Толкнув плечом дверь, он вышел из будки и побежал нанимать болид. По дороге домой, мчась под многотонным давлением сжатого воздуха, он мысленно повторял, что скажет ей. Пробы, взятые Баренбоймом, показали хорошие результаты, значит он, Карев, является и бессмертным, и мужчиной. Значит, их супружество начнется как бы сначала и выдержит неопределенно долгое время. Он собирался сказать ей правду, продемонстрировать ее всей силой своих чувств. У нас будут дети, мелькнуло у него в голове, и мысль эта успокоила его дрожащие пальцы. Как только кончится действие последней противозачаточной таблетки, которую я принял, мы позаботимся о ребенке.
Когда Карев ставил нанятый болид на площадке возле дома, окна куполодома заполняла матовая чернота. Он вошел через главный вход и увидел, что внутри тоже почти полная темнота, нарушаемая только блеском звездных фигур, спроецированных из проектора на крышу. Все разделительные стены были убраны, и в первый момент он подумал, что Афина куда-то вышла, но тут же заметил, что она лежит на софе, глядя на вращающиеся вверху созвездия. Подойдя к пульту климатизации, он наполнил дом солнечным светом.
— Я уже здесь, — заявил он, хотя это и было лишним. — Приехал как мог быстро.
Афина не шевельнулась.
— Ты меня удивляешь, Вилл. Факт, что ты сделал из себя евнуха, нисколько не затормозил тебя. И это прекрасно, — сказала она с такой холодной яростью, что он даже испугался.
— Я должен с тобой поговорить, Афина. У меня для тебя новость.
— А у меня для тебя, дорогуша. Держи! — воскликнула она, бросая ему маленький блестящий предмет, который он поймал в воздухе. Это был серебряный кружок, в середине которого виднелось красное пятнышко.
— Ничего не понимаю, — медленно сказал он. — Это похоже на указатель беременности.
— Это именно он и есть. Я вижу, что нейтрализация не повредила твоим глазам.
— Но я по-прежнему не понимаю… Чье это?
— Как это чье? Конечно, мое. — Афина села и повернулась к нему лицом. Ее левое веко явно опустилось. — Я лизнула его сегодня утром, и он вот так мило покраснел.
— Но это же невозможно. Ты не можешь быть беременна, ибо последний раз я принимал таблетку месяц назад и… — Карев замолчал, на лбу его выступил холодный пот.
— Наконец-то ты понял. — Левый глаз Афины почти полностью закрылся, а ее лицо, застывшее, как у жрицы, выражало немую ярость. — Ты нисколько не ошибся относительно меня, Вилл. Оказывается, я не могу жить без регулярных сношений. Не прошло и двух дней после твоего отъезда, а я уже имела в нашей постели другого. Или лучше сказать, что это он имел меня в нашей постели?
— Я не верю тебе, — сказал он слабым голосом. — Ты лжешь, Афина.
— Ты так думаешь? Тогда смотри. — Она взяла с туалетного столика еще один кружок и с миной мага, показывающего фокус, положила его себе на язык. В глазах ее появилось холодное веселье, когда она вынула кружок изо рта и продемонстрировала его. На стороне, которая касалась языка, в центре появилось темно-красное пятнышко. — Что ты скажешь на это?
— Что скажу? Послушай. — Окружающая его комната удалилась куда-то в звездное пространство, а сам он слушал, как его помертвевшие губы выговаривают Афине все, что он о ней думает. Он повторял все известные ему ругательства так долго, что они потеряли смысл от множества повторений.
Афина насмешливо улыбнулась.
— Отличное представление, Вилл, — сказала она, — но словесное насилие не заменит настоящего.
Карев посмотрел на свои руки. Каждый палец в отдельности, независимо от остальных, совершал маленькие движения.
— Кто это был? — спросил он.
— Почему ты спрашиваешь?
— Я хочу знать, кто является отцом.
— Хочешь заставить повернуть вспять то, что он сделал?
— Скажи мне это сейчас же. — Карев громко проглотил слюну. — Советую тебе сказать мне.
— Ты мне надоел, Вилл, — ответила Афина и закрыла глаза. — Прошу тебя, уйди.
— Хорошо, — сказал он после паузы, которая тянулась, казалось, бесконечно долго. — Я уйду, ибо, оставшись, я убью тебя. — Даже в его ушах слова эти прозвучали бессильно.
Блаженно улыбающаяся Афина продолжала лежать на софе, когда он вышел из дома, вернулся к своему болиду и уехал.
Глава 5
— Моя жена беременна, — объявил Карев, старательно выговаривая слова, и выпил кофе, ожидая реакции, которая последует.
За красно-голубым столом Баренбойм и Плит образовывали как бы маленькую живую картину, в точности такую же, как в тот день, когда Карев впервые посетил кабинет председателя. Руки у Баренбойма были сложены как для молитвы, и он смотрел поверх них глубоко посаженными глазами, а Плит с довольным лицом подскакивал на своем невидимом викторианском стуле, его покрасневшие глаза блестели, а губы образовывали остро выгнутую вверх дугу.
— Ты уверен в этом, Вилли? — спросил Баренбойм голосом, который не выражал никаких чувств.
— Полностью. Она проверила это два раза.
— Когда это произошло?
— На прошлой неделе, — ответил Карев, любой ценой желая скрыть то, что чувствовал под двухсотлетним взглядом Баренбойма. Хотел он утаить и тот факт, что его личные супружеские обязанности подчеркивают результаты эксперимента за миллиард долларов.
— Итак, уже нет ни малейших сомнений. Это последнее доказательство, что Е.80 оправдал свое назначение. Что скажешь, Мэнни?
Плит коснулся пальцами висящей у него на груди золотой безделушки в форме сигары, и его губы выгнулись в еще более острую дугу.
— Полностью с тобой согласен, — сказал он. — Именно этого мы и ждали.
Оба удовлетворенно переглянулись, понимая друг друга без слов способом, доступным только остывшим, живущим много десятков лет.
— А что дальше? — вставил Карев. — Вы сообщите это общественности?
— Нет! — воскликнул Баренбойм, наклоняясь над столом. — Еще не сейчас. Соблюдение тайны в эту минуту важнее, чем когда бы то ни было, до тех пор, пока химический состав субстанции Е.80 не будет защищен патентом.
— Понимаю.
— Кроме того, надеюсь, Вилли, ты не обидишься на меня за эти слова, хорошо было бы подождать конца беременности, чтобы убедиться, будет ли она доношена, а ребенок родится нормальным.
— Нет, я не обижусь.
— Отличный ты парень! — Баренбойм откинулся на стуле. — Мэнни! Ну и дурни же мы! Сидим тут и говорим только о делах, и совсем забыли поздравить нашего молодого коллегу.
Плит расцвел так, что его красное, как будто начищенное щеткой лицо покрыл еще более сильный румянец, но ничего не сказал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
