– Всегда к вашим услугам, уважаемый господин ар Эрхи! – снова поклонился хозяин, низенький смешной толстячок. – Комнаты сейчас приготовят.
– Вот и хорошо.
– Зачем… – простонал пожилой скоморох, чувствуя себя очень неудобно. – У нас неплохие сборы…
– Ой, оставьте, дядь Таван! – отмахнулся рыжий. – Было бы из‑за чего переживать. Мне столько платят, что я не знаю куда эти деньги девать. Кормят, поят – бесплатно, одежду тоже выдают, как только потребуешь. Я вам стольким обязан, что слов нет. Не хватало еще деньгами считаться.
– Ну, как хочешь… – тяжело вздохнул тот.
– А что это за девушка? – Санти проводил взглядом давешнюю жонглерку. – Такая красивая и необычная…
– С островов возле Эльварана она, – ответил скоморох, садясь за стол в углу. – Грустная это история. Расскажу, если хочешь.
– Хочу.
Подбежавшая служанка быстро расставила на столе кружки с элем, другая принесла миски и жареного каплуна с залитой топленым маслом пшеничной кашей. Санти пригубил эль и одобрительно качнул головой. До того, которым угощает император, конечно, далеко, но относительно неплохо. Он с удовольствием сгрыз ногу каплуна, зная, что скоро мясо станет для него запретным. Уже даже начал понимать – почему. Но это потом. Таван тоже поел и выпил эля.
– Теперь можно и поговорить, – сказал он, отдуваясь. – Ты прав, вкусно здесь кормят.
– Потому и облюбовал этот кабачок, – кивнул Санти. – Хотите знать, как я стал горным мастером?
– Да уж неплохо бы.
Рыжий вздохнул, погружаясь в воспоминания. Мамочка, это же всего восемь месяцев прошло, не больше, а столько событий, что, кажется, годы и годы назад все случилось. Он не спеша, в лицах, рассказывал о невеселой жизни в доме осевшего в Тарсидаре хозяина балагана. О своих глупых и порой жестоких шутках, из‑за которых рыжего мальчишку возненавидел весь город. А затем о случайной встрече с прибывшим с Манхена молодым горцем, в которого по недомыслию швырнул шишку. И обо всем, что случилось потом, кроме того, конечно, о чем приказал молчать император. Таван слушал рассказ, недоверчиво покачивая головой, но понимал, что мальчик не лжет. Повезло ему, если честно. Эх, знал бы, что у бедняги в Тарсидаре такая невеселая жизнь, обязательно бы туда наведался, да забрал Санти к себе. Теперь поздно, он ушел совсем в другую жизнь.
– Ты, главное, человеком постарайся остаться, – вздохнул он. – Власть людей здорово портит, а у вас, горных мастеров, этой власти немерено.
– Подлый и корыстный человек, дядь Таван, испытания не пройдет, – вздохнул Санти. – Не допускаем мы в свою среду скотов.
– Да я не о том. – Скоморох внимательно посмотрел на рыжего. – Даже самого доброго и честного человека власть испоганить может. Ты вот говорил, что твой наставник кого‑то в каменоломни сослал. А за что?
– Жену до полусмерти избил, сына хотел нартагальцам продать, чтобы на выпивку было. Думаешь, такой не заслуживает каменоломен?
– Такой и худшего заслуживает. Только вот слишком просто ошибиться и невиновного сослать.
– Не знаю таких случаев. – Санти отрицательно покачал головой. – Это величайшая ответственность – судить человека. Поэтому мы осуждаем только задержанных на месте преступления, когда доказательства налицо. В любом другом случае производится тщательное расследование. А большинство слухов о горных мастерах – полная чушь. Боятся нас люди, вот и выдумывают всякие небылицы.
– Может, оно и так, – вынужден был согласиться Таван. – Фантазия у людей богатая, такого навыдумывают, что уши вянут.
– Вот‑вот, – рассмеялся Санти. – Ты, кстати, обещался рассказать о девушке.
– Понравилась? – Скоморох иронично прищурился.
– Ну‑у‑у… – смутился юноша. – Понравилась. Красивая она.
– Это лет пять назад случилось. – Таван помрачнел. – Мы тогда из Аранара в Дир‑Арнат плыли, купили себе палубные места на небольшой торговой шхуне. В шторм попали, неделю по океану носило, думали – уже все, конец пришел. Но выжили. Капитан, как выяснил куда занесло, полдня богохульствовал. К самому Даанскому полуострову, что из Эльварана выступает. Повезло, что до защитной границы не доплыли – эльфы чужие корабли жгут каким‑то колдовством. На всех парусах оттуда драпали. Только воды почти не осталось, пришлось к первому попавшемуся небольшому островку приставать. А там…
Скоморох закусил губу.
– Что там?
