метнулась вперед и нанесла врагу несколько быстрых ударов ножом в бедро, в бок и в шею. Вскочила на ноги и встала над толстяком, готовая сражаться дальше. Глаза ее горели, она кровожадно облизывала свои тонкие красивые губы.
«Как я люблю тебя…» — подумал Финад.
* * *
Дворец превратился в поле боя. Бродяги рассыпались по нему, подкарауливали гонявшихся за ними воинов, роняли на них мебель, кидались стульями, посудой и всем что под руку попадется.
Шум схватки достиг казарм, и гарнизон подняли по тревоге. С громким топотом лугайдийцы устремились во дворец.
Но не только их разбудила битва. Жители захваченного города давно уже словно ждали какого-то сигнала. И сигналом стал топот солдат на площади.
Ко дворцу начала стекаться толпа, вооруженная чем попало — от старинных мечей до топоров и кухонных ухватов. Одетые и полураздетые мужчины и женщины, увидев, что во дворце идет побоище, с громкими воплями устремились наперерез воинам Лугайда. Весь город восстал против захватчиков. Возле дворца разгорелась жестокая, отчаянная битва без правил. Солдаты рубили толпу, а горожане валили их наземь, протыкали вилами, били топорами, ломами, дубинами, рвали на куски голыми руками и зубами. Женщины плескали в них кипятком из горшков, мальчишки швыряли булыжники, вывороченные из мостовой.
Воинство бродяг, одолев противника внутри дворца, высыпало наружу на подмогу горожанам. Так преступники, убийцы и добропорядочные граждане объединились в ненависти к общему врагу.
Ангус стоял на ступенях дворца и широко раскрытыми глазами смотрел на разворачивающуюся перед ним кровавую резню.
— Что, страшно, малыш?
На плечо ему опустилась тяжелая рука. Подняв голову, Ангус встретился взглядом с Карри Убийцей. Из его разбитой головы текла кровь, а левая рука, тоже вся залитая кровью, беспомощно висела вдоль тела.
— Я вижу такое второй раз, — глухо произнес Ангус. — Только теперь убивают не лугайдийцы, а лугайдийцев.
Карри оскалился по-волчьи и потрепал мальчика по голове.
— Кто же ты такой, малыш? — хрипло спросил он. — Ведь это ты все затеял. Готов поспорить на десять золотых, которых у меня нет, что из тебя вышел бы неплохой король.
— Я не король, — спокойно ответил Ангус. — Я — лорд Ворон, сын Старшего Ворона, лорда Хранителя Королевской печати. Мое имя Ангус, и Брес убил моих отца и мать.
В глазах Убийцы промелькнуло удивление, смешанное с почтением.
— Что ж, лорд Ворон. Надеюсь, ты не забудешь, кто отомстил твоим врагам. Запомни, что это были не знатные воины и не богатые лорды. Это были нищие, воры и убийцы. Те, кого карает закон. Те, для кого короли готовят виселицы и плахи.
Ангус молча кивнул и протянул Убийце руку для пожатия.
* * *
Лугайдийцы не выдержали, дрогнули. Они уже не помышляли защищать дворец, они прорывались сквозь толпу к воротам, падая на окровавленную мостовую и умирая на чужой земле.
Восставшие горожане неистовствовали. Ангус не выдержал страшного зрелища расправы и отвернулся. Он прислонился лицом к двери и стоял так, пока адский шум и истошные крики за спиной не начали затихать.
Тогда Ангус вернулся во дворец. Он медленно шел мимо валявшихся повсюду тел. Пол был скользким от крови. Ангус смотрел на лугайдийцев, умерших за своего короля, и на бродяг, отдавших единственное, что у них было, — жизнь, за свой город. Вдруг он услышал хриплое дыхание — в царящей вокруг тишине оно казалось особенно громким — и бросился на звук.
Толстый Финад лежал на спине, в правом боку у него торчал меч. Рядом, ничком, в луже крови лежала Кайренн — Ангус узнал ее по волосам и браслету на руке. Мертвая рука все еще сжимала узкий красивый кинжал.
— А, Блоха, — прохрипел Финад, пытаясь улыбнуться. — Гляди-ка, мы смогли. Мы победили.
Он устало прикрыл глаза. Его огромное тело мелко задрожало. Финад пошарил рукой, нащупал волосы Кайренн и зарылся в них пальцами.
— Знаешь, она была редкой женщиной, — немеющими губами пробормотал он, не открывая глаз. — Она — лучшее, что было в моей жизни, а в ней было гораздо больше хорошего, чем может показаться. Какой дурак этот Гордый Ворон, что не понял ее, отказался от нее и ребенка… — Что?!
Ангус решил, что ослышался. Он опустился на колени перед толстяком и дернул его за рукав.
— Что, что вы сказали?!
— Гордый Ворон, — бормотал Финад. — Да он мизинца ее не стоил… Глупец. Ребенок… Она… Кайренн…
Финад дернулся и замолчал. В отчаянии Ангус снова дернул его за рукав. Рука толстяка бессильно упала.
Ангус перевел взгляд с Финада на мертвую Королеву Огня и безнадежно, с каким-то заячьим криком, зарыдал. Он рыдал и не мог остановиться, рыдал до тех пор, пока не опустился на живот мертвого Финада и не уснул, продолжая всхлипывать даже во сне.
Так его и нашли те, кто пришел во дворец.
Глава 38
Встречать победителей высыпало все Приморье. Люди стояли вдоль тракта и махали платками или зелеными ветвями, бросали в солдат букеты цветов, спешили поднести им на ходу вино и еду. Впрочем, все почести доставались Черным отрядам, приморцам и горцам, а побитые измученные наемники ловили только кислые улыбки и опасливые взгляды.
В душе Ильди от этого поднималась черная злоба. Она ненавидела всех, кто стоял вдоль тракта.
«Жалкие твари, — думала она. — Мы проливаем кровь и ловим брюхом сталь, чтобы вы спокойно пасли своих коров. Если бы не мы, наемники, ваши вонючие деревни уже горели бы по всей округе. Да я сама бы вам всем красного петуха пустила, говнюки».
Однако ближе к Нессексу народа становилось больше и даже наемникам стали перепадать подношения, цветы и приветствия. На привалах некоторые вольные воины по-быстрому заводили знакомство с вдовеющими крестьянками или даже покидали войско, чтобы провести приятную ночку на мягкой перине.
Перед воротами столицы выстроилась делегация придворных в роскошных одеждах. Они попирали ногами расстеленные прямо на земле дорогие ковры из крашеной шерсти и держали в руках Кубки Победы — два огромных позолоченных сосуда с ручками по бокам.
— Люблю, когда меня встречают выпивкой, — ухмыльнулся Дикий, подмигивая брату.
— Это ритуал, отпей немного и отдай обратно, — краем рта прошипел Красный.
Братья спешились и подошли к придворным. Одновременно приняв кубки, они припали к ним губами.
Красный, аккуратно отпив из Кубка Победы глоток сладкого легкого вина, отдал сосуд обратно. Дикий же присосался к своему, как клещ, и пил, пока не осушил до дна. Красные густые капли стекали по его подбородку, падая на грудь.
Глядя на брата, Красный брезгливо морщился. Он вдруг увидел, какое грязное и
