– Ладно, – слегка обиделась Жаккетта.
– Не злись. Когда дойдет до дела, может так повернуться, как никогда заранее не продумаешь. Может быть, это такой раб будет, что я его сам пришибу раньше сарацина. А потом, учти, я не королевский казначей.
– А Кер признал это обвинение?
– Признал, но сослался, разумеется, на государственные интересы.
– Государственными интересами очень удобно прикрываться, – заметила Жанна.
– Кто спорит, – согласился рыжий пират.
– А велика ли была империя Жака Кера? – стало интересно Жанне.
– В чем-то, я думаю, она не уступала королевским владениям. В каждом крупном городе у него была своя контора, через которую шли товары, деньги, ценные бумаги. Точно знаю, что из Шотландии они получали шерсть, сукно и кожу.
– Через Ла-Рошель? – Жанна, как истинная аквитанка, разбиралась в товарообороте между континентом и островом.
– Через Руан тоже. Во Фландрии опять же закупали сукно, точнее, обменивали на пряности. Которые шли с Леванта. Сейчас, собственно говоря, пути пряностей мало изменились. Брюгге готов поглотить и перец, и гвоздику, и корицу, и имбирь. Во Флоренции, разумеется, у Кера тоже была большая фактория. Как интендант королевского гардероба, Кер скупал лучшие ткани, кружева, меха и кожу везде, где только мог.
У Жанны мечтательно загорелись глаза, когда она представила королевский гардероб, наполненный доверху, например:
черным лилльским сукном,
зеленым – пикардийским,
цвета морской волны – руанским,
пурпурным – монтивильерским,
серым динанским,
и английским carizez;
бархатом обычным и гладким:
серым,
белым,
фиолетовым,
зеленым,
темно-коричневым
и алым;
и конечно же, королевским голубым, затканным золотыми лилиями;
атласом обычным и с выработкой:
голубой тафтой из Флоренции,
желтой и белой из Болоньи,
зеленым, затканным серебром дамастом из Кипра,
тончайшим льняным полотном из Труа,
голландским полотном,
батистом, узким и широким;
и мехами!
Королевские соболя
и герцогские горностаи.
Спинки, лапки, брюшки.
Манто.
Песцы и куницы.
И пурпурное руанское кружево…
– Да-да, – подтвердил рыжий пират. – Это была воистину сокровищница. И добрый казначей продавал из нее хорошим людям хорошие вещи. По сходной цене.
– Вы же говорили, что он наполнил королевский гардероб! – возмутилась Жанна, которой не дали как следует помечтать о кружевах и соболях.
– Сначала наполнил, а потом понемногу опустошал королевские запасы. Говорят, одних только сукон у Кера конфисковали больше чем на десять тысяч ливров. А еще говорят, что он сделал много добра небогатым людям: если у человека не хватало денег на покупку дорогой вещи, он давал поносить платье или плащ уже за куда более скромную сумму. От короля ведь не убудет, если какой-нибудь торговец чулками покрасуется в добротном костюме пару раз.
– Вы невыносимы! – воскликнула Жанна. – Мне нельзя смеяться! Шпильки вылетят! Вы это сочинили, признавайтесь!
– Если и сочинил, то не я, а народ! – отперся рыжий пират. – Я лишь передаю услышанное. Жак Кер умудрялся торговать зерном с Нормандией и Гиенью, занятыми, как мы помним, англичанами. К вам в Бордо он тоже зерно доставлял. И вообще, говорят, вывозил вплоть до Испании. А про соль я вообще молчу. И про соляные подвалы молчу, и про габель и откуп с него. А где соль, там, как вы понимаете, и рыба. Море. Корабли. Флот Жака Кера стоял в Марселе, у Рене Анжуйского. Именно оттуда он и вез оружие в Египет. И марсельское имущество, замечу, Рене Анжуйский Карлу Французскому не отдал! Как ни уговаривали. И совершенно правильно, я считаю.
– Почему? – тут же спросила Жанна.
– Потому что суда Кера успешно перебегали дорожку и венецианцам, и генуэзцам, да и каталонцам, пожалуй, тоже, если учесть, что товары из Леванта он поднимал не только по Роне, но направлял в Каталонию. Лангедок, находящийся на острие этой торговли, как вы понимаете, был счастлив.
– Мы не понимаем, – пробурчала Жаккетта. – Море большое, что, всем нельзя?
– Море-то большое, да города поделены. Венеция с Генуей мало того, что между собой грызлись за восточную торговлю не на жизнь, а на смерть, так еще старались никого другого к Леванту не подпустить. Без разрешения Генуи лангедокские города ни торговать, ни суда строить не могли. И знали, что если осмелятся больше судов в Левант направить, чем Генуя разрешила, то свои же братья-христиане генуэзские их и потопят.
– Какие страсти вы про генуэзцев рассказываете! – вспомнила не без удовольствия Жанна свое приключение на ионнитской галере. – Мурашки по коже бегут.
– Торговые войны – самые кровопролитные и затяжные, я вас уверяю, – сказал рыжий пират. – Тут в плен не берут, сразу топят. Чтобы оставить с носом бдительную Геную, лангедокцы для вывоза своих сукон, миндаля и орехов использовали Марсель.
– А покупали что? – спросила уже подкованная Жаккетта.
– Пряности, конечно. Ну и кораллы сардинские. Кораллы любят в Леванте. Но неаполитанские войны сыграли на руку Генуе и Венеции, этим двум морским хищницам. Пока в Марселе не появился, с королевской поддержкой за спиной, Жак Кер. Причем, к удовольствию всего Лангедока, французский казначей и негоциант закупил галеры для своего флота прямехонько у Генуи. Благодаря которым и нанес ущерб торговым генуэзским операциям. Марсельские и лангедокские купцы начали охотно фрахтовать места на керовских галерах для своих сукон и кораллов.
– Я понял, что купцам было выгодно, – а вот какие выгоды были у Кера? – спросил Жерар. – Он же чужие товары на своих кораблях возил?
– Да у него была королевская монополия на торговлю с Востоком! – возмутился рыжий пират. – И право на взимание пошлины с иностранных купцов. А это и власть, и доходы. Через Марсель шла его торговля оружием, серебром, перцем. Ну а фрахт – куда же судовладельцу без фрахта? Это возможность заранее получить средства, ведь по морскому праву купец полностью оплачивает предварительно зафрахтованное место, даже если не смог загрузить его товаром. И если он отказывается от рейса, деньги остаются у капитана. Кстати, возможный выкуп у пиратов тоже включается в расходы.
– Как жаль, что мы об этом не знали, – кровожадно заметила Жанна.
– Так вы же не купцы, – усмехнулся рыжий пират. – Вы товар для той и другой стороны.
– Вот спасибо, – ехидно поблагодарила Жанна. – Теперь мы будем знать, что для капитана пассажиры – всего лишь живой товар.
– Только особо красивые дамы, – утешил ее рыжий пират. – Но, возвращаясь к нашему казначею, скажу, что торговля с Александрией была настолько выгодна, что проще найти новое евангелие от какого-нибудь апостола, чем судовые журналы тех времен.
