Испытываете ли вы облегчение от того, что она умерла?
— Не знаю. Я, во всяком случае, никогда не желала ей такого конца. Но думаю, когда шок пройдет, я испытаю облегчение.
«Вероятно, — подумала она, — за такие слова мне могут предъявить обвинение в убийстве».
Но кто, на самом деле, так ужасно обошелся с Хелин?
За последние дни они много говорили об этом с Франкой и пришли к выводу, что это сделал какой-то сумасшедший. С этой версией им обеим было легче жить. Конечно, то, что на Гернси завелся какой-то маниакальный убийца, было плохо, но еще хуже было бы знать, что кто-то до такой степени ненавидел Хелин, что перерезал ей горло и бросил на дороге истекать кровью.
Она услышала на лестнице какой-то шум и вздрогнула. На мгновение ей показалось, что это полицейский следователь потихоньку проник в дом и подслушал ее монолог. Нет, это абсурд. Ни один английский полицейский никогда себе такого не позволит.
Она вышла из комнаты, перегнулась через перила и крикнула:
— Кто здесь?
Она сразу увидела Кевина, который как раз собрался поставить ногу на ступеньку лестницы. Казалось, оклик Беатрис испугал его едва ли не до смерти. Он вздрогнул всем телом и резко побледнел.
— Господи, я думал, никого нет дома! Я долго стучался в дверь, потом через кухню вошел в дом, покричал, но никто не ответил, — Кевин явно волновался и сильно нервничал. — Простите, что я просто так…
— Чепуха. Ты же как член семьи, Кевин, — она сбежала по лестнице, поняв одновременно, что он и в самом деле хотел подняться наверх — это не на шутку ее удивило.
— Что ты хотел наверху, Кевин? — как можно более небрежным тоном спросила она и поцеловала его в обе щеки.
Он ответил на поцелуй. Губы его были холодны, как снег.
— Я понимаю, что это… не совсем прилично. Но я хотел в последний раз зайти в ее комнату.
— Так поднимайся. Тебе это последнее прощание так же необходимо, как и мне. Иди, а я пока заварю кофе.
Беатрис слышала, как он ходил по второму этажу, пока она возилась на кухне. «Может быть, — думала она, — я была несправедлива к нему, подозревая, что он ищет ее общества только для того, чтобы сосать из нее деньги. Может быть, их связывало что-то большее. Может быть, она правильно сказала полицейскому, что Хелин была для Кевина кем-то вроде матери».
Она поставила на поднос кофейник, чашки, сахарницу, молоко и вышла на веранду за кухней. На мгновение ей вспомнилась та новогодняя ночь, когда она стояла здесь с Эрихом. То был один из редких моментов, когда он говорил не о конечной победе. Ему было страшно. Он понял, что фюрер привел их всех к гибели, и они все должны будут умереть вместе с ним. Тогда он попросил ее не бросать Хелин.
Поднос задрожал в ее руках, зазвенели чашки. Беатрис поспешно поставила поднос на стол.
К черту, сейчас не время вспоминать об этом. Та ночь была много лет тому назад, осталась по ту сторону прожитой жизни. Та сырая холодная ночь, в которую она подхватила воспаление легких.
Сейчас не ночь, а жаркий полдень. Теплый ветер шуршал листвой деревьев в саду.
Беатрис перевела дух. Вместе с Хелин исчезла еще одна часть тягостного прошлого. Но как поздно, как поздно!
— Никогда не прощу себе этого вечера, — сказал Кевин, — последнего вечера с Хелин.
Он незаметно спустился на первый этаж и вышел на веранду к Беатрис.
— Не вини себя за это, Кевин. Это же совершенно нормально, отправить гостя домой на такси. Да и водителя не в чем упрекнуть. Откуда он мог знать, что ее убьют. Нет, — Беатрис беспомощно подняла руки, — это судьба. Так должно было случиться, и никто не смог бы это изменить.
Кевин достал из кармана сигарету и попытался прикурить. Он сломал о коробок три спички, прежде чем это ему удалось.
— Господи, Кевин, да что с тобой? — спросила Беатрис. — С каких это пор ты снова закурил?
— С тех пор, как начал много пить, — он сделал две торопливые затяжки. — Бетрис, у меня очень серьезные трудности. Я понимаю, что сегодня неподходящий день для такого разговора, мы только что похоронили Хелин и…
— Если эти трудности у тебя сегодня, то и говорить о них надо сегодня. Все же видят, что в последнее время дела у тебя идут неважно.
— Да… ну, — он помялся, торопливо куря сигарету. Кевин был так бледен, что можно было подумать, что он серьезно болен. — Беатрис, мне очень нужны деньги. Речь идет о весьма большой сумме. Для меня теперь на кон поставлено все. Вся моя жизнь, все, что у меня есть.
