокий смысл. Нет, он явно пытался сказать мне что-то важное. Именно поэтому я совершенно не сомневалась – как бы сильно всем ни хотелось считать это несчастным случаем, – что Кристофер Милк был убит.
Глава десятая
20 июля 1989 года
Потом, естественно, у меня уже не было ни малейшей возможности не спеша обследовать школу в поисках дальнейших подсказок. Полиция тщательно изучила каждый сантиметр нашего Маленького Театра и привезла в школу инженера-электрика, дабы тот мог подтвердить или опровергнуть установленную причину несчастного случая, поскольку обслуживавшей школу страховой компании требовались детали происшедшего.
Было официально заявлено, что это смерть по неосторожности. Погибший – технический работник школы, не имеющий должного опыта и знаний, – видимо, забыл проверить, находится ли провод под напряжением, прежде чем сунуть металлическую отвертку в розетку. Ну что тут скажешь, Рой. Министерство здравоохранения и безопасности ничуть с тех пор не изменилось и действовало тогда точно так же, как и сейчас. Впрочем, ни учителя, ни технические сотрудники «Короля Генриха» не были так уж потрясены или удивлены случившимся, ибо никто из них не считал Кристофера Милка человеком достаточно надежным.
Разумеется, я не могла рассказать Доминику, что в момент трагического происшествия находилась в школе. Пришлось подождать, пока он сам не прочел об этом несчастном случае в «Молбри Икземинер». Правда, после гибели Милки прошла уже почти неделя («Икземинер» у нас, как известно, выходит по вторникам), да и я почти все это время была больна. Доминик утверждал, что это у меня «обычный грипп конца триместра».
– Так очень часто бывает, – объяснял он мне за завтраком. – Ты мчишься на всех парах, успешно завершаешь триместр, и как только дети уйдут на каникулы – р-раз, и готово: две недели валяешься в постели с гриппом. – Он улыбнулся и подал мне кружку с чем-то очень горячим и душистым. – Мы тебя быстренько на ноги поставим. Это, между прочим, рецепт моей матери. Лимон, горячая вода, корица, гвоздика – и добрая, поистине целительная, доза рома. Выпей и сразу себя лучше почувствуешь.
Держа кружку обеими руками, я смотрела, как Доминик намазывает тост маслом. Эмили ела цельнозерновые хлопья с молоком, старательно отделяя коричневые от золотистых; растущая кучка коричневых хлопьев у нее на тарелке была похожа на мертвых пчел.
– Ух ты! А ведь я знал этого парня. – Доминик наконец-то заметил на второй полосе «Молбри Икземинер» заметку о гибели Милки. На первую полосу это событие явно не тянуло. Пока Доминик читал, я внимательно следила за выражением его лица, делая вид, что прилежно пью целительный напиток, в котором явно было слишком много рома, у меня даже глаза от его горячих паров слезились.
– Что там случилось? – спросила я.
Доминик пожал плечами:
– Несчастный случай в «Короле Генрихе». Погиб техник-смотритель. Милк. Ты его знала?
– Да, пару раз видела. Вот бедолага. А ты что, действительно его знаешь?
– Мы вместе учились в школе. Не то чтобы дружили, но я, в общем, хорошо его помню. Мы его прозвали Милки, потому что нам казалось, что он похож на этого малыша из рекламы белого шоколада «Милки Бар».
Доминик держался совершенно естественно и выглядел как всегда, и ничто ни в его внешности, ни в его поведении не давало оснований предполагать, что некогда и ему, и Кристоферу Милку было известно, что случилось с Конрадом. Не было у меня оснований предполагать и то, что Доминик с Милки и впоследствии продолжали общаться, а значит, Доминик мог гораздо раньше сегодняшнего дня узнать о несчастном случае в «Короле Генрихе». Да у меня не было вообще никаких оснований что-либо предполагать! И все же мне было не по себе. Ведь Доминик уже однажды солгал мне насчет своей учебы в «Короле Генрихе». И мне не давала покоя мысль о том, что он и сейчас лжет.
– Вы с ним вместе учились в «Короле Генрихе»? – спросила я.
Он остро на меня глянул:
– Конечно, нет. Он учился в «Саннибэнк Парк». А почему ты решила, что он тоже в «Короле» учился?
Я только плечами пожала. В газете, разумеется, подобной информации не было. Там всего лишь сообщалось, что Кристофер Милк, неженатый, тридцати четырех лет, погиб, производя обычный ремонт в Маленьком Театре школы «Король Генрих». На сопровождавшей статью фотографии Милки был запечатлен в кругу семьи во время какого-то семейного праздника, и рядом с этим снимком был еще один, побольше, сделанный в день открытия Маленького Театра, и на нем Маргарет Тэтчер стояла рядом с совсем еще молодой Кэролайн Маклауд.
– Дай-ка мне взглянуть, – сказала я.
Доминик протянул мне газету. Половину второй полосы местная газетенка посвятила жизни Кристофера Милка, и там я увидела фотографию, с которой прямо мне в лицо улыбался Милки, стоявший между двумя очень интересными версиями себя самого – видимо, догадалась я, между своим старшим братом и племянником, мальчиком лет двенадцати. Печать в газете была зернистой, да и мальчик на снимке был моложе, чем в тот раз, когда я его видела, но я тут же его узнала. Это был тот самый мальчик в школьной форме, которого я видела за «мраморным» окном раздевалки для средних классов утром того дня, когда погиб Милки.
Часть седьмая
Асфодель (царство мертвых)
Глава первая
(Классическая школа для мальчиков) «Сент-Освальдз», академия, Михайлов триместр, 28 сентября 2006 года
Целых два дня я не выглядывал на улицу. Целых два дня, не переставая, лил дождь. Если бы не визиты Ла Бакфаст, я бы, наверное, и с постели встать поленился. Моя Шехерезада – а может, Нимуэ? – явно опутала меня своими чарами, погрузив в некое оцепенение, и я застыл, точно дикий зверь на железнодорожном полотне, ослепленный светом фар летящего на него поезда и ставший совершенно беспомощным, не способным ни сдвинуться с места, ни хотя бы отвести глаза, прежде чем это ревущее чудовище его переедет.
Я убеждаю себя: все это давным-давно закончилось. Все протагонисты мертвы – за исключением Ла Бакфаст, разумеется, – а сам спектакль сыгран два десятилетия назад. Эта история похожа на вспышку, возникшую в результате столкновения звезд, свет которой достигает Земли лишь
