Воцарилось молчание. Пегий пес, моргая, смотрел на Бордмана. Тот опустил руку. Собака неспешно приблизилась и подставила голову, чтобы ее почесали.
Через некоторое время Шеф сдался:
— Я — пас. Скажите мне.
Бордман кивнул.
— Я чувствую, проблема здесь в том, что болото находится под землей, и повинна в этом ирригация. Оно создает скольжение. То есть, здесь болото перевернуто вверх дном. На Сорисе-2 была очень похожая проблема, но болото было сверху. Там имелось несколько квадратных миль болот, которые нужно было осушить. Мы выстроили вокруг земляную дамбу. Вы знаете этот трюк. Два ряда ям радиусом двадцать футов, в которые насыпаете земляной коагулянт. Старое изобретение. Делает частички водонепроницаемыми. Он наполняется водой и заполняет пространство между частичками почвы. За неделю или две создается водонепроницаемый барьер, сделанный из земли, доходящий до скальной породы. Можете назвать его перемычкой. Вода не просачивается наружу. На Сорисе-2 мы знали, что, если вода из болотной жижи войдет внутрь перемычки, у нас останется пригодная для культивации почва.
— Но это означало десять лет работы насосов, верно? — скептически произнес Сандрингам. — Когда грязь не движется с места, качать непросто.
— Нам была нужна почва, — напомнил Бордман. — И десяти лет в запасе не было. Сорис-2 был нужен, чтобы разгрузить перенаселенную соседнюю планету. Времени в обрез. Через восемь месяцев мы должны были принять первых колонистов. Воду требовалось выкачивать как можно быстрее. И мы столкнулись с еще одной проблемой. Растения, живущие на болотах, смертельно опасны. От них следовало избавляться. И мы сделали дамбу, а потом — провели необходимые замеры и начали ирригацию. Воду брали в ближайшей речке. Она была совсем хилая. Но мы осушили нужный участок за четыре месяца, уничтожили растительность на болоте и превратили ее в плодородный гумус.
— Мне нужно прочесть ваш отчет, — заявил Сандрингам. — Я, конечно, очень занят, но я прочту. Как вы избавлялись от воды?
Бордман рассказал, потратив на это восемнадцать слов.
— Конечно, мы выбрали день, когда ветер дул в нужном направлении, — добавил он.
Сандрингам уставился на него.
— Но как применить это здесь? Ваш рассказ звучит убедительно, я никогда о таком не думал. Но в нашей ситуации…
— В местном болоте, вы хотите сказать, которое находится под землей. Но ведь поверх него в среднем сорок футов земли.
Он объяснил, в чем будет разница. На это потратилось еще три предложения.
Сандрингам повернулся в кресле. Бордман чесал собаку, думая о чем-то своем.
— Я все-таки не верю, что это сработает, — с неудовольствием процедил Сандрингам. — Никогда не смогу этого понять! Но готов принять участие в работе, Бордман!
Бордман ничего не отвечал. Он ждал
— Дело в том, что у вас не получится заставить людей поверить в себя. Вы не производите должного впечатления. Я знаю вас и вашу работу. Но продавать себя вы не способны. Так что я собираюсь поручить Вернеру составить обращение к правительству планеты. Результаты важнее, чем справедливость, поэтому комиссию возглавит Вернер.
Бордмана все это немного покоробило. Но Сандрингам прав. Он, Бордман, не умеет произвести впечатление. Не умеет убеждать, а ведь это так важно. Ему не удастся войти в контакт с гражданским населением. Манипулировать людьми — не его конек. А вот Вернеру это удастся. Он сумеет убедить людей в чем угодно — настоящий оратор.
— Думаю, вы правы, — подтвердил Бордман. — Нам потребуется помощь жителей, и весьма серьезная. Мне этого не добиться. А он сумеет. — Бордман погладил пса и встал. — Мне нужно большое количество земляного коагулянта. Буду строить перемычку вокруг резервного участка. Думаю, справлюсь.
Сандрингам скорбно вздохнул, провожая его взглядом. Когда он почти уже шагнул за порог, Шеф окликнул его:
— Бордман!
— Да?
— Берегите себя! Обещаете?
И вот старший офицер Вернер получил инструкции от Сандрингама. Бордман был не в курсе деталей. Должно быть, все было задумано очень убедительно, чтобы ситуация не переросла в угрожающую.