— Сколько тебе нужно денег и зачем?
— Пятьдесят тысяч фунтов.
— Пятьдесят тысяч фунтов! Боже, это же целое состояние!
— Я знаю! — в отчаянии он нервно провел правой рукой по всклокоченным волосам. — Я понимаю, что это ужасно много денег. Мне ни в коем случае нельзя было так зарываться, но что произошло, то произошло. Эта сумма нужна мне как можно быстрее.
— Кому ты ее должен?
— Банку. Я заложил все — дом, усадьбу. Все, от фундамента до крыши. У меня нет ни одной соломинки, на которую не была бы наложена ипотека.
— Но зачем тебе столько денег? В конце концов, ни один человек не может вот так, мимоходом, задолжать пятьдесят тысяч!
— Все это накопилось за годы, — удрученно сказал Кевин. — Жизнь дорожает и… и на розах я никогда не мог выкрутиться.
— Ты не так уж плохо зарабатывал, — сказала Беатрис, — но жил на слишком широкую ногу. Твой образ жизни не соответствовал твоим доходам.
— Да, так оно и было, — тихо согласился Кевин. — И это моя погибель.
— Банк предъявил тебе претензии?
— Процент просто сломает мне шею. Я уже несколько месяцев не могу его выплатить. О выплате самого долга я даже говорить не хочу. Но что касается процентов, то здесь банк решил закрутить гайки, — он отчаянно, с яростью затушил сигарету. — Господи, Беатрис, я потеряю все, все!
— Может быть, тебе стоит поискать человека, который взял бы на себя проценты, чтобы не наложили арест на имущество, — неуверенно предложила Беатрис.
— Но какая от этого польза в перспективе? В следующем месяце мне снова придется платить, и через месяц тоже. Я должен сразу уплатить большую сумму, чтобы процент стал меньше, понимаешь?
— Я бы охотно тебе помогла, Кевин, но у меня нет столько денег. При всем желании я не наберу такую сумму. Садись, — она налила кофе в чашки, села и указала Кевину на второй стул. — Садись, выпей кофе. Надо спокойно подумать, что можно сделать.
Руки Кевина так дрожали, что когда он поднял чашку со стола, то плеснул кофе себе на брюки.
— Хелин все время тебе помогала? — опасливо, но настойчиво спросила Беатрис.
— Да, — он кивнул. — Без нее я бы уже давно погиб. Она, в сумме, дала мне намного больше денег, чем получаешь ты. Речь идет о десятках тысяч.
— Откуда у нее такие деньги?
— Они у нее были.
— Она получала пенсию, но не слишком большую. Не могу себе представить, что из нее она могла отложить большие сбережения.
— В тот вечер, когда она умерла, — сказал Кевин, — я впервые описал ей всю тяжесть моего отчаянного положения. Я рассказал ей, сколько я фактически должен банку.
— До тех пор она этого не знала?
— Я никогда ничего не говорил конкретно, я только время от времени называл ей суммы, в которых нуждался.
— Она никогда не спрашивала, зачем они тебе нужны?
— Спрашивала, но мне всегда казалось, что это был чисто риторический вопрос. По-настоящему она никогда этим не интересовалась. В принципе, я всегда говорил ей правду, а именно, что задолжал банку. Она просто не знала истинной суммы долга.
— А в понедельник вечером…
— …я выложил все карты на стол.
— Как отреагировала Хелин?
— Она была потрясена куда меньше, чем я ожидал. Она меня отругала, за то, что я самого начала не был с ней откровенен. Попрекнула меня в том, что я ей не доверял и тому подобное. Я немного успокоился, — он снова попытался глотнуть кофе и снова запачкал штаны. — Она сидела в своем нелепом небесно-голубом платье, сильно накрашенная, со слишком длинными седыми волосами, как старуха, которая тщетно пытается выглядеть, как юная девушка, но на этот раз она вела себя как мудрая бабушка. Она впервые показалась мне зрелой женщиной. Ты ведь знаешь, что Хелин никогда не производила такого впечатления, она никогда не была похожа на взрослую…
Беатрис кивнула. Как часто она сама с раздражением думала, что Хелин, если доживет до ста лет, все равно будет вести себя, как дитя.
— Она сказала, что все будет хорошо, — продолжил Кевин. Он судорожно глотнул, едва, казалось, сдерживая слезы.
— Она сказала, что поможет мне, сказала, чтобы я не тревожился.
— Это, конечно, было очень мило с ее стороны, — сказала Беатрис, — но такая сумма превосходит все мыслимые реальные границы. Гора твоих долгов была ей явно не под силу.