– Там святоши побывали… Знаешь, наверное, что они после себя оставляют? Осмелились, паскуды, рядом с империей дела свои палаческие творить… Племя там какое‑то жило. Живых мы уже не нашли, только распятые, ободранные тела. Точнее, нашли – одну живую девочку. Лет тринадцати, может четырнадцати, не больше. В пещере пряталась. Как‑то матросы ее заметили и поймали. А потом… Они не лучше карвенцев оказались, гады!
Таван залпом выпил эль и поморщился.
– Она ж совсем малая была, а матросня девочку всю дорогу насиловала! – резко выдохнул он, сжав кулаки. – Бедное дитя уж и не шевелилось, только смотрело такими глазами, что… В жизни не забуду этого молчаливого крика: «За что?!» А как пришли в Дир‑Арнат, капитан приказал продать полуживую девочку на нартагальский корабль. Тут уж мы не выдержали, собрали все деньги, что остались, отдали этой сволочи и сказали, что если не согласится, то сообщим в тайную стражу, что он работорговлей занимается. По приходу в порт он нам ничего сделать не мог, тем более что двое уже сошли на берег, а на кол капитану совсем не хотелось, вынужден был согласиться. В море выкинул бы обнаглевших пассажиров за борт, и все, концы в воду. В порту, понятно, не посмел, только проклинал нас, грозился отомстить – нартагальцы ведь дали бы раз в десять больше. С тех пор только по суше ездим, страшно, а вдруг на такую же паскуду нарвемся? Вот так маленькая Ле среди нас и оказалась. Девочки наши ее полгода выхаживали, есть‑пить отказывалась, жить не хотела, только тихо плакала. Потом привыкла. Жонглировать вот научилась, по‑лаарски говорить. Приняла нас. Она мне как дочка. Только вот ночами девочка кричит. Страшно так…
– Понятно, – скрипнул зубами Санти. – Единый, ну почему в мире столько сволочей? Попался бы мне этот капитан… Зря вы страже о нем не сообщили.
– Мы всего лишь бесправные скоморохи. – Таван опустил глаза. – Забыл уже, как это – дрожать перед каждым, облеченным хоть малейшей властью? Нас ведь по приказу любого стражника из города вышвырнут, как собак бродячих. Презираемые мы люди, Церковью проклятые.
– Я поговорю с императором об этом. – В сузившихся глазах Санти появилась холодная, жестокая угроза, от которой пожилому скомороху стало не по себе. – Неправильно это. А пока возьми.
Он потребовал у кабатчика принадлежности для письма, которые тут же принесли, быстро написал что‑то на листке дорогой кагровой бумаги, обнажил картаги и скрестил над ним. Мечи полыхнули белым светом, и под ровными строчками появилось изображение человеческой ладони на фоне восходящего солнца – именно такой герб избрал себе юноша, став аристократом.
– Этот документ защитит от произвола наместничьей стражи, да и императорской тоже, ни один стражник не решится оспорить приказ горного мастера. В случае любых неприятностей мне сообщат, выручу. Только береги эту бумагу, дядь Таван.
– Да уж сберегу как‑нибудь, – криво усмехнулся тот, складывая листок и бережно пряча его в кошель – охранная грамота от горного мастера, тем более – приближенного к самому императору, дорого стоит.
– Я тебя знаю, – заставил Санти обернуться приятный женский голос с легкой хрипотцой.
Рядом стояла девушка, чью историю только что рассказал старый скоморох. Рыжий удивленно посмотрел на нее. Знает? Что за чушь? Откуда?
– Я видела тебя во сне, – продолжила она. – Боги послали мне видение. Мы сражались с теми, кто убил моего отца и осквернил наши жертвенники. У тебя в руках были белые мечи. Этих двух я тоже видела.
Девушка показала на Раху с Тайкой за соседним столом, с аппетитом поедавших ужин.
– Во сне? – задумчиво переспросил Санти.
Император предупредил побратимов, чтобы искали Жрицу. Языческую жрицу. Неужели это она? Вполне возможно. Но тогда… Тогда пришло его время брать ученицу.
– Ты была жрицей? – спросил юноша, настороженно глядя в раскосые, ярко‑синие глаза.
– Была и есть! – гордо выпрямилась Ле. – Боги не оставили меня. Все это время я ждала тебя, хоть и не верила, что ты появишься, владыка. Но ты пришел.
– Я не владыка, – отмахнулся юноша. – Я всего лишь горный мастер.
Девушка пожала плечами. Она‑то лучше знает. Не хочет считать себя владыкой? Его дело, но от воли высших сил никуда не уйти. Он – владыка, Дарующий Свет, предстоящий перед тронами богов.
– Ле, – вмешался удивленный Таван. – Ты что? Тебе плохо, девочка?
– Мне хорошо, мой второй отец! – Она низко поклонилась. – Я благодарю тебя за все, что ты для меня сделал и никогда тебя не забуду. Но я встретила того, кому принадлежат мое тело, моя жизнь и моя душа.