Вернер прекратил толковать о переселении людей в Арктику и вместо этого выступал с обращениями к населению планеты с научным обоснованием методов спасения. В перерывах между воззваниями он, однако, успевал покрыться холодным потом, когда какое-нибудь дерево начинало клониться к земле или отваливался кусок почвы.
Он создал гражданский комитет и снабдил участников инструкциями, рассуждая в строго научных терминах, когда особо рьяные горожане просили что-либо объяснить. Но они отлично понимали, что от них требуется.
Он велел пробурить отверстия в твердой почве на достаточную глубину. Эти отверстия должны были отстоять друг от друга не более чем на сто футов, в линии под углом чуть менее сорока пяти градусов по отношению к склону горы.
Сандрингам проверял его действия по четыре раза в день. Однажды он оторвал Бордмана от чрезвычайно важного занятия, которым тот руководил. Бордман возился с серой грязью, когда раздался сигнал вызова из переговорного устройства.
— Бордман, — обратился Сандрингам. — Вернер говорит, что эти отверстия должны быть под углом сорок пять градусов.
— Немного поменьше, — уточнил Бордман. — Если они будут исходить из расчета, что по мере понижения наклон уменьшается на градус каждые три мили, то результат выйдет более лучший. Я хочу сделать как можно больше скважин. Но это вопрос времени.
— Передам ему, что он не совсем прав, — сказал начальник. — Как близко должны проходить линии?
— Как можно ближе, — ответил Бордман. — Но все должно быть сделано очень-очень быстро. Что показывает барометр?
— Понижение на десять.
— Черт! У Вернера достаточно работников?
— Все, что есть, находятся там. А я проложил дорогу вдоль скал, чтобы сократить путь для машин. Если бы у меня была труба подходящего диаметра, можно было бы сделать трубопровод.
— Позже, — устало сказал Бордман. — Если Вернер может поделиться работниками, отправьте их поворачивать ирригационные каналы. Пусть оборудуют дренажные системы. Используют помпы. Если пойдет дождь, он не зальет всю территорию. Вместо этого соберется и станет огибать скалы либо прольется вниз по склонам, не просачиваясь в почву. Все лучше, чем ничего.
— А вы задумывались, что сделает сильный дождь с Резиденцией и с доверием всех людей на этом острове? Может быть, у всех просто руки опустятся?
Бордман недовольно скривился.
— Я здесь работаю над ирригацией. У меня уже есть небольшое озерцо и ледяная перемычка, а опреснительная установка работает круглые сутки. Когда появятся люди, пусть преобразуют ирригационную систему в дренажные стоки. Это их воодушевит, пожалуй.
Он был весьма раздражен. До чего же неприятно говорить людям, что делать, особенно, если эта работа в принципе может привести их к гибели.
Он вернулся к своей деятельности, которая на первый взгляд казалась бессмысленной, как это часто бывает. Ниже ныне опустевшей площади, где разлилось топливо, он установил все замораживающее оборудование. Так как замораживание необходимо для хранения топлива, это было важно. Он вставил в почву металлические трубки и закачал туда охлаждающий газ. И образовалась стена замороженной почвы в форме узкой буквы U. В углублении образовалось небольшое озерцо. Мощный насос закачивал морскую воду в землю, где тут же возникала грязь. Другой насос всасывал грязь и выбрасывал ниже по склону — за линию замораживающих трубок. Получалась гидравлическая драга — такие обычно устраивают на реках и в морских портах. Когда верхний слой земли превращается в илистую грязь, ее легко удалять.
В первый день он выкачал приличное озеро. Он выкачивал его, пока оно не опустело, анализируя воду по мере поступления наверх. В конце дня он приказал на время прекратить работу.
Затем разложил шланг для соленой воды по периметру до Резиденции, которая находилась выше, примерно в миле от осушенного участка. И здесь также началось вычерпывание жидкости. Он воткнул трубки в землю, надев на них специальные насадки в местах, через которое будет выходить часть воды. Когда морская вода проходила через трубки, она еще глубже погружала их в землю обратным действием. Насадки поднимали на поверхность много серой грязи и, будучи прикрепленными к скале, оставались неподвижными, в то время как по ним перегонялась вода.
Из этих труб выливалось большое количество морской воды. Это была сильно минерализованная вода. Особенностью такой воды является то, что она обладает электролитическими свойствами, а электролиты образуют коллоиды. Фактически морская вода Канны-3 превратила почву в прекрасную грязь, совершенно не напоминающую мыло.
